От тюрьмы и от сумы не зарекаются даже величайшие спортсмены века. Но редко те, кто пережил «каталажки да тюрьмы», готовы об этом вспоминать. 22 года назад Тихонов сам был арестован (ему вменялись организация и покушение на убийство губернатора Кемеровской области Амана Тулеева) и сравнивает происходившее тогда с современной историей Кравцова (обвиненного в том, что платил зарплату своим детям и внукам — чемпионам Европы и мира).
— Александр Иванович, не могу не спросить: ваш рекорд действительно так никто и не смог повторить?
— 22 февраля исполнился 41 год с момента моего рекорда. И это правда, что никто не смог его побить. Так что это самый старый рекорд в мире.
— Неужели подготовка биатлонистов стала хуже?
— Не в этом дело. Талантами не становятся, а рождаются. Второго Пушкина нет. В спорте и в искусстве так же. Дело не в образовании. Я вот по профессии каменщик огнеупорной кладки. Окончил последнее на территории СССР ФЗО (фабрично-заводское обучение). Я два года и три месяца вот этими руками 10-килограммовые кирпичи таскал, ремонтировал электропечи. Я знаю, что такое домна и что означает «текучесть чугуна превышает текучесть ртути». Так вот, я вкалывал, а по ночам тренировался. Кому стихи писать при свече, а кому по ночам бегать.
Но тренируются тысячи, а победителями становятся единицы. Представьте: я на прокатных лыжах, в шапочке, сделанной из рукава старого свитера, всех обходил!
Легендарный биатлонист Александр Тихонов во время беседы с автором книги
— Часто вспоминаете все эти победы?
— Вспоминаю. Горжусь. Мир запоминает только первых, вот я таким был. Вы знаете, что у меня пять орденов, в том числе один боевой? Я его получил за то, что преступника задержал. Это было в 1969 году. Я ехал в поезде, возвращался с чемпионата СССР по биатлону. Слышу: кто-то кричит в вагоне-ресторане (мой находился рядом). А там бандит, сбежавший из мест заключения, грабит людей. И он нанес 17 ножевых ударов женщине и мужчине. Вот за его поимку и спасение пострадавших (раны все перевязал) я и получил орден Красной Звезды. Бандита потом расстреляли…
— Правда, что вы с Высоцким пели, с Майей Плисецкой танцевали?
— Чистая правда. Мне везло. Рассказываю про Высоцкого: мы не дружили с ним, но встречались часто. Я снимал квартиру в высотном доме на площади Восстания. Мои друзья уехали в Америку, а ключи оставили мне. Квартира двухкомнатная, 130 квадратных метров. Старая сталинская дверь. И вот я там собирал компанию. Гениальный Высоцкий неоднократно приходил. Я пел его песни, а он аккомпанировал на гитаре. Женя Евтушенко часто бывал у меня. Когда он написал поэму «Братская ГЭС», я первым ее читал.
А с Майей Плисецкой я на приеме встретился. Все пошли танцевать, а она стоит одна. Ну, я и пригласил. Два танца с ней танцевали, да как! А я прекрасно вальсировал и даже 12 лет подряд проводил кубок Тихонова по спортивному танцу. За что ни брался — все получалось. Родили таким. И секрет, как я говорил, только один: вторых не помнят, помнят первых.
Я много читал. Ленина всего почти наизусть знал. Когда началась перестройка, ночами не спал, все думал: где-то это было. И вспомнил — 13-й том Ленина. Я Горбачеву задал вопрос, когда был на мероприятии в его фонде: «Откуда у вас родилась идея перестройки?» Он начал объяснять какую-то ерунду. Я прервал: «А Ленин не говорил о перестройке, не писал?» — «Ну что вы!» Я стал наизусть цитировать. Зал зашумел.
— И все же, несмотря на ваш талант и везение, вы оказались в тюрьме?
— «Талант в России не жилец». Это Высоцкий пел.
Погиб поэт,
невольник чести…
В который раз такой конец!
Как будто было
неизвестно —
Талант в России
не жилец.
