В Безансоне, куда они приехали рано утром на следующий день, мать Барта попрощалась с ним. Барт и Мишель продолжили свой путь по одноколейной линии, идущей из Безансона в Морто.
В Гранд-Кома, в восьми километрах от конечной станции, они сошли с поезда и пошли пешком. Барт мог идти, но только очень медленно. Мишель обычно шел по тропинкам или вообще без дорог, но Барту это было не под силу, и им пришлось придерживаться дороги, где мог встретиться немецкий патруль.
Через два часа они подошли к Дерьер-ле-Мону. Кюано был предупрежден заранее, и жена его уже приготовила им еду. После короткого отдыха они снова двинулись в путь.
Теперь начиналось самое настоящее испытание. Горная тропа, по которой ходил Мишель, становилась все круче и у́же. Вскоре начались места, где два человека не могли пройти одновременно.
Боль, вызываемая давившим на бедра Барта гипсом, вскоре стала невыносимой. Чтобы уменьшить ее, надо было поддерживать гипс руками, а для этого пришлось бросить палку, но тогда стало трудно удерживать равновесие. Барт продвигался вперед с колоссальным трудом.
Подъем стал менее крутым, когда они достигли плоскогорья и вышли на дорогу, ведущую к ферме Кюано. Мишель с ужасом увидел, что дверь и окно дома закрыты. Это означало, что пересекать долину небезопасно.
Мишель посмотрел на часы. Оставалось пять минут до условленного времени. Мишель с волнением наблюдал за фермой, а Барт, потеряв последние силы, рухнул на землю.
Наконец дверь отворилась. Это был сигнал: «Путь свободен».
Ободренный этой новостью, Барт с трудом поднялся на ноги и с помощью Мишеля пошел.
Начиная с опушки леса шел плавный спуск длиной около ста метров к ручейку на дне долины; этот участок они преодолели без особых затруднений. Но когда они снова начали подниматься на другой стороне долины, у Барта появились тревожные симптомы. Он с трудом добрался до леса. Здесь силы оставили его.
Но самое худшее было впереди — предстояло еще преодолеть подъем длиной несколько сот метров, продираясь сквозь росший на скалах кустарник. Опустившись на колени, Мишель взвалил Барта на спину, а затем, встав на четвереньки, метр за метром стал не то нести, не то волочить его. Когда они достигли стены, отмечавшей границу, у Мишеля осталось сил только на то, чтобы перевалить Барта через стену и оттащить под деревья.
Отдохнув как следует, они продолжили свой путь и наконец прибыли в Ла-Бревин. Отсюда Мишель позвонил одному своему приятелю, служившему в швейцарской армии, и тот немедленно выехал за ними на автомобиле. Через несколько часов Мишель и Барт устроились в гостинице в Невшателе.
На следующий день Барта положили в больницу, а Мишель вернулся в Париж.
Вскоре после того, как Мишель переправил Барта в безопасное место, он получил интригующее сообщение. Один из его агентов, инженер путей сообщения в Руане, по фамилии Додмар, подслушал в кафе разговор двух подрядчиков-строителей. Они говорили о новых необычных сооружениях, которые возводились по приказу немцев в различных пунктах департамента Нижняя Сена. Необычными были количество материалов, требовавшихся для строительства, и исключительная точность привязки к местности некоторых сооружений.
Как и всегда в таких случаях, когда дело казалось исключительно важным, Мишель решил провести разведку лично.
Прибыв в Руан в один из августовских дней, он пошел прямо в управление труда и спросил, где находится отдел благоустройства. Чиновнику, который принял его, он объяснил, что является представителем протестантской организации по благоустройству и хочет связаться с некоторыми из рабочих, которые в последнее время выполняли заказы оккупационных властей.
Затем Мишель вытащил из портфеля несколько библий и целую кучу религиозных и моральных трактатов. Чиновник прочел названия: «Христианский брак», «Проклятие болезни». Они, видимо, произвели на него благоприятное впечатление. «Ведь это замечательно, — подумал он, — что кто-то заботится о духовной жизни рабочих». Оторванные от семей, живущие в условиях, оставляющих желать много лучшего, но располагая большими деньгами, рабочие подвергались серьезным моральным испытаниям, и поэтому чиновник был рад помочь Мишелю.
— Если вы укажете мне названия пунктов, где ведутся работы, я посещу их, — сказал Мишель. — Лучше всего завоевать расположение людей, когда они работают.
— К сожалению, я не знаю всех пунктов, но для начала могу указать один или два.
