Ознакомительная версия.
В те дни, когда проходил Спитхэдский парад, события развивались в нарастающем темпе. Австрийские угрозы в сторону Сербии повлекли за собой мгновенную реакцию в России. Это было, с одной стороны, чувство славянской солидарности, с другой – враждебное отношение к усилению Австрии на Балканах, считавшихся сферой влияния России. Для царской империи было невозможно остаться в стороне от конфликта. Австрия, видя поддержку Сербии Россией, обратилась к своему союзнику Германии. Германия заверила о поддержке любой акции Австрии, что приводило к раздуванию мирового пожара. Возможность военного столкновения России с двумя немецкими империями сразу стала ясна ее союзнику Франции, президент которой Раймон Пуанкаре и премьер-министр Рене Вивиани в то время находились с визитом в Санкт-Петербурге. Реакция Франции для Германии была ожидаемой и была положена в основу ее военных планов. Если бы Франция не высказала желания действовать сообща со своей союзницей Россией, Германии пришлось бы втягивать ее в войну силой оружия, что меняло бы последовательность плана и могло привести к поражению. Но были два сомнительных момента. Могли ли центральные державы, Германия и Австрия, полагаться на своего третьего партнера, Италию? Могла ли Франция рассчитывать на поддержку своего недавнего и сдержанного союзника Англию?
В Англии понимание серьезности происходящих событий пришло позднее и было не столь уверенным, что было вызвано не только летним отдыхом. В июле 1914 года у британских политиков были совершенно другие заботы. Никогда за последние сто лет Англия не была так близка к гражданской войне, как в период между мартом и июлем 1914-го. Причиной стала Ирландия: настойчивые требования католиками Южной Ирландии самоуправления находились в противоречии с резким неприятием протестантов Северной Ирландии правительства Дублина. При попытке давления на протестантов Ольстера в британской армии произошел мятеж офицеров. Армия трещала от верхов до основания; военный министр и начальник имперского Генерального штаба ушли в отставку, король лично призвал собравшихся в Букингемском дворце приложить все старания к тому, чтобы отыскать решение проблемы. Государственные деятели знакомились с деталями раздела страны, рисуя границы ирландских церковных приходов на крупномасштабных картах; европейский кризис вторгся в их проблемы внезапно.
30 июля король Георг V написал в своем дневнике: «Телеграммы из-за рубежа поступают весь день; мы делаем все, что можем, для сохранения мира и предотвращения войны, но положение вещей выглядит очень мрачным… Дебаты в парламенте по ирландскому вопросу сегодня были отложены в связи с рассмотрением опасной ситуации в Европе». Что предпримет Англия? Этот вопрос задавали во всех европейских столицах, но с наибольшей тревогой – в Париже. В течение нескольких последующих дней настойчивые увещевания французского посла в Лондоне становились все более пылкими. Эта атмосфера, заставшая Британию врасплох, очень раздражала; последствия сказывались довольно долго уже после начала военных действий.
Ничто не может быть дальше от правды, чем утверждение о неготовности Англии к войне в 1914 году. Несмотря на влияние пацифистов, предчувствовавших уход со сцены правящей либеральной партии, не было в британской истории периода более насыщенного радикальной реорганизацией военных ресурсов, чем первые пятнадцать лет XX века. В это время Британия лидировала на море, ее империя, раскинувшаяся по всему земному шару, объединялась и обеспечивалась королевским флотом. Обеспокоенное строительством кайзеровского флота, британское адмиралтейство, подгоняемое демонической энергией адмирала Джона Фишера и усилиями Уинстона Черчилля, осуществляло обширную программу переоснащения и реконструирования флота. Спитхэдский парад дал некоторое представление о ее результатах. При лорде Холдейне, стоявшем во главе военного министерства, впервые начал деятельность Генеральный штаб. Задачи армии пересматривались, результатом была организация экспедиционных сил. Было предусмотрено увеличение численности армии в военное время за счет второй очереди территориальных войск. Разрозненные силы империи были модернизированы и переоснащены; они были адаптированы к новому вооружению и разработанной новой тактике. В ходе обсуждения в Комитете обороны империи стратегических вопросов, они были со вниманием восприняты лучшими умами Европы. Если ожидаемых результатов в полной мере не было, это произошло не оттого, что в Британии никто до конца не понимал сущности происходившей в XX веке революции военного дела.
