Майкла. Однако команда, представляющая обвинение, не шутили на тему "Майкл Джексон за решёткой".
Они действительно хотели, чтобы Майкл попал в заключение на долгий срок.
В один из дней Майкл, одетый в тёмный костюм, подчёркнутый расшитой белой жилеткой, и с дорогим украшением на шее, выглядел как "с иголочки". Продолжалась дача свидетельских показаний, и Энн Кит сменил один из заместителей шерифа, снимавший полицейский рейд на Неверленд.
В ту утреннюю сессию, Майкл нёс в руках маленькую коробочку в подарочной упаковке, перевязанную простой красной лентой. Когда он, с подарокм в руках, выходил из зала суда во время первого перерыва, Майкл держался поближе к Кэтрин. Все кто видел его, не могли не подумать о том что когда вокруг него сгущались тучи, Майкл по-прежнему тянулся к матери. Он любил Кэтрин и хотел чтобы она им гордилась. Майкл и Кэтрин молчали, когда уходили прочь от ослепляющих фотовспышек, телекамер, толпы фанатов в холле. Обычно Майкл поднимался на лифте в секретную комнату наверху. Конечно, никто из прессы не был уполномочен спрашивать, куда именно Майкл и его семья уходят на перерыв. За дверьми здания суда Майкл был "закрыт" от посторонних.
Во время перерывов и пауз в слушаниях, судебные исполнители охраняли Майкла так, словно он был президентом США. Возможно, им приходилось это делать, поскольку за кулисами "представления" существовали опасения угрозы взрыва – сотрудники силовых ведомств были остро обеспокоены множеством вещей, которые могли пойти не так. Из-за усиленной охраны положение людей внутри зала суда было не из приятных. Пресса была направлена в помещение, прозванное "зелёный монстр". Это была отгороженная зона, где знатоки вели свои беседы перед камерами, и люди не имели возможности передвигаться там свободно. Это вынужденное "заключение" необыкновенным образом стало зеркальным отражением жизни Майкла. Его известность делала заложником не только его самого, но и людей вокруг него. Его огромная слава стоила ему свободы, и, окружая его, обыкновенные люди испытывали похожее чувство личной ограниченности и стеснения.
Бывало, Майкл мог неожиданно появиться внизу буквально на пару минут, делясь улыбкой или даря приветствие тем поклонникам, кому посчастливилось достать места в зале, где проходили слушания. Но чаще, безо всякой на то необходимости, на поклонников орали и вытесняли их с пути Майкла. В большинстве случаев фэнам доставалось от охранников зала суда не меньше, чем представителям прессы. Казалось, что преимущество применения власти вскружило людям голову. Представители закона всё время пытались переплюнуть друг друга. Некоторые из них относились к своим обязанностям чрезмерно рьяно, и играли свою роль, опьянённые возложенной на них властью.
Каждого из окружения Майкла стерегли столь же зорко, как и его самого. Пристальное публичное внимание было обычным делом, если ты находился рядом с Майклом. Каждое движение контролировалось, и каждый знал, что любой шаг "влево или вправо" мог стоить весьма дорого. В первый же день слушаний некоторые фэны были удалены из зала суда до конца заседания за то, что прошли неверным путём. Представителей прессы постоянно вышвыривали за то, что они опрометчиво принесли с собой мобильный телефон или нетбук в зал суда. Между представителями прессы, фэнами Майкла и судебной охраной постоянно происходили потасовки, при этом последние, похоже, получали истинное удовольствие от гонения и притеснения напыщенных репортёров. Люди от прессы не имели права выпить воды, жевать резинку, им запрещалось даже перешёптываться во время процесса. Большинство репортёров желали избавиться от этого кошмара, они хотели вернуть себе свою свободу действий. Ирония судьбы, но журналисты совсем не были в восторге от того, что каждое их движение находится под внимательным наблюдением. Им очень хотелось найти выход из этого положения, избежать постоянного досмотра.
По ходу дела пресса наблюдала, как Майкл, со свойственным ему безупречным обаянием, справляется с этим снобизмом и самолюбованием окружающего его взрослого мира. И становилось столь очевидно, столь предельно ясно, для чего Майклу понадобилось выстроить свой собственный мир, в котором он был волен от гнёта и несвобод, налагаемых на него взрослыми. Живущий под постоянным наблюдением, под постоянным требовательным ожиданием со стороны большого мира, было совершенно очевидно и понятно, что он выстрадал всю эту боль для того, чтобы уединиться в созданном им, пусть ограниченном, но своём уголке, в своём доме. Неверленд был его убежищем от телекамер, от вспышек, от газетных сплетен, от зевак – от всего того общества взрослых, который поместил его "за стекло" с того самого времени, когда он впервые стал звездой...
В тот вечер в суде помощник Шерифа Альберт Лафферти давал показания по поводу своего участия в рейде на Неверленд 18 ноября 2003 года. Он свидетельствовал, что проводил видеосъёмку всего ранчо, и наблюдателям в зале суда объявили, что им продемонстрируют кадры "взгляда извне" на дом Майкла. Там, где Майкл жил, самые укромные уголки и его личные комнаты, все его собственные закрытые от посторонних места в доме, должны были быть продемонстрированы на экране. Когда запись была включена, на большом экране зала суда появился Неверленд. Жюри присяжных, судья и вся пресса мира впервые за всё время получили шанс изучить частную жизнь Майкла. Они глазели на предметы искусства, они делали пометки, глядя на его комнаты с игрушками, горы белья и вещей, скопившиеся в его личных ваннах, рассматривая его купальный костюм. Это был кошмар для Майкла. Никому из нас не захотелось бы, чтобы публично рассматривали каждый сантиметр нашего туалета, наши укромные уголки, содержимое наших шкафчиков в ванной...
Альберт Лафферти свидетельствовал, что он входил в состав команды криминалистов в уголовном расследовании офиса Шерифа округа Санта-Барбара. Он так же сказал что протокол места преступления, сбор и хранение улик – это часть его работы. Из семидесяти представителей закона, делавших обыск в Неверленде, именно Альберт Лафферти был уполномочен делать видео– и фотосъёмку главной резиденции. Лафферти объяснил, что он сделал все фото-улики до того, как начались какие-либо действия по обыску, и присягнул, что он запротоколировал "место преступления" прежде чем что-либо было передвинуто или перемещено представителями закона. Лафферти заявил, что он обработал плёнку Джексона и приобщил её к остальным уликам. Лафферти оказал помощь присяжным в идентификации разных строений и объектов, указанных на схеме Неверленда. Красной лазерной указкой он показывал на большой аэрограмме Неверленда трассу Фигероа Маунтин – дорогу, ведущую от Лос-Оливос до ворот ранчо. Помощник шерифа показывал расположение основного дома, аркады, железнодорожной станции, парка развлечений, зоопарка. Вслед за указкой Лафферти взгляд присяжных устремился к закрытой внутренней дороге, тянущейся вокруг Неверленда, которая вела к другим воротам. Это были украшенные в стиле Диснея