Чиновник написал на листке бумаги несколько названий и вручил его Мишелю. Поблагодарив чиновника, Мишель сложил книги в портфель и удалился.
Через час он сошел с поезда в Оффре, небольшом населенном пункте в тридцати километрах к северу от Руана. Когда он вышел из станции, на нем была рабочая одежда, надетая поверх городского костюма, и черный берет на голове. Портфель он оставил и нес на плече потертый вещевой мешок, в котором хранились карты.
Мишель выбрал Оффре потому, что этот городок казался наиболее доступным. Однако расспросы здесь не дали никаких результатов. Создавалось впечатление, что никто ничего не знал о важном строительстве, ведущемся где-то поблизости.
Из Оффре вели четыре дороги. Придерживаясь своего обычного метода, Мишель решил изучить каждую из них на протяжении пяти километров.
Не обнаружив ничего на трех дорогах, он начал изучать четвертую — последнюю, которая вела на запад, к Боннето-ле-Фобуру. Дорога шла через холмистую местность с полями, огороженными живой изгородью, рощицами и зелеными лугами, на которых пасся скот.
Мишель прошел около пяти километров и, когда дошел до места, где местность становилась более ровной, увидел то, что искал. На большом поле, прилегавшем к дороге, усердно трудились несколько сот рабочих. Одни из них возводили здания различных очертаний и размеров, другие строили дороги и укладывали бетон. Слышался беспрерывный гул бульдозеров, бетономешалок и пневматических молотков.
Строительная площадка представляла собой квадрат со сторонами примерно в четыреста метров, но осмотр ее с дороги ничего не дал. Так или иначе, Мишелю нужно было проникнуть на нее и рассмотреть все вблизи. Площадка была открыта со всех сторон, за исключением северо-восточной части, где ее окаймляла роща, идущая под прямым углом к дороге. Вокруг всей площадки через короткие промежутки стояли часовые. Немцев в военной форме можно было видеть и на самой площадке. По всей вероятности, это были инженеры, руководившие работами.
Надежды проникнуть на площадку незаметно не было. Следовало найти для этого какой-то предлог.
Оглядевшись, Мишель увидел в кювете у дороги тачку. Спрятав под деревом вещевой мешок, он вытащил тачку из кювета, подкатил ее к входу на площадку и смело прошел мимо часовых.
По дороге Мишель приметил группу рабочих, возводивших одно из зданий в центре площадки, и покатил тачку к ним. Смешавшись с ними, он бросил тачку и, так же, как и они, стал перебрасывать лопатой песок и цемент.
Никто не спросил его, как он попал сюда, и вскоре он уже заговорил с одним из рабочих.
— Для чего все это делается? — спросил Мишель.
— Точно не знаем, — ответил рабочий, — но говорят, что здания будут использованы под гаражи для автотранспорта.
Такой вариант показался Мишелю неправдоподобным. Здание, которое строила эта группа рабочих, было слишком маленьким для размещения автомобилей, да и все другие здания, насколько он мог судить, были не больше. «Немцы придумали историю с гаражами, чтобы скрыть свои истинные намерения», — решил Мишель.
Взяв свою тачку, Мишель загрузил ее кирпичами и начал объезд площадки. Насколько ему удалось выяснить, не опасаясь быть заподозренным в чрезмерном любопытстве, всего на площадке имелось десять сооружений, причем ни одно из них не превышало по высоте одноэтажного здания. Сооружения эти соединялись бетонированными дорожками.
Особенно заинтересовала Мишеля широкая бетонированная полоса длиной около пятидесяти метров, проложенная у края площадки, у леса, и ведущая к самому дальнему от дороги углу. Еще больше его заинтересовал ряд деревянных столбиков в центре полосы, на которых в нескольких десятках сантиметров от земли была натянута синяя бечева. Ряд столбиков тянулся еще на сотню метров за пределами полосы, и, чтобы он был заметнее, на каждом столбике был укреплен диск, а между столбиками по траве проходила дорожка из песка.
Чем больше всматривался Мишель в бетонированную полосу и ряд столбиков с синей бечевой, тем больше убеждался, что именно здесь находится ключ к тайне. Но в чем же она заключается?
Бечевка сама по себе вряд ли служила для какой-либо цели. Она была слишком тонкой, чтобы выдержать какой-то вес или напряжение. Где же он видел нечто подобное раньше? Каменщики используют бечевку в качестве отвеса при укладке стен. Это не подходит. А металлические диски? Они напомнили ему о том, что подобным образом проектировщики намечают трассу новой дороги. Конечно же, это линия направления. Иначе зачем было протягивать ее так далеко за пределы полосы?
