Как только началась война, контрразведка арестовала владельца парикмахерской. У него был найден список немецких агентов в Англии, и благодаря этому удалось быстро обезвредить всю немецкую разведывательную сеть. В течение последующих четырех лет немцам так и не удалось исправить это положение.
Немецкая военная машина, обеспечившая хорошую выучку войск и четкие действия их в обычной обстановке на фронте, несет на себе традиционную печать педантизма, свойственного немецкой нации.
Именно поэтому каждый раз, когда обстановка приобретала необычный характер, когда нарушался привычный для них порядок, немцы не находили в себе сил и возможностей быстро выйти из затруднения. Интересно отметить, что, хотя сотни английских и французских солдат и офицеров успешно совершили побег из немецких лагерей для военнопленных, только одному немецкому офицеру удалось бежать из английского лагеря.
Опыт работы в контрразведке позволяет мне сделать следующий вывод: немцы обязательно создали бы разведывательную сеть в Англии задолго до 1939 года, если бы немецкое верховное командование когда-либо рассчитывало, что в июне 1940 года немецкие войска окажутся на побережье Франции, всего в нескольких десятках километров от Британских островов. За три-четыре года до начала войны немцам было бы нетрудно создать в Англии шпионскую сеть. С 1933 года в страну иммигрировали тысячи беженцев из фашистской Германии, и немецкая разведка могла легко использовать этот канал для засылки своей агентуры в Англию.
Возможно, что Риббентроп, как немецкий посол в Англии, допустил ошибку в оценке настроений английского народа и информировал Гитлера о том, что в случае войны Англия быстро капитулирует перед ним. Основанием для такого вывода могли послужить пацифистские взгляды, получившие в тридцатых годах в Англии широкое распространение.
Так или иначе, ко времени событий в Дюнкерке немцы не создали в Англии разведывательной сети. Позднее, правда, немецкая разведка пыталась засылать своих агентов в Англию группами или поодиночке.
Борьбе с проникновением немецкой агентуры в Англию и посвящена эта книга.
У читателя, знакомого с моими ранее изданными книгами, могло сложиться впечатление, что я был чуть ли не единственным офицером союзной контрразведки.
Многие дела, которыми мне довелось заниматься, действительно носили характер операций, осуществляемых усилиями одного человека. Однако так было далеко не всегда. Примером может служить «Дело об оставленном багаже».
* * *
Однажды ко мне в кабинет ввели некоего Вернера Уолти. Он был задержан на железнодорожной станции в Эдинбурге, и, если судить по поступившему донесению, ему предъявлялись довольно тяжелые обвинения.
Утром в день ареста Уолти пришел на небольшую станцию Бакпулл в графстве Банфшир. Встретившийся ему носильщик сказал, что поезд на Абердин только что ушел, и рекомендовал пройти в Бакки, где можно успеть на поезд в нужном направлении. В руках Уолти держал большой и тяжелый чемодан. И хотя до другой станции было довольно далеко, он послушался совета носильщика. На станцию он пришел вовремя, чтобы успеть на абердинский поезд. В Абердине Уолти пересел на поезд, идущий в Эдинбург. К пяти часам вечера Уолти добрался до этого города. Здесь же, на вокзале, он поинтересовался у носильщика о времени отправления поезда на Лондон.
Эдинбургский носильщик посоветовал Уолти оставить чемодан в камере хранения и совершить прогулку по городу, так как поезд отправлялся только в десять часов вечера. Уолти и на этот раз послушался совета.
Ни на станции в Бакпулле, ни в Эдинбурге никто не обратил внимания на то, что чемодан Уолти был насквозь мокрым. Никому не показалось странным и его пребывание в этих местах, несмотря на то, что Уолти говорил с ярко выраженным иностранным акцентом.
На допросе Уолти рассказал, что, оставив багаж в камере хранения, он отправился в город. Там зашел в парикмахерскую, а затем, чтобы скоротать время, побывал в кино. В девять часов вечера он вернулся на вокзал.
* * *
Наряд береговой охраны, совершая обход своего участка, обнаружил неподалеку от Бакки резиновую надувную лодку, плававшую у берега. Лодку вытащили на берег. Осмотр позволил установить, что она изготовлена в Германии. Наряд береговой охраны немедленно сообщил о своей находке в полицию.
Из полиции позвонили на местную железнодорожную станцию, где выяснилось, что один из носильщиков видел подозрительного человека, интересовавшегося поездом на Абердин. Из Абердина след привел в Эдинбург.
