Но был и неприятный признак. Проходя через привокзальную площадь, Мишель взглянул на две башни, которые в старину охраняли обнесенный стеной город, и увидел, что немцы установили на них зенитные орудия.
Через несколько минут он подошел к гостинице «Терминус», где немецкий командующий разместил свой штаб. Над входом висел флаг — черный с белым центром, окруженным красной полосой. Это означало, что здесь помещается штаб группы армий. Деревянный барьер, доходивший до середины улицы, не давал близко подойти к гостинице. Вдоль барьера прохаживались трое французских полицейских, а по огороженной барьером площади ходили немецкие солдаты во главе с унтер-офицером.
Как раз напротив гостиницы располагалось кафе. Мишель подошел к стойке, заказал кофе и, заговорив с буфетчиком, тихо спросил:
— А что, ваш сосед напротив… все тот же самый?
Буфетчик ничего не ответил, отошел и занялся посудой. Поняв неуместность своего вопроса, Мишель вышел из кафе.
Французские полицейские по-прежнему ходили вдоль барьера. Мишель начал наблюдать за ними, раздумывая, что делать. «В конце концов ведь они французы», — подумал он. Да и времени терять нельзя. Через час он должен уехать из Авиньона.
Мишель подошел к ближайшему из трех полицейских и повторил вопрос, который уже задавал в кафе.
— Да, — ответил полицейский без тени удивления. — За последние две недели никаких изменений не произошло.
— А вы знаете фамилию начальника?
— Нет, — ответил полицейский и, повернувшись к своим коллегам, спросил, не знают ли они. Те отрицательно покачали головой. Вдруг один из них сказал:
— А почему бы вам не спросить об этом у хозяина гостиницы? Ведь он по-прежнему живет здесь, и к тому же он хороший малый..
— А как его зовут? — спросил Мишель.
— Памар. Пьер Памар.
Мишель поблагодарил полицейского. Барьер был поднят, и он прошел внутрь.
Когда он подошел ко входу, немец-часовой остановил его и потребовал пропуск. Мишель попросил вызвать унтер-офицера. Когда унтер-офицер пришел, Мишель объяснил ему по-немецки, что он хочет всего лишь видеть мсье Памара.
— Простите, — вежливо ответил унтер-офицер, — но сюда вход без пропусков воспрещен, и если я вас пропущу, то сам буду иметь неприятности.
— Но ведь никто не увидит, — возразил Мишель. — Мсье Памар мой старый друг, и я отлично знаю гостиницу. Я сам найду его кабинет.
Мишель достал американские сигареты и сунул их унтер-офицеру. Немец пожал плечами, и Мишель поспешил к двери.
Он никогда не бывал в этой гостинице, но, приняв вид человека, который знает, куда идет, пошел прямо. В холле было полно немецких и итальянских офицеров, проходя мимо которых он улыбался и отвешивал поклоны. Когда он почти уже дошел до того места, где ему надо было спросить, как идти дальше, ему встретилась молодая женщина.
Мишель остановился и спросил ее, как найти мсье Памара.
— А кто его спрашивает?
— Мое имя ничего ему не скажет, — ответил Мишель. — Скажите, что его хочет видеть старый полковой товарищ.
Женщина скрылась, а через несколько мгновений Мишель увидел, что к нему идет высокий черноволосый мужчина лет тридцати пяти, в черном сюртуке и брюках в полоску, которые обычно носят владельцы гостиниц высшего разряда.
Прежде чем мужчина заговорил, Мишель схватил его за руку и стал энергично трясти ее. Одновременно он зашептал: «Я все объясню, но только не здесь». Затем он отвел Памара в сторону, так, чтобы их не было видно из холла, и, извинившись, объяснил, что по личным мотивам ему важно знать фамилию генерала, сменившего Рундштедта.
— Генерал Фельбер, — ответил Памар. — Но это произошло некоторое время назад. С тех пор Фельбера тоже сменили. Я не знаю фамилию его преемника, но моя жена знает, и, если вы не возражаете, я сейчас же это выясню.
Через несколько минут он возвратился и вручил Мишелю визитную карточку. На ней было написано: «Зонненштерн».
— Благодарю, — проговорил Мишель. — Теперь еще одно. Мне надо знать, где сейчас находятся Рундштедт и Фельбер и откуда прибыл Зонненштерн, а также в каких городах расположены штабы подчиненных ему частей. И вообще все, что вы можете узнать.
