В Советском и Приволжском районах были задержаны лица, подозреваемые в преступлениях. Тогда же прокурор Высокогорского района доложил в прокуратуру республики о раскрытии двух краж из магазинов. Вся казанская милиция, да и высокогорская, была поднята на ноги. Много трудов было положено на розыски преступников… И теперь расследование этих дел поручено старшему следователю прокуратуры Татарской республики Федоркину…
В здании прокуратуры уже давно погасли огни. Только в кабинете Федоркина светится окно. На столе следователя стопками лежат в коричневых корочках дела о человеческих судьбах. Перечитывая каждое из них, он делает для себя пометки. Перед ним бумаги, испещренные записями, — это планы ближайших действий, стратегия и тактика следователя.
«С кого начать? — мысленно спрашивает себя Федоркин. — Швецов и Данилевский задержаны с поличным. Пожалуй, надо поговорить с Юрой».
Итак, на допросе Юра Данилевский, изнеженный курносый мальчуган. На нем та же самая «стиляжья» куртка защитного цвета с молниями на карманах.
Юра настроен явно агрессивно. Усаживаясь на стул, он бросает настороженный взгляд на старшего следователя.
— Где работаешь или учишься?
— Учусь на токаря.
— Дома как идут дела, помогаешь родителям?
— Нет, — усмехается Юра, — у нас домработница. Мама всегда в институте, а я на улице…
— Где отец?
— В Уфе. Тоже в институте работает. Там у него другая семья.
— Скажи, Юра, а почему ты совершил преступление?
Нелегко отвечать на такой вопрос. Юра задумался. В кабинете установилась тишина.
— У тебя ведь дома условия есть. Вас трое, и у каждого по отдельной комнате. Тебе бы только заниматься и заниматься, — говорил следователь.
— Так получилось. — Юра сбит с толку мирным тоном следователя. Неожиданно для самого себя он начинает оправдываться: — Я же не знал, чем они занимаются. Сказали — кататься. Ну, я и катался. Мне что, думал я, они взрослые, в случае чего, они будут отвечать… Я же с ними ходил ради интереса…
Он откровенно рассказал обо всем. И при этом держал себя так, словно он не участник тяжелых преступлений, а лишь свидетель. В чем же причина падения Юры? Картина была бы не полной, если бы старший следователь не допросил мать Данилевского и тех, к кому попал Юра на «ученье».
Извещение о вызове на допрос очень встревожило Юрину мать.
— Юра отбился от рук. Я ничего не могла сделать, — с грустью говорила она. Стыдно было ей, педагогу, сидеть перед следователем.
Тревожиться надо было раньше.
Даже когда Юра ночами пропадал неизвестно где, возвращался домой пьяный, мать не слишком волновалась.
«Со временем пройдет. Все мальчишки такие», — легкомысленно рассуждала она, обманывая себя самое.
Знает ли о печальной судьбе сына Григорий Петрович, его отец? Да, знает! Он тоже в недоумении. Но слишком ничтожно было его участие в воспитании сына. Правда, каждое лето он заглядывал в дом. Привозил подарки. А разве достаточно было одного-двух дней, которые уделял он воспитанию Юры? Конечно, нет. Как правило, папаша отчаливал из Казани на том же пароходе, на котором совершал увлекательную прогулку по живописным берегам Белой, Камы и Волги.
А вот и Соколов, двадцатилетний юноша. В 1958 году он угодил в тюрьму за кражу. Освобожден досрочно 16 января 1960 г. Через семь дней снова был задержан и теперь опять арестован. Случайно это? Следователя интересовало его окружение, среда, где он воспитывался, где формировались его взгляды.
Соколов активно участвовал в угоне машины из родильного дома № 5, в ограблении ларька, где работала Григорьева, и магазина в деревне Киндери, угнав для этой цели второй раз машину из того же родильного дома. После некоторого запирательства он во всем был вынужден признаться.
— Скажите, гражданин следователь, кто из нас первый до конца раскололся? — небрежно спросил он потом.
— Вы, между прочим, — сказал следователь.
«А как думает мать о своем сыне? Как она его воспитала?»
…— Я к вам. У меня повестка, — певучим голосом заговорила не в меру накрашенная полная дама; все ее манеры, ярчайший маникюр, привычка произносить слова нараспев показались Федоркину отталкивающими.
Это была выхоленная, разодетая и раскормленная женщина, строящая свои жизненные расчеты на том, чтобы без труда обеспечить себе сытое существование. Наглая и циничная, она на ворованные деньги организовывала попойки с сыном, а потом замаливала грехи в церковном хоре.
