Ознакомительная версия.
Беженцы из Кенигсберга, которые уехали 5 апреля, были все еще в пути к Пиллау. Деревни и курортные города по южному побережью Замланда были переполнены. Фронт держался слишком долго – и непрерывные заявления окружного руководителя Коха обманули людей, дав новую надежду.
После начала русского наступления новая волна бегства охватила Замланд. Поток беженцев присоединился к рассеянным фрагментам IX и XXVI армейских корпусов, которые сломались под внезапным русским нападением 15 апреля и теперь устремились на запад к Пиллау. Снова солдаты и гражданские жители были захвачены русским наступлением.
Большое количество беженцев и армейских грузовиков оказались в лесах около деревни Лохстедт, между Кенигсбергом и Пиллау. Деревья скрыли от них ряд складов боеприпасов. Советские самолеты сбросили бомбы, и многие из полевых складов взорвались.
К счастью, позиции на подступах к Пиллау были укомплектованы, а потому удержаны в течение почти десяти дней.
Конец наступил 24 апреля. Русские войска достигли противотанковых заграждений непосредственно к северу от Пиллау. Но отсрочка продлилась достаточно долго, чтобы эвакуировать гражданских жителей и многих из раненых через канал к Фрише-Нерунгу, где генерал фон Заукен установил свой командный пункт. 24 апреля все войска, кроме тыловой охраны, переправились к Нерунгу. Последний человек из тыловой охраны переправился 25 апреля.
Снова поток беженцев полз по дороге Нерунга, который видел такие страдания в январе и феврале. Поток беженцев никогда не иссякал, но теперь он снова преумножился.
До 22 апреля окружной руководитель Эрих Кох надеялся на чудо, благодаря которому Гитлер переломит военную ситуацию, и на сказочное везение в политике, о котором каждый мечтал. Но когда радиосообщения информировали Коха об окружении Берлина и беспорядках в штаб-квартире фюрера, его надежды иссякли. Он возвратился к другому плану, который разработал давно и хорошо, – плану своего собственного спасения. Но тем не менее он не сжег мосты. Он не хотел допустить, чтобы могущественный Гитлер в случае изменения ситуации мог выбросить его, как труса.
С восходом солнца 23 апреля Кох полностью уверился, что порт Пиллау будет потерян не позже следующего дня. Он решил сесть на ледокол «Восточная Пруссия», который арендовал и оборудовал для собственного использования. Но сначала он удостоверился, что радиооператор судна был в состоянии поддержать контакт со штаб-квартирой фюрера, чтобы иллюзия «героической борьбы» на земле Восточной Пруссии могла быть поддержана на высоком уровне.
С начала апреля ледокол «Восточная Пруссия» стоял на якоре в порту Пиллау. Помимо регулярной команды, он имел на борту группу радистов и команду зенитных орудий, которыми судно было оборудовано. Ледокол не был под юрисдикцией военно-морского флота и поэтому не взял на борт беженцев, хотя имел место для нескольких сотен. Около него стоял второй ледокол «Прегель», также арендованный Кохом.
Сведения различных источников относительно бегства Коха отличаются – в некоторых вопросах радикально. Они дают две версии, противоречащие в деталях, но с одним и тем же общим результатом. Первая версия такова.
Днем 23 апреля, когда Пиллау уже находился под огнем тяжелой русской артиллерии, офицер СС из штаба Коха поднялся на борт «Восточной Пруссии».
– По приказу окружного руководителя и имперского комиссара обороны, – сообщил офицер капитану, – это судно должно быть готово отплыть сегодня вечером в семь часов. Окружной руководитель и его штаб войдут на борт незадолго до этого. Я должен проконтролировать погрузку важных вещей.
Капитан молчал. Он ожидал этого момента достаточно долго.
Немногим позже прибыла большая моторная баржа с автомобилем окружного руководителя. Автомобиль был погружен на борт и привязан на верхней палубе. Команда погрузила дорожные чемоданы и бесчисленные коробки с продуктами и напитками, которых было достаточно для долгой поездки. После полудня погрузка была закончена. В это время немецкие команды минометчиков уже заняли позиции на пирсе. Беженцы загружались в лодки и на баржи.
Около шести часов вечера моторная лодка доставила Коха, его штаб и телохранителей. Ледокол «Восточная Пруссия», сопровождаемый ледоколом «Прегель», отошел от пристани немедленно после прибытия Коха, оставляя позади горящие Пиллау и Нерунг. Кох отдал приказ плыть в Хелу, порт в Гданьском заливе, на самой оконечности полуострова, известного как Путцигер-Нерунг.
