Однако идеи «невинных жертв 1937 года» просто навязывались будущими «невинными жертвами 1941 года»: «В то же время считалось, что внезапное нападение заранее отмобилизованными силами возможно лишь в войне с небольшим государством. Для нападения же на Советский Союз противнику потребуется определенное время, чтобы отмобилизовать, сосредоточить и развернуть основные силы».
Но ведь Германия уже в состоянии войны с сентября 39-го – какого хрена забивать в наши планы такие дурости-то?
Как уверяют историки ИВИ: «Предполагалось, что обе стороны начнут боевые действия лишь частью сил, а для развертывания главных сил Красной Армии, равно как и главных сил вермахта, потребуется около двух недель».
* * *
На этом совещании генерал Кленов, начштаба Приб-ОВО и накинулся с критикой на Иссерсона, с его книгой «Новые формы борьбы», за его оценку опыта германо-польской войны. Особенно по поводу того, что «начального периода войны не будет», а начнется она вторжением готовых сил. «Я считаю подобный вывод преждевременным, – заявил Кленов. – Он может быть допущен для такого государства, как Польша, которая, зазнавшись, потеряла всякую бдительность и у которой не было никакой разведки того, что делалось у немцев в период многомесячного сосредоточения войск».[6] (указанное сочинение, с. 226–227).
Вот как Дайнес показывает воззрения наших стратегов РККА:
«В целом официальный взгляд на начальный период войны в конце 30-х годов сводился к следующему:
1. Современные войны не объявляются, а начинаются внезапно, вероломно. Поэтому уже в мирное время должны быть созданы могучие вооруженные силы, находящиеся в постоянной боевой готовности.
2. Война начнется крупными силами, но не основными. В это время главные силы будут завершать мобилизацию, продолжат сосредоточение и стратегическое развертывание под прикрытием первого эшелона.
3. Войска приграничных военных округов (армии прикрытия), заранее отмобилизованные, развернутые и приведенные в повышенную боевую готовность, должны нанести немедленный ответный удар. Одновременно начнется всеобщая мобилизация для создания второго стратегического эшелона главных сил Красной Армии.
4. В ходе начального периода армии приграничных округов, опираясь на действия авиации, бронетанковых и механизированных войск, отразят нападение противника и перенесут борьбу на его территорию.
Одновременно завершаются мобилизация, сосредоточение и развертывание главных сил, которые, опираясь на успешные действия войск армий прикрытия, начнут свои операции в значительно более выгодных условиях, чем это было возможно при прежних взглядах на ведение начального периода войны.» (указанное сочинение, с. 226).
Как видите, вроде бы понимают наши военные, что нападать Германия будет сразу, не объявляя войну, да и танки применят сразу же, а не спустя «пару» дней, но все равно проповедуют – нападение начнется «армиями вторжения»… не основными силами, которые у немцев будут с началом войны только разворачиваться и отмобилизовываться. Что даст и нам время на наше развертывание и отмобилизование.
И хотя «эти установки во многом уже не отвечали изменившимся условиям развязывания войны» и «это со всей очевидностью выявилось при нападении Германии на Польшу, а затем при разгроме Франции», наши стратеги образца 1940–1941 годов не желали это учитывать. А ведь «И в том и в другом случае Германия нанесла удар [заранее] скрытно отмобилизованными и развернутыми главными силами». И на том же совещании нарком обороны Тимошенко, «который правильно отметил крупные изменения в оперативном искусстве воевавших армий, тем не менее, заявил: «В смысле стратегического творчества опыт войны в Европе, пожалуй, не дает ничего нового…»[7]» (с. 203)
И уже Жукову спустя годы в его «улучшенные» мемуары было добавлено, что:
«Крупным пробелом в советской военной науке было то, что мы не сделали практических выводов из опыта сражений начального периода второй мировой войны на Западе». (Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. М., 1990. Т. 1, с. 323–324)
И далее Жуков пишет: «При переработке оперативных планов весной 1941 года практически не были полностью учтены особенности ведения современной войны в ее начальном периоде. Нарком обороны и Генштаб (лично Жуков – «генштабист») считали, что война между такими крупными державами, как Германия и Советский Союз, должна начаться по ранее существовавшей схеме: главные силы вступают в сражение через несколько дней после приграничных сражений. Фашистская Германия в отношении сроков сосредоточения и развертывания ставилась в одинаковые условия с нами. На самом деле и силы, и условия были далеко не равными» (там же, с. 338).
