По замыслу товарища Фрунзе, шестая армия Корка, куда входил и наш третий конный корпус, наносила главный удар. Простым и смелым был замысел Михаила Васильевича Фрунзе — наступать с двух направлений. — Василий припоминал подробности, детали тех боев, отчаянного, дерзкого наступления на Перекоп, как бы снова вел людей за собой. — Дивизия сосредоточилась южнее Строгановки. Правее нас — пятьдесят вторая стрелковая дивизия Маркиана Германовича, соседи надежные, верные. Но погода, черт бы ее побрал, была против нас. Установилась страшная холодина, ветер до костей продувал, а надо идти, и не твердью, а через Сиваш — Гнилое море. Тащили пушки, пулеметы на руках, вели коней. Не сразу, только со второго раза взяли Турецкий вал…
После Перекопа бригада получила боевой приказ — захватить Ишуньские позиции. Выступая на митинге перед боем, Василий призвал конноармейцев напрячь силы для последнего удара. Он говорил громко, уверенно. Голос дрожал от ожидания боя. «Смерть белому барону Врангелю! Смерть!» — как клятву повторяли за ним конники.
Прозвучал сигнал атаки, Василий обнажил шашку. Узнав, что выбыл из строя командир, сам повел бригаду в обход Ишуня в тыл врангелевцам. Дроздовцы бешено сопротивлялись. Казаки, пытаясь прикрыть Ишунь, бросились плотными рядами наперерез бригаде. Но их смяли в одночасье. Могучее «Даешь Врангеля!» неслось над татарской голой степью. Пока скакали к Ишуни, две лошади были убиты под Кандыбиным. Несдобровать бы ему, когда на гнедом жеребце налетел на него бородатый урядник. Спас Василия комиссар полка Саша Букаев, срубивший казака. Букаев отдал комиссару бригады свою лошадь, чтобы бойцы видели — Кандыбин жив и командует эскадронами.
12 ноября конники ворвались в Ишунь. Не сумев закрепиться, неся тяжелые потери, белые отходили к морю. Не замедляя темпов наступления, Кандыбин повел кавбригаду к Феодосии. Позже командир 7-й бригады Александр Хмельков напишет:
«Боевые успехи полков кавбригады неоднократно являлись результатом находчивости, распорядительности и личной храбрости тов. Кандыбина, принимавшего командование полком, бригадой вместо выбывших из строя командиров… За проявленную в боях храбрость и инициативу в 1920 году командованием 7-й кавдивизии был представлен к награждению орденом Красного Знамени».
16 ноября красные конники спешились в Керчи. Василий с Букаевым вышли на набережную. Море штормило. Волны с шумом налетали на берег и тут же, играя галькой, в брызгах пены уползали назад. Держа коня в поводу, Василий слушал шум прибоя, с жадностью вдыхал свежий, немного горьковатый, пахнущий рыбой и йодом воздух и смотрел на чернеющую полоску горизонта, за которой виднелись еще дымы последних пароходов бежавших врангелевцев…
— Вот и конец войне! — закончил Кандыбин.
— Конец, да не совсем, — возразил Пузырев. — Классовая борьба, дорогой товарищ, к сожалению, продолжается. Время нужно, чтобы покончить с разрухой, вдохнуть жизнь в фабрики и заводы. А нам его не дают. Недобитой контры полно, а главное — мировой капитал не оставляет нас в покое. Покончили с белыми — появилась новая беда — бандиты. Недавно в ревком заезжал уполномоченный ВЧК по Северному Кавказу, так вот он докладывал, что на Кубани, на Ставропольщине орудует более двадцати двух тысяч бандитов из недобитых белогвардейцев и кулаков.
По рассказу Пузырева, это были не какие-нибудь шайки воров-арканников, а хорошо вооруженные отряды, численностью от полутора десятков до несколько сот человек. Во главе их стояли боевые офицеры, а то и генералы, дерзкие, смелые. У атамана Сычева под командой было 400 сабель и 15 пулеметов. Батька Конарь командовал бандой в 400 человек, из них 300 конных, банда имела 10 пулеметов.
Пузырев из сумки вынул карту и, водя по ней карандашом, показывал, где действуют банды казачьего офицера Солнишкина, полковника Табиева. Они опустошали целые районы, убивали коммунистов, грабили, терроризировали население, срывали хлебные поставки. Зверства бандитов не знали предела. В соседней Ставропольской губернии, со слов уполномоченного, бывший сотник станицы Ессентукской Спиридон Есаулов организовал банду головорезов в лесах недалеко от хутора Юца. Перебив сторожей, ночью бандиты ворвались на Терский конный завод и угнали лучших производителей. Особенно зверское нападение они совершили на Водопадскую коммуну. Бандиты в поселке появились среди белого дня, когда коммунары были в поле. Они врывались в дома, уносили имущество, насиловали женщин, убивали детей, стариков. Несколько часов над поселком стоял стон. Перед уходом Есаулов казнил семнадцать человек, а двух младенцев бросил в горевший дом. Отряду чекистов и милиционеров стоило больших трудов отыскать банду у станции Белый Уголь и уничтожить.