Эти два судна достигли Хелы утром 24 апреля. Ночь напролет радисты Коха на борту посылали в Берлин сообщения, закодированные как «Секретно – правительственный вопрос», чтобы создать впечатление, что он все еще в осажденном Пиллау или на Фрише-Нерунге.
Хела был под огнем русских самолетов. Кох причалил после того, как налет завершился. Окруженный телохранителями, он шел через толпу беженцев, которые появились между бомбежками, чтобы высматривать суда. Взгляды, которыми провожали его, были полны ненависти и страха, но они также показывали почти бессмертную надежду тех, кто верил в течение многих лет и кто даже теперь думал, что этот грубый колосс, человек звучной фразы, мог принести спасение, возможно, обещанное чудо. Но Кох был далек от того, чтобы принести хоть что-то.
Кох направился к морскому командующему портом, объявил, что должен отправить срочное сообщение фюреру, и потребовал эскорт, чтобы провести его суда через воды, наполненные минами и подводными лодками, вдоль северного побережья Померании.
Но теперь, возможно впервые, Кох узнал, что его власть рушилась. Военно-морской офицер немедленно предположил, что Кох лжет, что он не имеет никакого сообщения – и бежал на запад. Офицер заявил, что специальный эскорт не доступен и окружной руководитель должен будет присоединиться к одному из конвоев с беженцами, которые должны отойти в Копенгаген после наступления темноты. Кох взорвался. Но он забыл, что этот офицер видел за прошедшие недели так много насилия и страдания, что его нельзя было больше обмануть.
Морской офицер повторил, что специального эскорта не будет. И добавил, что едва в состоянии собрать конвои для беженцев, поэтому не станет отвлекать ни одно из имеющихся в его распоряжении судов для любой другой задачи. Он предложил Коху присоединиться к одному из регулярных конвоев, а кроме того, взять на борт несколько сотен беженцев, для которых, без сомнения, найдется место.
Кох чувствовал, что его власть утекает, как песок сквозь пальцы. Он, возможно, пробовал добиться специального эскорта через Бормана и лояльного нацистского адмирала Кумметца в порту Киля. Но это означало, что он должен будет обнаружить свою попытку убежать. Кох отступил с мрачными, но пустыми угрозами.
Он отправился назад, на свое судно. Путь ему преградили сотни беженцев. Прежний лидер народной армии из Восточной Пруссии, один из маленьких, бесхитростных подчиненных, попросил, чтобы оставшиеся в живых солдаты из его части были взяты с ним. Этот человек сжался, когда Кох неистово закричал, требуя прекратить беспокоить его такой грязью. Кох в ярости сказал «грязь», тут же прибег к театральным манерам и добавил, что нуждается в этом судне для выполнения задач решающей военной важности.
Кох теперь шел на борт так быстро, как мог, поскольку он боялся прибытия на его судно беженцев и незнакомцев. Пока он не знал, куда приведет его бегство, но ни в коем случае не хотел неизбежных свидетелей.
Такова одна версия.
Согласно другим источникам, Кох не оставлял свой штаб на Нерунге до 27 апреля. В тот же день радиооператоры Коха приказали, чтобы два этих ледокола оставили порт Пиллау и встретили Коха и его штаб в определенном пункте по берегу Нерунга. Ледоколы ответили, что в тех водах находятся русские подводные лодки и что невозможно приблизиться к Нерунгу. Вслед за этим им приказали встретить Коха в Хеле.
Кох и его окружение прошли вдоль Нерунга к пункту около Данцига и затем пересекли бухту на барже, прибыв в Хелу, очевидно, утром 28 апреля.
Окружной руководитель Данцига Форстер сопровождал Коха до входа в порт Хела, который был закрыт барьером и охранялся военной полицией. Кох и его свита пробились через толпу беженцев, ждущих судов, не обращая на них ни малейшего внимания. Вскоре после этого ледокол «Восточная Пруссия» оставил порт.
Согласно источникам, используемым выше, бегство из Хелы происходило следующим образом. Когда Кох, после возвращения от командующего портом, шагал по палубе «Восточной Пруссии» со своими приспешниками, он обнаружил среди спасательных шлюпок десятилетнего неизвестного мальчика. Он схватил ребенка и накричал на него, выясняя, как он оказался на борту. Дрожащий мальчик признался, что его мать и брат также на судне. Первый машинист, человек из Кенигсберга, привел свою семью и спрятал их. Кох позвал охранников и приказал, чтобы безбилетники были немедленно высажены на берег. Машинист, услышав шум, появился на палубе. Он был человеком, который испытывал страх перед сильными мира сего. Но его ярость и опасение за свою семью были сильнее. Он заявил, что если его семья будет высажена, то судно отправится в последний рейс. Капитан, также на грани самообладания, поддержал машиниста. И Кох, который не мог без них обойтись, отступил.
Ознакомительная версия.