Я был единственным спортсменом за всю советскую историю, который, закончив карьеру, стал заниматься фермерством. Спорт не приносит материальных благ, мы сидим на шее налогоплательщиков. А я вернул все, отработал с лихвой. 19 500 гектаров: кукуруза, подсолнечник, пшеница! Урожаи сумасшедшие, каких в тех районах никогда не было. Больше, чем у Героев Соцтруда, у меня были урожаи. А меня арестовали по бредовому обвинению (я вины своей не признал, дело считаю заказом) и все разграбили. Во время обыска в квартире забрали все, остались только стены. Было 16 сотрудников. Вот спросите: зачем столько, ведь достаточно трех-четырех? А я отвечу: зарплату в ту пору им не платили, так что они благодаря таким вот обыскам выживали.
— С момента вашего уголовного дела столько времени утекло… Но до сих пор в вашей биографии оно осталось.
— Послушайте мою версию. Бизнесмены положили глаз на бизнес моего друга Михаила Живило. Речь шла об огромных деньгах. Договориться у них не получалось. И вот, как я считаю, решили через уголовное дело зайти. Появилось обвинение, будто я киллеров искал по просьбе Живило, чтобы те убили губернатора Кемеровской области Тулеева. Ну абсурд! Тулеев, кстати, мне официально написал, что претензий не имеет. Живило уехал за границу (если бы не это, он бы наверняка до сих пор сидел).
А ко мне пришли из органов. Дали чистый лист: «Подпиши». Я отказался. «Подпиши, все равно сломаем». Один из них тогда возглавлял РУБОП, а потом стал начальником УМВД по Ивановской области, в звании его тоже повысили. Бог наказал: он три года в колонии отсидел, звания и всех госнаград его лишили [12]. Но теперь он освободился и вернулся в Новосибирск.
А я всегда помнить буду, как они меня мучили. А знаете, как они меня везли?
— Вы имеете в виду, как в СИЗО доставляли?
— Да. Рассказываю. Посадили в каталажку, в так называемый стакан. Там не повернуться, лоб упирается в дверь. Дышать нечем вообще, а была жара. Я начал задыхаться и понял, что умираю. Стал стучать. Конвоиры меня спасли, они приоткрыли дверь, хотя это было не положено. Вот так я выжил. А потом в тюрьме поиздевались крепко надо мной.
— И как?
— В некоторые дни ни есть, ни пить не давали. Был один момент: как будто специально привели женщину-бомжа из лепрозория. Она вся была покрыта страшными язвами. Стоит, мешает баланду и в грязную алюминиевую тарелку мне наливает. И я ел. Ел и показал вот так (поднимает большой палец вверх).
Два месяца я провел за решеткой. Бросали в самые плохие камеры: угловые, без света, без тепла. Я все выдержал.
— И не озлобились?
— На кого? На тюремщиков? Они исполнители, им приказывают сверху, и они делают.
— Почему за вас не заступились спортсмены?
— Спортсмены, в том числе олимпийские чемпионы, стояли с плакатами у Генеральной прокуратуры. Человек 30–50. На плакатах было написано «Отпустите Тихонова!». И что? Пофигу. Вступиться должны были Кремль, государство. Но никто не удосужился сделать даже самого простого — потребовать объективного расследования. Власти было не до меня. Это были времена беспредела, когда и академиков, и спортсменов сажали. Не хотелось бы в них возвращаться. А так можно сказать, что мне еще повезло.
— Это вы про свой побег?
— Меня отпустили на операцию в Бакулевскую больницу. Изменили меру пресечения с СИЗО на подписку. И вот я лежу, тяжелый пациент. Мне звонит мой сотрудник. Говорит: «Ваш загранпаспорт у меня в сейфе». — «Вези скорее!» Мне его привезли, а он был с визой. И я сбежал через Белоруссию в Австрию. С собой у меня был только китель с наградами.
— Тяжело без Родины было?
— Ужасно. Почти 10 лет на чужбине. Но поддержку спортсменов я чувствовал.
Помню, идет конгресс Международной федерации по биатлону в Ницце. Меня выдвигают на пост первого вице-президента. На столе, за которым все сидят, лежит газета с моим портретом и надписью «Разыскивается Интерполом». Из 56 членов федерации за голосуют 54. Так меня и выбрали. И это был, наверное, единственный случай в истории спорта, когда в руководство международной федерации выбрали человека из базы Интерпола.
