нехваткой воды… люди настолько пали духом, что в отчаянии легли и оплакивали свои несчастья, призывая смерть как единственную избавительницу от страданий».
* * *
10 апреля 1741 года, через семь месяцев после выхода из Британии и более чем через четыре недели после того, как эскадра вошла в пролив Дрейка, «Северн» и «Перл» начали отставать. А потом и вовсе исчезли. «Потерял из виду “Северн” и “Перл”» [322], – записал в дневнике Балкли. Некоторые подозревали, что офицеры этих кораблей сдались и, развернувшись у мыса Горн, отходили в безопасное место. Томас утверждал, что они, казалось, «отставали преднамеренно» [323].
Эскадра – в составе пяти кораблей, из которых только три боевых, – пыталась держаться вместе. Чтобы обозначить свое местонахождение, корабли вывешивали фонари и стреляли из орудий почти каждые полчаса. Балкли знал, что, если «Вейджер» отстанет от флота, не говоря уже о коммодоре Ансоне, их никто не сможет спасти. Возможно, остаток дней им придется провести, как выразился преподобный Уолтер, «на каком-нибудь пустынном побережье, без разумной надежды когда-либо снова оттуда выбраться» [324].
Первым во тьме исчез «Центурион» – еще ночью 19 апреля Балкли видел его мерцающие огни. Он записал в дневнике: «Это был последний раз, когда я видел коммодора» [325]. Вдалеке удалось разглядеть и другие корабли, однако вскоре они тоже «исчезли», а звук их орудий заглушил ветер. «Вейджер» остался один посреди неукротимой стихии.
Дэвид Чип, командир корабля Его Величества «Вейджер», никогда не повернет назад. Команда продолжала чахнуть, а организм капитана был измучен тем, что он во избежание клейма цинги предпочитал называть «ревматизмом» и «астмой» [326]. Его корабль, первый военный корабль, которым он командовал, был не просто изуродован, без мачты, с порванными парусами и опасными течами, он остался один в бушующем море. И все же, несмотря ни на что, Чип плыл дальше. Он решил добраться до обговоренного места встречи. Какой же он, в конце концов, капитан, если потерпит неудачу?
Как только эта цель будет достигнута и оставшиеся люди из отряда Чипа выздоровеют, они приступят к осуществлению плана коммодора Ансона. «Вейджер» в составе эскадры нападет на Вальдивию, город на юго-западном побережье Чили. Поскольку на «Вейджере» находилась бо́льшая часть вооружения эскадры, успех первого удара по испанцам – а возможно, и всей экспедиции – зависел от того, каким чудом корабль доберется до условленной точки. Сама безвыходность придавала ситуации особую привлекательность: если Чип победит, он станет героем и в моряцких байках и балладах воспоют его подвиги. После его возвращения домой эти сухопутные крысы никогда больше не усомнятся в том, на что он способен.
Вахта за вахтой, склянка за склянкой, он продолжал плыть, пробиваться вперед, сражаться.
Так прошло три недели после отделения от эскадры. С ловкостью, отвагой и примесью безжалостности Чип провел «Вейджер» вокруг мыса Горн и теперь спешил по Тихому океану, идя от чилийского побережья Патагонии на северо-восток. Через несколько дней он прибудет на место. Какое лицо будет Ансона, когда он увидит потерянный «Вейджер» и поймет, что его бывший лейтенант успешно преодолел все невзгоды!..
Тихий океан, однако, никак не желал соответствовать своему мирному названию. Когда «Вейджер» шел на север от побережья Чили, все предыдущие штормы, казалось, объединились и утроенной силой обрушились на затерявшихся в море бедолаг. Кое-кто из моряков, казалось, был готов «рубить концы и бежать» [327], как, например, экипажи «Перла» и «Северна». Но Чип – несмотря на воспаленные глаза и шатающиеся зубы – был непоколебим. Он потребовал, чтобы команда укрепила паруса, взобралась на мачты при яростных порывах ветра и запустила ручную помпу, опуская на длинной цепи поддоны в заполненный водой трюм и вытягивая их наверх – изнурительный, требующий постоянного повторения ритуал. Добиться исполнения своих приказов Чип поручил гардемарину Александру Кэмпбеллу. «Моя преданность капитану не знала границ» [328], – признался Кэмпбелл. Позже один моряк выкрикивал проклятия в адрес гардемарина и пообещал ему отомстить. Чип безжалостно подгонял людей – даже когда за борт сбрасывали все большее количество трупов. «Неважно, какова будет судьба отдельных людей, – провозгласил Чип, – но честь нашей страны бессмертна» [329].
* * *
Пока они продвигались вперед, Джон Байрон, отмечавший «ослиное упрямство Чипа и непокорность всем трудностям» [330] и то, насколько его спокойствие не смогли поколебать «столь справедливо тревожившие всех опасения», выглянул из-за борта квартердека. Неизменно внимательный к природе, он заметил плывущие по бурлящей воде маленькие зеленые пряди. Водоросли. Он с тревогой сказал комендору Балкли: «Где-то рядом должна быть земля» [331].
* * *
Джон Балкли считал курс «Вейджера» безумием. По словам штурмана Кларка, к западу от патагонского побережья Чили они оставались в безопасности, однако его счисление пути и раньше было неверным. А если держаться северо-восточного галса, они могут попасть в ловушку неизвестного подветренного берега, не успеть вовремя развернуться и потерпеть крушение. Плотник Камминс заметил, что, учитывая «состояние корабля, он не готов подходить слишком близко к земле», в том числе из-за того, что «все наши люди больны» [332]. Балкли пошел и спросил лейтенанта Бейнса, старшего вахтенного офицера, почему они не изменили курс и не повернули на запад – обратно в море.
Лейтенант ответил уклончиво. Когда Балкли проявил настойчивость, Бейнс ответил, что поговорил с Чипом. Капитан твердо намерен как можно скорее добраться до условленного места. «Подойди к нему сам. Быть может, тебе удастся его убедить» [333], – беспомощно произнес Бейнс.
Балкли не пришлось искать встречи с Чипом. Капитан, явно услышав ворчание артиллериста, вскоре подозвал его и спросил: «На каком мы, по-твоему, расстоянии от земли?» Балкли ответил, что лигах в шестидесяти, то есть в трехстах с лишним километрах, но подчеркнул, что течения и волны быстро несут их на восток, к береговой линии, и добавил: «Сэр, наш корабль разваливается. Мы лишились бизань-мачты… Все наши люди больны или погибли».
Впервые Чип разгласил секретные приказы Ансона. Капитан не собирался подвергать угрозе военные операции. Он считал, что обязан исполнить свой долг: «Я взял на себя обязательства и полон решимости».
По мнению Балкли, это решение было «величайшим несчастьем» [334]. Впрочем, он подчинился приказу. Чип постукивал тростью – казалось, будто мертвые скребутся из-под земли.
* * *
Тринадцатого мая в восемь утра Байрон стоял на вахте, когда сломалось несколько талей фока. Плотник Камминс пошел их осмотреть, и тут закрывающие горизонт грозовые тучи немного раздвинулись, и он увидел вдали что-то темное и бесформенное. Земля? Плотник подошел к лейтенанту Бейнсу, тот прищурился,