* * *
Т.е. Жуков расписался в собственной минимум некомпетентности и посыпал голову пеплом. Если, конечно, именно это он писал в черновиках, из которых это и добавили в новое переиздание наследники. Ведь как верно указывает «генштабист», «Жуков говорит о том, что в руководящие документы это не попало и ему нечем прикрыть задницу, при этом употребляет «мы», а «мы» в словах НГШ – это именно сам Жуков».
Но зачем Жуков это делал и такое писал, будучи уже «маршалом Победы»? Что прикрыл этим и от кого? Почему посчитал, нужным и более полезным сказать, что он виноват конкретно в этом – что он скрывал?
* * *
Полковник ГШ РФ: «Вот и всплывает главное – понимали, что планирование нереальное, понимали и в мае доложили Сталину, что опережает немец нас в развертывании? Но в планах и докладах оставалось это, т. к. иначе ничего не сходилось – вот она суть, вот она – вина Жукова? Он знал, что планирование нереально, уже в мае, но другого плана составить в этих условиях не мог и начал импровизацию, которая материально обеспечена не была, реальной обстановке и развитию событий не соответствовала, а потеря связи не позволила адекватно провести оценку обстановки. Войска начали выполнять задачи, заложенные в конвертах, а они не соответствовали замыслу Жукова. А перейти на «ручное управление» (для чего он поперся на ЮЗФ) он не смог именно из-за отсутствия связи и необъективной оценки обстановки?
Немцы разве шаблонно, не внося изменений и дополнений, уточнений, тупо работали по одному сценарию? Ничего подобного, сравниваем их директивы по Польше, Франции, СССР. Да разные они по содержанию, масса особенностей, но шаблона как такового и не обнаруживается. Так какой опыт должны были учесть?»
На слова Жукова, что «силы и условия были далеко не равными» полковник ГШ С. пишет: «Да не то, что равными, а еще и с существенным превосходством уже только войск приграничных округов над группировками противника! Но почему же тогда последовал разгром советских войск? Вывод напрашивается, что совсем не в этом дело, а эту дезу нам Жуков дает, прикрывая что-то. Но что? Вот оно, главное – не внезапность, не «не учли», а что тогда? На чем Мартиросян строит версию предательства?»
* * *
Но вот что интересного показал доцент Дайнес.
Пункт 2 – это ведь как раз про РККА времен Жукова в июне 41-м: «главные силы будут завершать мобилизацию, продолжат сосредоточение и стратегическое развертывание под прикрытием первого эшелона», пока первый эшелон воюет, отражая нападение врага. А ведь как пишет «генштабист», если «сравнить боевой состав округов и так называемых вторых стратегических эшелонов», то увидеть, где тут главные силы, совсем не просто. И в самих округах, как писал в 1965 году тот же Грецов, в том же КОВО силы первого эшелона прикрытия, приграничные дивизии, и второй эшелон округа распределялись по количеству так:
«Всего в составе Киевского особого военного округа на 21 июня насчитывалось: стрелковых дивизий – 32, танковых – 16, моторизованных – 8, кавалерийских – 2, тан ков тяжелых и средних – 914; БТ и Т-26 – около 3000, самолетов 2000 (см. таблицу на стр. 29). Некомплект в людях, вооружении и транспорте в некоторых стрелковых дивизиях достигал 30, а в танковых и моторизованных – до 50 процентов.
В эшелоне прикрытия (5, 6, 26, 12-я армии) располагались 15 стрелковых дивизий, 3 механизированных корпуса (танковых дивизий – 6, моторизованных дивизий – 3), всего 18 стрелковых и моторизованных и 6 танковых дивизий. Протяжение государственной границы и соответственно протяжение фронта боевых действий в границах КОВО составляло около 900 километров. Это означало, что на каждые 50 км фронта прикрытия границы или полосы предстоящих боевых действий приходилась в среднем одна стрелковая дивизия и около половины сил танковой дивизии».
