3. В записках одного офицера с крейсера "Россия" говорится следующее:
"…30 июля утром очень рано снялись с бочек и вышли в море. Всех очень интересует, куда мы посланы. Около 10 часов, выйдя из Амурского залива и отправив обратно сопровождавшие нас миноносцы, адмирал поднял сигнал: "Наша эскадра вышла из Артура, теперь сражается". Тут только догадались мы о цели похода: значит идем в Корейский пролив на соединение с нашей эскадрой. Днем шли строем фронта на расстоянии около 3 миль друг от друга, чтобы случайно не разминуться с нашими артурцами. Однако, странно, что их до сих пор нет. По нашим расчетам, они, выйдя из Артура 28-го, должны быть недалеко уже от Владивостока. Посмотрим, может быть завтра встретим их. Идем ходом 14―15 узлов. К ночи, чтобы не разрозниться, перестроились в кильватерную колонну. На ночь 31 июля должны были не раздеваться: ночью войдем в Корейский пролив и до завтрашнего вечера будем крейсеровать, в ожидании наших на параллели Фузана. К вечеру находились уже в виду берегов.
1 августа. Памятный день для нашего отряда. Произошел следующий казус: только я, сменившись с вахты, лег немного поспать и начал дремать, вдруг услышал, как барабанщики и горнисты мерно выколачивают боевую тревогу. Очень не хотелось вставать, и я продолжал нежиться в койке, как слышу в кают-компании пронзительный звонок, и кто-то из наших офицеров вбегает в кают-компанию со словами: "Господа вставайте — неприятельская эскадра". Я немедленно вышел наверх.
Только что рассвело; весь горизонт во мгле, и сквозь редкий туман с правой стороны вдали вырисовываются контуры четырех знакомых нам броненосных крейсеров Камимуры. Мы поворачиваем последовательно назад параллельным с ними курсом.
За ночь, оказывается, мы разошлись с японцами, и они оказались севернее нас, т. е. отрезали нас от Владивостока. Когда мы их открыли, они шли также как и мы, по параллели, как я говорил, несколько севернее. "Сколько расстояние?" — спрашиваю у дальномерщика — 60 кабельтовых.
"Стеньговые флаги поднять," — командуют с мостика, и вот медленно поползли андреевские флаги по мачтам. Через мгновенье и у неприятеля поднимаются громадных размеров восходящие солнца.
"Стреляют!" — крикнул кто-то на баке. Действительно, на головном неприятельском крейсере показалось белое облачко, и вскоре донесся тяжелый раскатистый звук выстрела. Посмотрел на часы — было 5 часов 10 минут. Между тем наши большие орудия открыли огонь по неприятелю, а японские снаряды со свитом и треском подали вокруг крейсера и понимали целые фонтаны воды. Перешел на левую сторону. Неприятель недалеко; передают: 50― 45―42 и т. д. кабельтовых; идет параллельным курсом и стреляет, не переставая. Один за другим снаряды начинают попадать в корпус крейсера, и наша "Россия" каждый раз при этом сильно вздрагивает. Мимо меня в носилках проносят офицера — кто? В виске громадная рана, один глаз как-то вылез, другой полузакрыт и смотрит полустеклянным взором. Но кто, сразу определить не мог. Потом уже узнал, что это был убит одним из первых снарядов наш уважаемый и любимый старший офицер. Затем стреляем левым бортом. Слышно: десятая пушка выведена, двенадцатая, восьмая… Ворочали еще несколько раз. Уже около 6 часов 30 минут — 7 часов утра… Опять стреляют справа по левой стороне, за прикрытиями сидят только человек 15 из всей прислуги (положим человек 10 отправил в 6 дюймовую батарею на пополнение). Трубы, особенно третья, в клочьях. Пробуем заделать — невозможно. Грохот наших выстрелов смешивается с разрывами неприятельских снарядов, на палубе лежат раненые и убитые, так как носилок и людей мало. Держаться, по-видимому, наш крейсер больше не может, а у нас несчастье: кроме того, что не смогли до сих пор прорваться на север, уже около 6 часов утра "Рюрик" потерял способность управляться, стоял и вертелся на одном месте: у него руль заклинило на борту; мы же с "Громобоем" ходили перед ним и прикрывали от 4-х крейсеров.
