7) Около 20 февраля с. г. В. В. Лысогорский мне сказал, что, получая прошения евреев о разрешении им права жительства в Петрограде с моею надписью «разрешить», он им дает просимое разрешение, не сообщая, как он выразился: «туда». Я тогда же понял, что он намекает либо на особый отдел генерального штаба, либо на контр-разведку; точно не знаю и теперь, куда надо было сообщить, но ничего ему не сказал и не спросил объяснений.
8) К своему показанию по делу продажи мною С. Г. Лианозову прав на каменноугольные земли, арендованные кн. М. М. Мышецким и Ко, я должен добавить следующее: А. Н. Кодзаев[*] был мною назначен начальником отделения в департамент духовных дел. Раньше он был директором реального училища в гор. Никольске, Вологодской губ. Он пять лет имеет мою доверенность и вел за меня переговоры по продаже дела кн. Мышецкого и Ко Лианозову. Дело это предполагалось акционизировать, я обещал Лианозову участвовать в деле и после его акционизации. Приняв назначение, я вышел из дела Мышецкого-Лианозова, поручив все расчеты за меня Кодзаеву. В декабре дело было куплено Лианозовым. Кн. Мышецкий и Ко получил с Лианозова 100.000 руб. Мою часть из этой суммы — около 28 тысяч — Кодзаев передал мне в декабре 1916 г. и январе с. г. Никаких договоров с Лианозовым у меня не заключено, и о моем отказе участвовать в деле Лианозов поставлен в известность через Кодзаева. Что сделано после получения мною своей части прибыли от продажи, — я не знаю. Судьба дела мне неизвестна. В том же показании я говорю о Шифлере, выступившем комиссионером в деле продажи прав на аренду кн. Мышецкого и Ко Лианозову. В. П. Носович мне сказал, когда в июле 1916 г. увидел Шифлера у меня, что он подозревается в шпионаже и причастен к делу В. А. Сухомлинова; советовал мне не быть с Шифлером в общении. Не желая расстроить дела, я все же допустил Шифлера комиссионерствовать. Видел его четыре или пять раз по этому делу. Будучи уже в министерстве внутренних дел, я видел у бывшего министра юстиции Н. А. Добровольского картограмму лиц, окружавших В. А. Сухомлинова и заподозренных в шпионстве. В их числе был и Шифлер.
А. Протопопов.Господину Председателю Чрезвычайной Следственной Комиссии. Дополнительное показание.
[Возвращение из заграницы в 1916 г. и планы о занятии административного поста. Хлопоты перед Штюрмером. Собрания и беседы у Бадмаева. Вопрос о выборе в Гос. Думу. Совет Бадмаева Распутину провести Протопопова и Курлова в члены правительства. Первая аудиенция Протопопова у б. царя в Могилеве. Благоприятное впечатление, произведенное Протопоповым, и царская благодарность Распутину за рекомендацию Протопопова. Переговоры Протопопова с Курловым в ожидании назначения. Участие Распутина, его деловые советы в продовольственных вопросах. Знакомство с Андрониковым. Ежемесячные платежи денег Распутину. Беседа со Штюрмером о назначении Протопопова и подборе товарищей министра. Посещение Гос. Думы. Приказ о назначении Протопопова управляющим министерством внутренних дел. Отношение М. В. Родзянки к назначению Протопопова. Климович. Васильев. Вступление в управление министерством и начало работы Протопопова. Телеграмма по поводу реквизиций и секвестров. Ознакомление Протопопова с составом и задачами министерства внутренних дел. Земства. Положение губернаторов. Повышенное настроение населения. Заботы по поднятию значения министерства внутренних дел. Продовольственное дело и вопрос о передаче его в министерство внутренних дел. Содействие Распутина. Доклад Протопопова царю о вступлении в должность. Первый доклад у б. царя. Забота об укреплении власти губернаторов. Протопопову поручено заниматься продовольственным делом. Курлов. Растрата А. Н. Хвостова. Вопрос царя о Распутине. Знакомство с б. наследником. План А. Н. Хвостова об отравлении Распутина. Протопопов у Штюрмера по возвращении из ставки. Записка Протопопова об укреплении власти губернаторов. Циркуляр о правах губернаторов и о привлечении к ответственности за допущение и произнесение речей оппозиционного характера. (21 августа.)]