— Кулаки из станицы Сторожевой, — рассказывал Пузырев, — схватили четырех комсомольцев, привели в хату и потребовали письменно отказаться от комсомола, бросить комсомольские билеты в печь. Но ребята не испугались угроз. Тогда кулаки закопали их живыми. И на Кубани у нас не лучше. Я все это говорю к тому — может, после поправки пойдешь в милицию, там люди храбрые, опытные очень нужны. Хочешь, здесь оставайся или поезжай в Армавир. Демус как-то мне говорил, что там нужен начальник милиции.
— Спасибо, Иван Прокофьевич, за совет. Я подумаю.
За то время, что прожил Василий у матери, он поправился, а главное — прекратились головные боли. Недаром говорят — время и родной кров лечат. Три с лишним месяца прошло, как возвратился в Отрадную. Пошли на пользу и деревенский воздух, и нормальный сон, и питание. За обедом мать подкладывала ему кусок получше, наливала борща погуще. Василий вставал рано. Пока мать доила корову, он чистил коня. В любую погоду верхом скакал в степь. Выезды — отличная зарядка. Перебарывая боль, он ежедневно занимался физкультурой, тренировался. Василий все чаще думал о предложении Пузырева.
«Пусть милиция не военная организация, — рассуждал он, — но это тоже боевая служба, которая нужна Республике. Потом, кто как не он, комиссар Красной Армии, принесет в милицию пролетарскую военную дисциплину? А боевой опыт, большая школа политической работы, сражения с белогвардейцами Шкуро, Улагая, Писарева, бандами Махно? Это уже что-то значит. В войне с политическим бандитизмом проходит сейчас передовая линия борьбы за Советскую власть. Разве не об этом говорил товарищ Ленин на десятом съезде партии? — задавал себе вопрос Василий и отвечал: — Об этом, товарищ Кандыбин, и стало быть, там твое место».
Василий написал письмо в Краснодар верному товарищу Макарию Демусу, работавшему начальником Кубчергубмилиции. Сообщал, что поправился и хотел бы попробовать свои силы в милиции. Письмо отнес на почту. Можно было съездить в Краснодар. Но мать просила помочь заготовить сено. Сенокос был в самом разгаре. Опять же, крышу на хате надо поправить.
Над Кубанью гремели летние грозы. На бахчах зрели арбузы. В садах стоял свежий тонкий аромат яблок и крыжовника. В каждой хате впрок заготовляли огурцы, поэтому над станицей пахло укропом и чесноком, из степи горьковато несло полынью и ковылем. Но иногда Василий улавливал дым пожарищ: где-то «зеленые» снова пустили «красного петуха». К больнице привозили убитых и раненых. В газетах появлялись заметки с подробным описанием нападений бандитов и их жертв. Сообщалось о гибели милиционеров и красноармейцев в стычках с кулаками.
Из Краснодара ответа долго не было. Василий дома пока никому не говорил о своих намерениях. Однако мать почувствовала, что с сыном творится неладное.
— Василь, слух прошел, что опять собираешься уезжать. Аль еще не навоевался? — разглаживая передник, говорила Марина Никаноровна.
В хате они были вдвоем. Василий слышал, как в сарае шумно вздохнула корова. С Урюпы наползал туман, усиливая запахи щедрого лета, врывавшиеся в открытые окна.
— Погодил бы до осени, — попросила мать.
— Мама, не волнуйся, теперь не война, ничего со мной не случится.
Кандыбин решил, что надо самому ехать в Армавир. Там он работал перед первой мировой войной, призывался в царскую армию и оттуда ушел с 5-м казачьим полком в Персию. В Армавире вышла его первая книжка стихов, чем он очень гордился. Издать ее помог писатель Евгений Третьяков — один из сотрудников литературно-художественного альманаха «Пробуждение». Он же впервые познакомил Кандыбина с марксистской литературой. Были у него и друзья на маслобойном заводе, кто-нибудь из них, возможно, остался в живых. Должны быть знакомые и в Совете, и в партийном комитете. «Без работы не останусь», — решил Кандыбин. Он уже наметил день выезда.
Василий собирался в дорогу, укладывал вещи, когда в хату вбежала Ксения с письмом:
