В отличие от летающего кресла, случай с которым руководители Общества изучения физических явлений быстро отбросили как выдумку, заслуживающую лишь снисходительной улыбки, эктоплазма стала предметом тщательно разработанного и проводимого с абсолютной серьезностью исследования, длившегося более двух десятилетий. Одним из его информационных спонсоров выступил журнал Scientifi c American, поддержавший изучение так называемой материализации описанием соответствующих действий медиумов в четырех последовательных статьях, опубликованных в 1924 году. В 1922-м элитный парижский университет Сорбонна выделил группу ученых, которые должны были присутствовать на 15 сеансах Евы С. с особой целью – проверить, насколько аутентична ее эктоплазма. (Дело обернулось полным провалом медиума.) В сентябрьском номере журнала Popular Science Monthly шла речь о том, что эктоплазма «способна принимать форму руки, или лица, или фигуры в целом» и «удивительным образом служить подобием человеческой кожи на уровне клеточных структур». В том же году выпускник Гарвардского университета С. Ф. Деймон удостоился внимания газеты The New York Times, написавшей, что, по его мнению, эктоплазма – не что иное, как неуловимый «первоэлемент» древних алхимиков. В указателе статей Times за период с 1920 по 1925 годы можно обнаружить более дюжины материалов, посвященных эктоплазме, – от прямых отчетов об исследованиях до смехотворных эскапад под заголовками вроде такого: «Мужчина кусает привидение, и сеанс прерывается» («Рот Галлахера наполнился эктоплазмой…») Тем не менее стоит взглянуть хотя бы на одну из сотен фотографий эктоплазмы, которая якобы обнаруживалась в процессе материализации при участии медиумов, – и становится ясно: все это чепуха. Причем не слишком хорошо представленная чепуха. Красноречиво отозвался о ней «кусатель привидений» Галлахер: «Да это же просто марля!» Так что же все-таки происходило? Что случилось с разумом ученых, если они – пусть и на время – принимали все это за чистую монету?
Леди из администрации, отвечающая за прием посетителей, вызвала меня и поинтересовалась моим номером, а также официальными представлением и рекомендацией от академических кругов. Я протянула ей напечатанную на принтере копию письма, пришедшего от хранителя архивов общества по электронной почте («Уважаемая госпожа… Мой долг предупредить Вас, что так называемую эктоплазму нельзя считать приятным предметом…») Ну да, именно. Поэтому я и здесь.
Читальный зал находится на четвертом этаже. В нем потолки как будто возносятся к небесам, составные окна огромны, и сквозь них, точно ниспадающие складки на одежде бенедиктинцев, струятся лучи света, касающиеся студентов. Женщина за столом рядом со мной склонилась над ноутбуком – переводит и расшифровывает что-то из связки старинных голубоватых писем, посланных когда-то голубиной почтой и написанных на иврите. Юное создание слева от меня приносит в жертву себя и свое общение с миром ради знакомства со средневековыми документами о переуступке прав собственности на землю. Но вот прибывает служитель читального зала с затребованными мной материалами – шесть папок-файлов, альбом с фотографиями и ящиком с «предполагаемой эктоплазмой». Коробка сделана из покрытого декоративными узорами картона и обвязана веревочкой так, точно ее принесли из кондитерской. Однако на вид она больше и значительнее, чем я ожидала. В мои планы входит открыть ее немного позже – когда соседи по читальному залу отправятся на ланч.
На верхней папке значится: «Голигер, Катлина». К ней прилагается фотоальбом со снимками мисс Голигер и ее видимыми проявлениями эктоплазмы, сделанными в 1920–1921 годах. Эта женщина служила вдохновляющим началом для теорий и экспериментов доктора У. Д. Кроуфорда, лектора по механике и инженерии Королевского университета Белфаста. Голигеры были семьей спиритуалистов – все четыре дочери считались медиумами, а известность им принесли живые сеансы в плотно оклеенных обоями белфастских гостиных. События там разворачивались в типичной для спиритических сеансов манере. Медиума скрывал занавес или специально отгороженное пространство. Свет непременно гасили (спиритуалисты заявляли, что освещение мешает проявлению их способностей и может вредить эктоплазме) – и начинались славословия и мольбы. Медиум впадал в транс и принимался производить «демонстрации», как это называется в спиритических кругах и по сей день. То есть вызывал духа или неведомую силу, присутствие которого или которой он ощущал в помещении. Как правило, духи обнаруживали свое присутствие, заставляя стол, вокруг которого рассаживались участники сеанса, покачиваться или приподниматься. Поскольку все должны были положить руки на поверхность столешницы, считалось, что стол «левитирует»[30]без помощи собравшихся.