В начале июля 1916 г., после моего возвращения из заграницы, где я был в качестве члена делегации законодательных учреждений, посетившей союзные страны, я стал надеяться, что мое желание быть назначенным на административный пост близится к своему осуществлению. Я знал, что наши послы: в Лондоне — гр. Бенкендорф, в Париже — А. П. Извольский, в Риме — М. Н. Гирс — сообщают министру внутренних дел все подробности о пребывании делегации заграницей; не сомневался, что они упоминают о моей деятельности, которую, как они мне говорили, они считали полезной. Я надеялся, что благоприятные обо мне сведения дойдут и до царя, и тогда Распутину легче будет исполнить свое обещание провести меня в члены правительства. В возможности быть назначенным на пост председателя совета министров я очень сомневался, хотя Распутин и говорил, что он «постарается» этого «добиться»; надеялся, что может быть мне предложат министерство торговли, хотя я принял бы и должность товарища министра, если бы получил такое предложение. В Государственной Думе давно ходили слухи о том, что кн. Шаховской будет уволен и, как о кандидате на место Шаховского, М. В. Родзянко говорил царю обо мне. Генерал Шуваев также отозвался царю с похвалою о моей деятельности по комитету суконной промышленности. Я надеялся, что Б. В. Штюрмер согласится представить мою кандидатуру на пост министра торговли и хотел заручиться его расположением. Старался это сделать через И. Ф. Мануйлова и И. Я. Гурлянда, близость которых к Штюрмеру была мне известна. От Мануйлова я слышал, что Штюрмер не доволен кн. В. И. Шаховским[*] и думает обо мне, как о его заместителе. Я просил И. Ф. Мануйлова поддержать меня перед Б. В. Штюрмером и сообщить мне результат. Гурлянд не отрицал намерения Штюрмера провести меня в министры торговли, но не очень меня обнадеживал. Е. В. Штюрмер лично мне сказала: «Почему бы вам не быть министром торговли?» Я ей ответил: «Протекции у меня нет, может быть вы пожелаете мне помочь». Хотя она не продолжала разговора, но я подумал, что она сказала это по поручению своего мужа, чтобы узнать мой ответ. Я говорил Распутину о своем желании быть министром торговли, но заметил, что это ему не особенно нравится, позже я узнал об его дружбе с кн. Шаховским.
У Бадмаева обыкновенно собирались П. Г. Курлов, Распутин и я. Иногда приезжали с его мызы и члены семьи П. А. Бадмаева. Разговор часто касался дороговизны и продовольственного кризиса, как причин растущего недовольства населения. Я высказывал свое мнение, что к борьбе с дороговизной и продовольственным кризисом должны быть призваны торговые люди и банки, что чрезмерный рост цен есть следствие малой производительности русской промышленности и отсутствия конкуренции, а не самостоятельное явление, находил вредным для дела применяемую в широких размерах и в отношении многих предметов торговли и промышленности систему реквизиции, секвестров и запрещений вывоза, которая убивает частную инициативу и озлобляет производителя и торговца. Разговор иногда касался и предстоящих выборов в Государственную Думу. Все высказывались за необходимость достигнуть выбора возможно наиболее благонадежного (консервативного) большинства Государственной Думы. Я находил, что в Государственной Думе и в государственном совете почти нет представителей торговли и промышленности и банков, что этот класс должен готовиться к предстоящим выборам и должен провести в законодательные учреждения человек 50–80 своих представителей, для этой цели я предполагал возможным устроить «центральное выборное бюро» в Петрограде, которое могло бы войти в переговоры и заключить соглашение с правительством. На расходы по выборам банки и торгово-промышленный класс могли бы предоставить в распоряжение бюро от 2-х до 3-х милл. руб. В точности назначения этих сумм я себе не представлял, думая о расходах на печать, агитацию, разъезды агентов, устройство собраний, покупку цензов, может быть на подготовку голосов. Опорными выборными ячейками служили бы отделения частных банков в провинции; их число, помнится, около 1.200; их сила — частный кредит и учетная вексельная операция. Представители купечества и банков могли бы заменить в Государственной Думе часть представителей от духовенства; я находил их число слишком значительным и думал, что его следует уменьшить.
Бадмаев очень советовал Распутину провести меня и Курлова в члены правительства; говорил, что «это будет польза царю, хорошо и ему», что ему надо иметь в правительстве людей, которые его любят, как я и Курлов. Распутин ответил: «я это понимаю; как-нибудь устроим». Бадмаев также указывал, что царь не сделает ошибки, если назначит меня председателем совета министров; что моя привычка вести собрания и мой характер дадут мне возможность объединить совет; участие в будущей газете создаст опору в прессе, а звание члена Государственной Думы — возможность совместной с нею работы; что за мною пойдут коммерческий мир и банки, и я сумею правильно направить борьбу с продовольственным кризисом и дороговизною. Распутин соглашался. Я говорил Бадмаеву, что все же не верю в возможность своего назначения на пост председателя совета министров. Бадмаев ответил, что верит в силу и влияние Распутина на царицу и царя и раз он этого желает, то и добьется. Распутин все наши разговоры передавал царице и царю, — что нам и говорил.