Разыскать неизвестного поручили инспектору полиции Макнейлу. Задача была не из легких. Ведь на этой оживленной станции ежедневно бывают сотни пассажиров, и персонал станции мог и не обратить внимания на незнакомца. Но настойчивость Макнейла оказалась вознагражденной. Ему удалось найти носильщика, который сказал, что разговаривал с каким-то иностранцем и что тот совсем недавно оставил свой багаж в камере хранения и отправился в город.
В камере хранения Макнейл предъявил свое удостоверение и потребовал показать ему багаж, оставленный незнакомцем. Макнейл сразу увидел, что чемодан насквозь промок. Сорвав замок, он открыл чемодан. Подозрения его подтвердились. В чемодане была небольшая, но мощная рация с комплектом батарей и ламп. Рация оказалась в полной исправности: вода не проникла в защищавший ее футляр. В чемодане была найдена также записная книжка с адресами, шифровальный блокнот и два каких-то диска, на поверхности которых красовалось по нескольку букв.
Макнейла охватили невеселые раздумья. Вряд ли можно было рассчитывать найти в Эдинбурге незнакомца, приметы которого практически оказались неизвестными. Конечно, этот человек должен был в конце концов вернуться за своим багажом, и поэтому Макнейл решил ждать.
Ровно в девять часов вечера Уолти пришел на вокзал. Он отыскал знакомого ему носильщика и попросил его получить в камере хранения чемодан. Но носильщик был уже предупрежден Макнейлом и незаметно подал сигнал дежурившим неподалеку полицейским.
Уолти не успел оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления в момент задержания, несмотря на то что в кармане его пиджака обнаружили заряженный пистолет. Кроме того, у Уолти была изъята довольно крупная сумма английских денег, несколько норвежских монет, компас, топографические карты и швейцарский паспорт. В кармане брюк оказался кусок колбасы немецкого производства.
Уолти предъявил регистрационную карточку английского подданного, в которой значилось: «Вернер X. Уолти, Сассекс Гарденс 23, Лондон В. 2». В ответ на официальное заявление Макнейла об аресте Уолти сказал, что он не немец, а швейцарец. В полицейском участке, куда Уолти был доставлен, ему предъявили обвинение в нелегальном въезде в страну и до окончания расследования заключили под стражу.
Факты, казалось, не оставляли никаких сомнений в виновности Уолти. Правда, он не признал, что высадился на шотландском берегу с надувной лодки, но многочисленные косвенные улики свидетельствовали именно об этом. Уолти видели всего в полутора километрах от того места, где впоследствии обнаружили лодку, и если бы Уолти не сумел объяснить, каким образом он добрался до Бакки, то было бы совсем не сложно подтвердить версию о его высадке с лодки.
Не мог Уолти отрицать и того факта, что является владельцем чемодана. Номер квитанции, которую Уолти отдал носильщику на вокзале в девять часов вечера, точно соответствовал номеру наклейки на чемодане. При вскрытии чемодана инспектором Макнейлом присутствовали два свидетеля, которые могли подтвердить, какие именно предметы находились в чемодане. К тому же Уолти вряд ли мог удовлетворительно объяснить, почему в кармане его пиджака оказался заряженный пистолет, изъятый в момент ареста.
Конечно, улики полностью изобличили Уолти, но в чем? В условиях непрекращающихся налетов немецкой авиации необходимо было срочно получить от Уолти сведения, которыми он мог располагать. В тот самый день, когда арестовали Уолти, в Шотландии были задержаны еще два подозрительных человека — мужчина и женщина, которые, по-видимому, тоже являлись немецкими агентами. Каким же образом им удалось пробраться в Шотландию? Была ли их отправка в эти районы случайной, или они являлись первыми ласточками в осуществлении планов вторжения более крупных немецких контингентов? Следовало также установить, с кем должны были связаться эти задержанные агенты.
Именно над этими вопросами мне и пришлось задуматься октябрьским утром 1940 года, когда Уолти впервые оказался в моем кабинете. Это был худощавый шатен среднего роста, лет тридцати.
Я предложил Уолти сесть и закурить, но он с раздражением отказался от предложенной сигареты. Уолти не производил впечатления опасного и опытного агента. Но ведь первые впечатления могли быть обманчивыми. Опытный шпион умеет скрывать свои чувства, и именно эти качества делают его опасным.