— Долго ли я пробуду у вас? А то у меня спевка в церкви…
— Вы все поете в церкви, а кто же должен воспитывать Сашу? — заметил следователь.
— Воспитывать его мне было некогда, — манерно протянула Соколова. — И вообще я удивляюсь, куда смотрел комсомол? Он же в свое время числился комсомольцем. Такого способного парня, как мой Сашка, упустили. Вы, наверное, знаете, он уже однажды отбывал срок…
Итак, виновата не она, а комсомол, церковная певичка не признает никаких родительских обязанностей.
— Нам известно, что вы вместе с сыном устраивали дома попойки. Например, три дня назад, после совершенной им кражи из магазина. Так ли это?
— Вы имеете в виду ту вечеринку? Но я не знала, что они совершили кражу. Судите сами, зачем в пустяках отказывать ребенку?
— Вы должны были знать, на чьи деньги они пили, — наступал следователь на Соколову.
— Как хотите, это ваше дело. Вы меня спрашиваете, я вам отвечаю.
И вот такая мать живет среди нас, пользуясь всеми благами нашего общества. А что она дает обществу? Сын ворует, грабит, но это ее нисколько не волнует.
«А почему Шамиль Имамов пошел на открытый разбой?»
Если послушать его родителей, то лучше, честнее и умнее, чем их сынок, мальчиков нет.
Отец его, Бари Кашапович, более тридцати лет трудился честно и добросовестно, а мать, Ханифа Насыровна, возглавляла крупный магазин, Судя по характеристикам, на работе оба прекрасные труженики, «незаменимые» люди.
А вот дома…
— Что еще ему надо было? — заметно волнуясь, рассказывает Ханифа-апа, сидя на допросе у следователя. — Велосипед просил — купили. Мотоциклом увлекался — приобрели. Интересовался мотоциклом с коляской — собрали денежки и тоже достали. Ну что еще ему нужно?
— А машину вы ему не купили? — зло спросил следователь. — Он машины любит.
— Просил и машину. Да ведь… много ли у нас сбережений? — упавшим голосом проговорила мамаша.
Сантехник по профессии, Шамиль расходовал свою зарплату как хотел. Если ее не хватало, то родители, конечно, его не обижали: «подбрасывали». Однако не всегда бывало удобно выпрашивать родительские деньги. Тогда он обращался к государственному добру. Порой не приходил ночевать, порой возвращался пьяный — на это папа и мама смотрели сквозь пальцы. «Ребенок очень общителен», — улыбались почтенные родители. Между тем Шамиль оказался активным и «общительным» участником воровской шайки.
И родители Виктора Курочкина не занимались своим сыном. Вите исполнилось восемнадцать лет, личные его интересы «расширились», а отказывать ему в чем-либо было не принято. Родители больше баловали его, чем воспитывали. Однажды Виктор уже испытал, что значит потерять свободу, когда за кражу отсидел положенный срок. Затем он устроился слесарем в крупную клинику. И вот опять… Но теперь уже от «шалостей» с машинами он докатился до открытого грабежа и поножовщины. Сколько бы ни крутился он, следы крови на его пальто, совпадающей по группе с группой крови потерпевшего Моисеева, окончательно изобличили вора и хулигана. Сам он теперь толком не помнил, как вырвал нож из рук Альфреда и ударил Моисеева.
Это они — Курочкин, Урманчеев, Имамов и Данилевский — ворвались в ларек к продавщице Григорьевой и совершили грабеж.
Теперь следователь решил заняться Швецовым, иначе Пантелеичем. Между прочим, Швецову эта кличка дана была неспроста: она означала, что носитель ее — главарь всей шайки.
— Расскажите о своих «геройствах», — обратился к нему старший следователь.
— Я ничего такого не совершал, — глухо ответил Швецов.
— А зеркальце от машины, а ключи зажигания от двух машин?
Швецов хмуро молчал. Потом невнятно пробормотал:
— Кроме подлома ларька ни в чем не виновен.
— Где у вас мать?
Съежившись, Швецов все ниже опускал голову.
О матери он вспомнил только сейчас, на допросе.
Ведь недавно он получил письмо из Сармановского района. Мать при смерти. А он, негодяй, даже не потрудился ответить ей, родной матери.
И когда следователь одно за другим предъявил Швецову доказательства его вины, преступник не выдержал.
— Признаюсь, — и сразу облегченно вздохнул. — Теперь уже все кончено…
И Павел Швецов, и Альфред Урманчеев были учащимися школы киномехаников. Между прочим, директор школы Асаф Ибрагимович, классные руководители Матвеев и Богданов дали о них прекрасные отзывы. Как это случилось? Очень просто — преподаватели их не знали.