Большинство спиритуалистов вполне удовлетворялись объяснением, что покачиваться и подниматься в воздух стол заставляла энергия дружественных им духов. Однако Кроуфорд желал точно знать, каким образом и в соответствии с какими научными принципами дух умершего способен все это проделать. Проведя серию экспериментов с использованием весов и чувствительных к нажиму сенсорных устройств, он пришел к теории способных сгибаться эктоплазматических стержней и упоров. Свое понимание исследователь изложил – со множеством сомнительных деталей и подробностей – в книге с твердым переплетом, изданной Е. П. Даттоном. Назывался труд «Психические структуры в кружке Голигер и эксперименты физической науки». (По названию можно судить, каков был уровень легковерия в те дни, когда Даттон без тени сомнения опубликовал пять книг, написанных Кроуфордом. Письмо из архива Даттона, датируемое 1919 годом, рассказывает об открытиях Кроуфорда, подчеркивая, что «они имеют огромное значение для физики, поэтому не будет преувеличением полагать: они способны опрокинуть существующие представления, прокладывая путь к созданию новой теории, объясняющей основные законы существования материи».[31])
Полагаясь на законы физики и инженерные знания, Кроуфорд вычислил: для стола весом примерно в 30 фунтов (около 15 кг. – Прим. переводчика) необходим безопорный, или «истинный», кронштейн («нематериальная подвеска». – Прим. переводчика). «Эктоплазмический стержень», как полагал ученый, должен «исходить из туловища» (об этом эвфемизме мы еще поговорим) медиума и следовать параллельно полу, пока не достигнет точки, соответствующей центру стола. Здесь «стержень» меняет направление и образует вертикальную колонну четырех дюймов в диаметре, упирающуюся в ту часть столешницы, которая смотрит в пол. Наконец стержень, выросший в колонну, присасывается к нижней части столешницы в ее центральной точке. (Кроуфорд заявлял, что слышал звук «присасывания» – еще одно словечко из его лексикона, – а также звуки «скольжения по дереву и схватывания».) Если же стол весит более 15 фунтов, то, полагал исследователь, «эктоплазмический стержень» должен поддерживать еще и вызванный дух: привидение обязано, поднырнув под столешницу, приникнуть к полу, опереться на него, а уже затем начинать раскачивать и приподнимать сам стол.
Кроуфорд попытался доказать существование двух типов «нематериальной подвески», применив во время сеанса столоверчения аппаратуру, предназначенную для измерения давления на поверхность. Устройство состояло из двух дощечек, которые, если прижать их друг к другу, замыкали электрическую цепь, вследствие чего звонил звонок. Ученый описал, как попросил духов, которые помогали контактировавшей с ними Голигер – их еще называли «операторами», – начать серию левитаций. Нужно было приподнять стол: сначала – с «истинной» эктоплазматической поддержкой, а затем – с дополнительной. Как и предвидел Кроуфорд, звонок прозвучал только тогда, когда использовалась последняя.
Однако на этом он не остановился. Ему нужны были еще доказательства. Требовались такие, с которыми можно было бы выйти из помещения, где происходили сеансы, и ознакомить с результатами коллег. На данном этапе мы вплотную подходим к эксперименту № 4, названному «Отпечаток на лепной глине, оставленный нижним концом эктоплазматической колонны», а также подступаем к тому, что послужило началом трагической кончины Кроуфорда. Итак, он описывает свой опыт следующим образом.
Я принес небольшой ящик, наполненный размягченной глиной, в комнату, где должен был проходить сеанс. Затем сказал операторам: «Вы помните, как некоторое время назад, когда мы исследовали методы, с помощью которых можно заставить стол левитировать, я пришел к выводу, что при необходимости вы в состоянии приподнять стол снизу, но опирая при этом эктоплазматический стержень на пол таким образом, чтобы ваша «рука» действовала как подпорка?»… Мне ответили: «Да». «Ну что ж, я намерен поместить этот ящик с мягкой глиной под стол и хочу, чтобы вы снова приподняли последний». Спустя совсем немного времени стол воспарил над глиной… Чтобы прийти к определенному заключению, я исследовал глину. На ее поверхности оказался большой отпечаток неправильной формы длиной около двух дюймов и шириной около двух с половиной.
