Едем долго, пора уже останавливаться на обед. Шутим насчет злого духа, обрисованного Василием Никифоровичем, который не дает нам пути к своим сокровищам и, для начала, напустил на путешественников дождь. Лучше бы мы не шутили…. Дождь еще более усиливается, пару раз в той стороне, откуда мы едем, сверкают молнии, грохочут отдаленные раскаты.
Решаем остановиться и перекусить прямо в машине, глядишь дождь и поутихнет за это время. Сухарь берет несколько огурцов, приоткрывает боковое стекло, чтобы обмыть их под дождем.
И вдруг орет: — Вода-а-а! И показывает рукой вниз.
Что, вода? Я распахиваю заднюю дверь. Под джипом уже почти у самого дна несется бурлящая вода, заполнившая все русло. Многочисленные речушки и ручейки, впадающие в Люю и, в свою очередь пересохшие, дождевыми потоками наполнили и продолжают наполнять высохшее русло. А берега здесь скалистые и крутые, зацепиться не за что. Не то, что джипу, самим не выбраться, мы ведь не альпинисты.
Решение надо принимать мгновенно. Сзади следует сильный удар, джип вздрагивает. Это обломок ствола, сколько еще их несется за нами вдогонку? И Леонид, на правах руководителя экспедиции, его принимает. Он машет рукой вперед. Мы согласно качаем головами. Вперед! Назад явно нельзя, там такие же теснины. Да, и против течения не очень-то потянет даже наш могучий и тяжелый армеец. Перевернет, в конце концов, как щепку и понесет потоком по камням да скалам. И нас вместе с ним.
Леонид включает все фары, газует, и мы с приличной скоростью несемся дальше. Главное, не врезаться в берег. Течение пока только помогает, джип сильно трясет на больших обломках. Только бы не перевернуться. Минут пятнадцать-двадцать этой гонки кажутся нам вечностью. Вода уже касается дна машины и начинает протекать внутрь.
Наконец, скалы расступаются. Впереди распадок. Глазам открывается довольно плоская обширная ложбина. Русло реки вновь немного расширяется, правый ее берег довольно крут и покрыт густым лесом. Левый берег более пологий и деревья редки, надо попытаться на него взобраться. Вот наиболее пологое место. Леонид тормозит и слегка сдает назад. Автомобиль сильно раскачивается под напором мощного водяного потока. Вода уже плещется внутри.
Леонид врубает оба моста, давит на газ и джип пытается вскарабкаться на берег. Не получается. Колеса напрасно перемалывают мокрый песок с камнями, — джип, зарываясь в дно, оседает еще ниже. Задняя часть кузова уже наполовину в воде.
— Черт с ним, — кричит Сухарь, — уходим сами!
— Лебедка! — орет Леонид.
Правильно! Есть же лебедка. С трудом открываем двери, вываливаемся наружу, держась за джип, чтобы не унесло. Старик хватает конец троса. Помогая друг другу, карабкаемся наверх. Дождь продолжает хлестать. Обматываем трос вокруг ствола могучего кедра. Смотрим вниз, машем руками, кричим. Зад джипа почти полностью скрыт водой. Леонид в воде по грудь. Удивительно, но двигатель продолжает работать. Зажужжала лебедка, трос натянулся, и джип пополз наверх, помогая себе колесами. Внизу бурлил поток, мелькали стволы деревьев….
Дождь прекратился лишь под утро. Вода спала через два дня. Хлеб, соль, сахар размякли, перемешались с крупами и макаронами, и все это стало несъедобным. Из продуктов у нас остался растворимый кофе и четыре десятка консервных банок с тушенкой и рыбой. Бензин и питьевая вода целы.
Спускаемся вниз, воды возле берега ниже колена. Бредем вниз по течению. Ого! Впереди речной перекат. Он полностью перекрыт запрудой из стволов деревьев метра под два в высоту. Протяженность запруды метров двенадцать-пятнадцать. Некоторые стволы цеплялись за торчащие из воды валуны, за них другие деревья и так далее — вот причина образования завала.
Короткое совещание отразило наше единодушие. До прииска еще почти сто тридцать километров. Скалистые горы, виднеющиеся вниз по течению, гораздо выше пройденных нами, значит, русло еще более сузится. А, если вновь дождь. Запруда мешает продвижению вперед. Продуктов осталось мало. Значит, назад.
Позже, оглядываясь в прошлое, понимаю — это Люя тогда сломила нашу волю. Двигаться вперед было можно. И в запруде, с помощью бензопилы и лебедки, можно было проделать проход. И продуктов хватило бы.