"На неприятельском корабле большой пожар. Ура!" — крикнул с полубака Р., занявший место убитого старшего офицера. Команда подхватила это ура, которое разнеслось по всему крейсеру. Но причину ликования знали очень немногие: только те кто стояли близко к полубаку и слышали старшего офицера; вся же остальная команда и офицеры приняли этот радостный крик за привет нашей артурской эскадре, которая, мы ждали, придет и выручит нас: тем более, что на горизонте показался дым. Все бросились к бортам, вылезли даже из машин и с нетерпением стали ждать помощи. Но вот дымок на горизонте приближается, показываются корпуса кораблей, и всех охватывает полнейшее разочарование: подкрепление пришло, но не к нам, а к неприятелю, в виде сначала одного, а потом еще двух крейсеров 2-го класса. Между тем вдруг раздался сильный треск и грохот от разрыва сразу двух 8" снарядов под полубаком, и оттуда повалил густой, сначала желтый, потом белый дым. Пожар под полубаком. Минут через двадцать пожар был потушен. Стены полубака были так накалены, что нельзя было к ним прикоснуться; вода почти горячая, стояла по колено; везде лежали обгорелые и изуродованные трупы. Между тем, вследствие пожара мы были вынуждены отойти от неприятеля. Попадания стали уменьшаться и вскоре совсем прекратились. Бедный "Рюрик" не был в состоянии двигаться, остался сзади, и по нем сосредоточился весь огонь неприятеля, к которому в виде подкреплений подошли три крейсера. Оправившись минут 10, мы снова повернули и пошли опять отстаивать "Рюрика". И опять у нас начался ад. Неприятель открыл по нам учащенный огонь; мы сознаем, что последний раз выручаем "Рюрика", что больше держаться не в состоянии. Оставшиеся орудия выводятся одно за другим, голосовая передача, горнисты и барабанщики выведены, проводники порваны: приходится управляться самостоятельно батарейным командирам. Кожухи и трубы расстреляны, имеем пробоины по ватерлинии и крен; все пять минных аппаратов выведены, в одном из них взорвалась мина. Две мачты в пробоинах еле-еле держатся[21]. Больше двух часов как "Рюрик" получил повреждения: может быть, исправился. Спрашиваем сигналом, исправлено ли повреждение. Ответа нет. Даем ему сигнал: "Идти во Владивосток". Он отвечает: "Ясно вижу", и начинает двигаться по направлению в корейскому берегу, а мы с "Громобоем", отвлекая 4 броненосных крейсера в противоположную сторону, удаляемся от своего товарища "Рюрика". Бог даст отобьется от малых крейсеров и как-нибудь выбросится на корейский берег. Начинаем сами пробиваться во Владивосток. Нам препятствуют, снаряды летят без передышки, мелкие пожары уже не тушим. Верхняя палуба в дырах. Повреждены 2 котла. Еще до этого времени было выведено из строя много офицеров. Я также ранен. Был уже 10-й час, а бой продолжался еще минут 45 или час. Наконец, гром стал стихать, еще один залп по нашему корпусу, и неприятель повернул. Как только они повернули, мы застопорили машины и стали делать исправления, необходимые для возвращения, подводили пластыря и т. п. и 14-ти узловым ходом помчались обратно. Невеселое было возвращение двух израненных крейсеров во Владивосток.
Оказывается, часа через полтора после нашего ухода из Владивостока там была получена телеграмма о неудаче прорыва из Артура и возвращении эскадры обратно. За нами вслед был послан миноносец, чтобы вернуть нас, но не мог догнать, так как мы пошли большим ходом".
После боя у УрусанаКогда 1 (14) августа в 10 часов 42 минуты затонул русский крейсер «Рюрик», адмирал Уриу, руководивший в бою с ним крейсерами «Нанива» и «Такачихо», в 10 часов 45 минут приказал обоим крейсерам спустить все шлюпки и идти спасать плавающих неприятельских матросов. Один за другим подошли 2-й боевой отряд, «Чихая», «Нийтака», «Цусима», 9-й и 19-й отряды миноносцев, и адмирал Камимура приказал всем судам держаться близ этого места, употребить все усилия для спасения людей и обращаться с ними вполне радушно. Суда спустили шлюпки и фунэ и, помогая друг другу, начали подбирать плавающих, так что в конце концов удалось спасти 16 офицеров, 1 священника, 4 кондукторов, 68 унтер-офицеров и 537 матросов (из них 2 умерли), а всего 626 человек.
В 1 час 4 минуты пополудни адмирал Камимура со всеми судами направился в Такесики и телеграфировал в общих чертах о бое в Главную Квартиру и командующему флотом. В 8 часов, вернувшись в Озаки, приказал миноносцам принять уголь и идти на сторожевые районы, 2-му боевому отряду (за исключением «Чихая») приказал идти в Сасебо, а 4-му боевому отряду и «Чихая» оставаться для наблюдения за проливом. В это время пришло приказание от командующего флотом отправить 4-й боевой отряд, «Токива» и один отряд миноносцев к Шанхаю против укрывшихся там после боя 28 июля (10 августа) русских судов. Адмирал Камимура, тотчас же отменив данное ранее приказание 4-му боевому отряду, приказал «Нанива» и «Такачихо» идти для пополнения запасов снарядов вместе со 2-м боевым отрядом идти в Сасебо, а остальным судам 4-го боевого отряда и 15-му отряду миноносцев велел прийти к Шанхаю 3 (16) августа. 2-й боевой отряд 2 (15) числа вышел из Озаки в 3 часа ночи, а «Нанива» и «Такачихо» в 4 часа 30 минут утра и вошли в Сасебо в тот же день около полудня.