Мсье Памар понимающе кивнул головой, как будто это было самой естественной просьбой в мире. Некоторые сведения, по его словам, уже имелись у него. Немецкие генералы, уезжая из гостиницы, почти всегда пишут его жене письма с благодарностью. Остается лишь проверить все, а это займет немного времени.
— Хорошо, — сказал Мишель. — В таком случае я приеду через несколько дней. Подберите место встречи и дайте мне адрес, по которому я смогу оставить сообщение.
Условившись встретиться в баре другой гостиницы, которая была вне подозрений, поскольку ее содержал полицейский-вишист, и получив номер телефона, по которому можно было договориться о дне и времени встречи, Мишель ушел.
Памар тепло проводил его. Немецкий унтер-офицер, который наблюдал за этой сценой, явно был доволен, что Мишель разыскал старого друга.
Через несколько дней Мишель получил от Памара нужные сведения и тотчас же переправил их в Швейцарию. О. П. проиграл спор, но встретил Мишеля добродушно.
У этой истории трагический конец. Памар долго работал на Мишеля и добыл очень ценные сведения. Однако после ареста Мишеля к нему обратилась другая группа Сопротивления с просьбой работать на нее. Боясь выдать организацию «Действие», он отклонил это предложение. Его стали считать коллаборационистом, и после освобождения Франции соотечественники расстреляли его как предателя, так и не дав ему возможности реабилитировать себя.
Летом 1943 года англичанин-напарник попросил Мишеля разведать аэродром в Кормей-ан-Вексене. Это был очень большой аэродром неподалеку от Парижа, на котором базировалась немецкая авиация. Протяженность его взлетно-посадочных полос составляла около тридцати километров. Предполагалось, что он разбит на три зоны. Первая зона, тщательно замаскированная, использовалась для полетов; вторая, по-видимому, бездействовала; в третьей зоне, обнесенной забором, размещались прожекторы и зенитные орудия. Мишель должен был выявить границы и точное назначение каждой зоны.
Он решил поручить это дело Барту. Последний хорошо зарекомендовал себя, особенно своей работой на побережье Па-де-Кале, а сейчас снова был в Париже, и ему можно было дать специальное задание.
Территория аэродрома, частично огороженная забором, была слишком большой, чтобы можно было организовать полную ее охрану, поэтому Барт без особых трудностей подобрался к аэродрому. Держа в одной руке крупномасштабную карту, а в другой — бинокль, он стал методически осматривать аэродром, отмечая отдельные объекты.
Установив границы каждой зоны и нанеся их на карту, он подошел к той части аэродрома, где находились необычные сооружения. Поблизости никого не было, и он решил осмотреть их. Под куполом деревянной церкви размещалось крупное бензохранилище, а то, что выглядело как ряд коттеджей, в действительности оказалось ремонтными мастерскими.
Затем внимание Барта привлекли два стога сена. Сняв дерн, он обнаружил бетонную плиту и люк, закрытый на замок. Барт догадался, что это склады боеприпасов, и хотел было нанести их на карту, но в этот момент неизвестно откуда появился немецкий солдат и направил на него винтовку.
О бегстве не могло быть и речи: немец находился в нескольких шагах от Барта и, по-видимому, уже давно наблюдал за ним. Солдат повел его в караульное помещение, откуда его доставили к офицеру в авиационной форме.
У Барта уже была подготовлена легенда. Он проезжал мимо аэродрома на велосипеде и вдруг заметил церковь и несколько коттеджей, которых раньше не было. Из любопытства он решил посмотреть их.
— Ну а зачем карта? Бинокль?
Бинокль ему дал приятель, живущий поблизости, к которому он приезжал (это было правдой: Барт действительно одолжил бинокль у кюре, жившего в соседней деревушке). Что же касается карты, так он нашел ее на скамейке на станции. На ней уже были какие-то пометки. Это-то и возбудило его интерес. В ходе часового допроса, сопровождавшегося побоями, Барт придерживался своей легенды. Наконец ему сказали, что объяснения его неубедительны и что его отправят в Мэзон-Лаффит для допроса в СД.
Ночь Барт провел в полицейском участке в Понтуазе. На рассвете, увидев, что его конвоиры спят, он поднялся и стал пробираться к двери. Барт перешагнул через двух спавших конвоиров, не разбудив их, но третий проснулся и задержал его.
В Мэзон-Лаффите Барта безжалостно истязали целый день. Сменявшие друг друга офицеры проявляли чудовищную жестокость: пощечины и удары сменялись избиением с помощью различных орудий пытки. Барт с отчаянной храбростью придерживался своей легенды: он нашел карту на станции и пометки на ней сделаны не им.