И еще пришло понимание, что никогда не следует подшучивать над легендами, преданиями, верованиями, какими бы мифическими, они не казались. Не верить — можно, шутить — нельзя.
Возвратились мы в Новый Уоян благополучно. И вообще экспедиция закончилась нормально. Сработал, как всегда, запасной вариант. На заброшенном Анненском прииске мы, без особых трудов, накопали самородков и даже золотого песка. Прииск находился на пересечении двух небольших ручьев, в свою очередь, впадающих сразу же в речушку.
Будучи новичками в этом деле, мы действовали довольно примитивно. На территории прииска полно техногенных россыпей. То есть уже, как бы, разработанных. Россыпи состоят из речного песка с небольшими камушками. Один цепляет из россыпи большой пластмассовой лопатой породу, другой подносит к ней металлодетектор. Если прибор не реагирует, порода складывается в сторону, в кучу. При звонке порода высыпается на наклонный деревянный лоток и промывается водой, которая, стекая, уносит легкие частички. На лотке остаются обычные камни, которые на всякий случай поодиночке прозваниваются. А также самородки и крупные золотые песчинки. Самородки представляют из себя небольшие неровные, иногда овальные, крупинки. Одни из них величиной со спичечную головку, таких большинство. Другие, как булавочные головки, таких меньше. И уж совсем редки, мы нашли около полутора десятков, как крупные кедровые орешки. Чемпиона, величиной с ядро лесного ореха нашли Старик с Леонидом. Первую же «спичечную головку» мы взвесили на электронных аптекарских весах — она потянула на 0,46 грамма.
Первые два дня в нашей бригаде царил неимоверный азарт, вспомните Джека Лондона. Мы готовы были работать даже ночью, при свете фар джипа. Потом задор спал. Да, и золото не смотрелось, как золото. Никакого блеска. Тусклое, коричневато-желтого цвета. Самородки потемнее, песок посветлее. Работа все-таки нудная и тяжелая. Трудно сказать, сколько тонн породы мы перелопатили.
Пробовали искать и в ручьях, но безуспешно. Никакого опыта по этой части у нас не было. Находили, конечно, золотые песчинки, но они не стоили того времени и тех трудов.
У нас была с собой какая-то дилетантская книжонка по поиску золотоносных россыпей. Но самое большее, что мы из нее почерпнули — были люди поудачливее нас в этом деле. К примеру, в Австралии на руднике «Звезда надежды» в 1872 году была найдена, так называемая «Плита Холтерманна», сланцевый золотой самородок весом в двести тридцать пять килограммов, почти четверть тонны. Чистого золота из него получили около восьмидесяти шести килограммов.
Металлодетекторы все же помогли нам отыскать пару неплохих тайников с золотом. В одном из них лежали два маузера в деревянных кобурах, но без патронов и пачка царских ассигнаций. Мы нашли также медное коромысло от весов и несколько гирек.
Золото сдали в Иркутске. Деньги получили потом в Москве. Хватило, и оплатить все экспедиционные расходы, и некоторую прибыль получили.
Иркутск понравился. Город пригож спокойной и величественной сибирской красотой. В 1661 году русские первопроходцы при впадении реки Иркут в реку Ангару построили острог. Нет, не тюрьму. Острогом тогда называлось укрепление, обычно деревянное, служившее опорным пунктом на важном стратегическом направлении. Тюрьма стала именоваться острогом позже — в XVIII веке. Ангара, кстати, единственная река, вытекающая из озера Байкал, при трехсот тридцати шести втекающих в российскую водную жемчужину.
Побывали в мемориальном комплексе «Декабристы в Иркутске». Послушали небылицы про отважных страдальцев. При всей куцести сведений, полученных в школьные времена, я и раньше относился к декабристам настороженно. Как-то плохо вписывались они со своим гвардейским сиянием в чаяния трудового народа. Позже много литературы появилось на эту тему, в том числе и развенчавшей события 14 декабря 1825 года.
Великолепное исследование, не побоюсь этого слова, хотя это не чисто документальная вещь, на эту тему принадлежит перу Александра Бушкова. Рекомендую, кто не читал — «Россия, которой не было — 4. Блеск и кровь гвардейского столетия». Хороших разящих цитат можно привести из нее много, но вот вам лишь одна.
«… Ни один барин не пострадал. Никто из благородных не получил ни царапины. На Сенатской остались лежать мертвыми более тысячи обманом выведенных солдат и зевак из простонародья — такой печальный и закономерный итог. Гвардейское столетие закончилось совершенно бесславно для гвардии…».
Возможно А.Бушков, что-то и преувеличивает в отрицании декабристов, но в сути декабристского восстания и его побудительных мотивах, он прав на все сто.
