там, – из 1795 аборигенов умерло 1032. За такие злодеяния я не хочу нести ответственности».
Выживших переправили на материк. Из 17 тысяч пленных гереро и готтентотов, по данным охранной службы, умерло 7682, то есть ровно 45 процентов. Германские потери в боях 1904–1907 годов составили 1447 человек, включая умерших от болезней. Расходы на войну равнялись 400 миллионам золотых марок…
В Юго-Западной Африке установился наконец «покой». Гереро и нама, еще двадцать лет назад бывшие хозяевами своей страны, опустились до статуса рабов. Теперь они имели право работать только на белых. Возмущенно писал в берлинской «Таг» депутат рейхстага Маттиас Эрцбергер: «После введения этого распоряжения в Юго-Западной Африке жители ее превратились в рабов. Идеал хозяйственных колониальных политиков сбылся – черный стал рабочим животным у белого».
– А что ты думаешь делать потом, Матломбе?
– Хочу учить детей истории… Колонизаторы не только порабощали и убивали людей, они практически стерли с исторической карты континента удивительные культуры пастухов-скотоводов и охотников-собирателей, великолепных художников на скалах. Они «цивилизовали» южных готтентотов, да так, что те забыли, откуда происходит их собственное название. Отняли скот у моих предков гереро и овамбо, разрушив тем самым основу их хозяйства, а за этим и племенные институты. Тогда, в начале века, они били наши скульптуры, совсем как конкистадоры Писарро в инкских селениях Перу. Сейчас за эти же маски, скульптуры крупнейшие музеи мира предлагают золото, но не получают искомого – это пропало навсегда…
Теперь я кое-что начинаю понимать, ибо историю украсть, уничтожить, поработить нельзя. Я был недавно в Виндхуке, и мне показалось, что на Кайзерштрассе уже нет того блеска, что был несколько лет назад. А на север они вообще боятся соваться…
Прощаясь, как пароль, я сказал:
– Кому принадлежит земля гереро?
– Нам принадлежит земля гереро! – по-русски последовал ответ.
Мой африканский Рикки-Тикки
Каждое утро, когда солнце только-только поднимается из-за горы Муйяне и просачивается сквозь зеленую стену папайевых и тутовых ветвей ограды, я иду к мангустам. Для этого надо преодолеть целый ряд препятствий: выйдя во двор, обогнуть дерево с макакой Читой, которая только и ждет, чтобы схватить тебя за волосы или запустить перезрелой папайей, потом прорваться через заслон из трех кабанов, прирученных хозяином, которые подбегают ко мне и опускаются на колени – просят мандаринов. Наконец, наступает последний этап. Около угла, где живут мангусты, похаживает видавший виды гриф Пру, старожил двора, потерявший в драках почти все перья. Он подозрительно косит на меня круглым агатовым глазом и, наклонив голову набок, что-то тихо и угрожающе бормочет.
Когда я добираюсь до вольера в дальнем углу усадьбы, меня встречает возбужденное свиристенье зверьков – двух сереньких полосатых комочков, заметавшихся по вольере. Они явно заметили, что у меня в руках что-то есть, иначе шуму было бы меньше…
Так я и знал – гриф незаметно подобрался сзади и больно клюнул меня в ногу. Резко повернувшись, я швырнул в него первым, что попалось под руку, – половинкой апельсина. Птица ловко подпрыгнула на месте, и снаряд угодил в заросли ограды. Мангусты протестующе зачирикали – апельсин предназначался им.
Павлины на моем дворе
…Рикки-Тикки-Тави был мангуст. И хвост, и мех у него были, как у маленькой кошки, а голова и все повадки, как у ласочки. Глаза у него были розовые, и кончик его беспокойного носа тоже был розовый. Рикки мог почесаться где вздумается, все равно какой лапкой: передней ли, задней ли. И так умел он распушить свой хвост, что хвост делался похожим на круглую длинную щетку. И его боевой клич, когда он мчался в высоких травах, был «рикки-тикки-тикки-тикки-чк»…
Во всем отряде хищных семейство виверровых, к которому относятся наши герои, самое представительное – более 75 видов. А внешность, размеры и повадки зверька настолько разнообразны, что зоологи выделили внутри этого большого семейства шесть подсемейств и около четырех десятков родов. Виверровые – жители тропических и субтропических стран Азии и Африки, хотя два вида прижились и в Южной Европе. Эти некрупные хищники появились на земле сравнительно рано – в позднем эоцене, после куньих, но раньше кошек, и вобрали в себя как куньи, так и кошачьи повадки и черты. Названия у представителей семейства необычайно звучные – сурикат, фосса, ихневмон, расса, линсанг… Подавляющее большинство – наземные звери, живут в лесах, прекрасно лазают по деревьям и плавают. В неволе их разводят ради выделений мускусных желез для парфюмерной промышленности, да из-за шкур тоже.
Для мангустов нет большей радости, как пошнырять под столом – ведь там целый мир, полный интересных, загадочных вещей: лес ног, множество шнурков, язычков, пряжек. Тут тебе и сандалия, которую можно подергать за ремешок, и тапочек, который соблазнительно утянуть под шкаф, и кеды, которые непременно надо развязать. А на коленях можно получить кусочек свежего огурца или клубничку. Но горе тому, кому досталось лакомства чуть больше. Подруга, как фурия, тут же бросается на счастливицу делить добычу.
…Но мы еще не договорили о самом клане мангустов. Собственно мангусты, или мунго, или еще ихневмоны, составляют особое подсемейство. Об их схватках со змеями повествуют древнеиндийские легенды и предания народов Востока. И во всех мангуст выступает как храбрый спаситель людей от кобр. Ихневмона считали священным животным, бальзамировали, приносили в жертву. Особой силы культ этого животного, «сыщика» по-древнеегипетски, достиг уже в греко-римскую эпоху, когда битвы со змеями стали темой множества басен и легенд.
Римский историк Страбон сообщает, что эти замечательные животные «никогда не трогают в одиночку крупных змей, но, созвав своих товарищей на помощь, нападают и легко побеждают даже самых ядовитых тварей, и вследствие этого изображение их на священных иероглифах служит символом слабости человека, который не в состоянии обходиться без помощи своих ближних».
А вот что пишет о полосатом мангусте, нашем знакомце, крупнейший знаток животных Альфред Брем: «В Западной Африке зебровую мангусту довольно часто содержат в факториях, в домах миссий, а иногда и на почтовых паровозах. Она пользуется здесь ночной свободой и не думает убегать в глушь. Потешное поведение делает ее всеобщей любимицей, но, подобно домашней кошке, она привязывается больше ко дворам, чем к людям».
Наш полосатый мангуст – вечный бродяга. Он населяет лесостепные районы Восточной и Западной Африки, прокладывает подземные ходы, питается любым попавшимся под лапу кормом. Если находит яйцо, то с силой катит его на камень. И постоянно издает характерные свиристящие звуки высокой частоты (640–904 герца), которые обеспечивают контакт в группе. Сообщение об опасности передается