Окончательным выражением подготовки Британии к войне стала знаменитая «Военная книга». Она поэтапно излагала процессы перехода к военным условиям применительно к разным сторонам общественной жизни. Человеком, вложившим наибольшие усилия в создание этого выдающегося труда, был лорд Ханки, секретарь Комитета обороны империи, в то время это был еще молодой, малоизвестный флотский офицер. Суммируя свои мысли, он писал: «Каждая деталь должна быть продумана, в максимальной степени гарантирована соответствующим обеспечением, придирчиво проверена, планы должны претворяться в жизнь незамедлительно, без задержек… Когда король призовет нас, каждый должен знать, что ему следует делать». «Военная книга» была закончена и утверждена 14 июля, всего за четырнадцать дней до того, как Австрия объявила войну Сербии.
Но был вопрос: успела ли Британия пройти стадию подготовки к войне? Если нет, то оставалась возможность непродолжительной войны, скорее всего губительной для ее союзников и ее интересов. Если Британия готова, то она может принять участие в серьезных событиях. Очевидно, что тогда конфликт будет длительным и серьезным. Решение этого вопроса и его последствия были очень важными, но весьма трудными для либерального правительства премьер-министра Асквита. Несмотря на все действия комитета обороны империи, который возглавляли Холдейн и Черчилль, самого Асквита, природа кризиса и степень вмешательства в него Британии не были понятны. Нужно было нечто большее, чтобы вытянуть Британию из ее изоляции, хотя не такой сильной, как у Соединенных Штатов. Германия, полностью подчиненная планам Генерального штаба, не медлила с получением дополнительных преимуществ.
Объявления войны и ультиматумы замелькали теперь с бешеной скоростью. 28 июля Австрия объявила войну Сербии. Первый британский флот выдвинулся на свои базы в Северном море для внешней защиты от Германии. 29 июля Германия сделала запрос о гарантиях британского нейтралитета в случае начала европейской войны; на следующий день запрос был отклонен министром иностранных дел Британии Эдвардом Греем. В этот день Россия объявила о частичной мобилизации, на что Германия ответила угрозой своей мобилизации, если Россия не прекратит свою. Потоки немецкой пропаганды о «пограничных инцидентах», сведения о которых позже оказывались фальшивыми, так встревожили французское правительство, что оно распорядилось отодвинуть все пограничные войска на 6 миль[2] вглубь от границы. Белград подвергся бомбардировкам. Австрия и Россия к 31 июля провели полную мобилизацию. Турция как была непонятным участником событий, так им и оставалась. Британия запросила Францию и Германию о гарантиях нейтралитета Бельгии. Франция дала гарантии сразу, Германия ответила уклончиво, и вскоре выяснилась причина.
К 1 августа Франция, Германия и Бельгия провели мобилизацию; Германия объявила войну России. 2 августа британское правительство, чтобы успокоить Францию, обещало воспрепятствовать германскому флоту атаковать французские порты со стороны Северного моря. В тот же день Германия потребовала неограниченного прохода своих войск через Бельгию; германские войска вторглись в Польшу, Люксембург и Францию. Франция и Германия объявили, что с 3 августа находятся в состоянии войны. Эдвард Грей обратился к палате общин, формального голосования не было, но настроение палаты было солидарным с политикой правительства. 4 августа Германия объявила войну Бельгии и незамедлительно пересекла ее границу. Британия начала мобилизацию, на три дня позже своего союзника Франции, и предъявила ультиматум Германии: в течение двенадцати часов предоставить гарантии нейтралитета Бельгии, или Британия вступает в войну. Канцлер Германии Бетманн-Гольвег с горечью заметил британскому послу в Берлине: «Из-за этого клочка бумаги Великобритания развязывает войну между родственными нациями». Но так и случилось; срок ультиматума истек в полночь. Стоя у окна министерства иностранных дел и глядя на свет фонарей в Сент-Джеймс-парке, Эдвард Грей печально сказал: «Огни погасли по всей Европе, мы не увидим в нашей жизни, как они зажгутся вновь».
Но толпы, стоявшие вдоль Пэлл-Мэлл и у Букингемского дворца, с неослабевающим энтузиазмом пели «Боже, храни короля!». В этот момент напряжение вылилось наружу, все пришли в состояние небывалого воодушевления. Немногие понимали, какую цену придется за него заплатить.
Ознакомительная версия.
