Ламонта Андервуда, купленный им в ипотеку во время его брака с Марсией. Когда 3-я по счёту жена надоела бравому полицейскому, тот отселил её на съёмную квартиру, проживая на которой женщина продолжала исправно выплачивать кредит на покупку дома, в котором она более не жила. Как долго могло тянуться такое положение вещей, сказать сложно, в конце концов, Ламонт милостиво разрешил бывшей жене не платить свою часть долга и принялся гасить ипотеку самостоятельно. Ну, просто душечка, согласитесь!
Это кстати, следует признать чем-то совершенно исключительным — Марсия стала, пожалуй, единственной женщиной в жизни 43-летнего Андервуда, с которой он сохранил более или менее нормальные отношения после расставания.
Летом 1992 года Ламонт закрутил роман с Кей Веден. Первые полгода или даже чуть более их отношения выглядели вполне нормально, примерно так, как это происходит у вменяемых взрослых людей. Однако с 15 марта 1993 года начались фокусы — целая череда совершенно умопомрачительных происшествий, которые застали Кей и её сына Джейсона врасплох.
Началось всё с того, что некто проник в гараж Кей и исписал её седан аэрозольной краской. Кроме того, автомашину попинали ногами, отчего на дверях остались вмятины. Через день — 17 марта — на подъёмных воротах гаража появилась надпись, также выполненная аэрозольной краской, гласившая, что Джейсон, сын Кей, «педик». Далее последовали письма, напечатанные пишущей машинкой, в которых содержалось требование приготовить деньги для выплаты долга в размере 2 тыс.$. Долг этот образовался якобы из-за того, что Джейсон взял под реализацию в школе наркотики, но денег не выплатил и «товар» не вернул. Всего Кей получила 4 письма, и если в первом из них сумма долга объявлялась равной 2 тыс.$, то к последнему она возросла уже до 4 тыс.$, ибо Джейсон был поставлен «на счётчик».
Дальше — больше. Начались телефонные звонки с угрозами. Кей несколько раз разговаривала с разными людьми, точнее, голосами, и она ни на секунду не усомнилась в серьёзности предъявленных ей претензий. При этом сам Джейсон категорически отрицал наличие какого-либо долга, как, впрочем, и собственное участие в торговле наркотиками. Апофеозом кампании запугивания стал… выстрел из оружия 22-го калибра в стену дома, произведённый кем-то, прятавшимся в кустах. Впрочем, тут мы сильно забежали вперёд, поскольку выстрел был произведён уже в конце лета 1993 года, а до того произошло много иных любопытных событий.
Кей Веден уже после первого же инцидента — вандального посягательства на её автомашину — сообщила о случившемся в полицию, и всё, последовавшее далее, не являлось тайной для местных «законников».
Довольно быстро подозрения детективов Отдела уголовных расследований полиции Солсбери сконцентрировались… назовите этого человека с одной попытки… трам-пам-пам! правильно!.. Подозрения сконцентрировались на Ламонте Андервуде. Полицейские быстро выяснили, что никакой наркоторговли в школе нет и Джейсон Веден, настаивая на собственной непричастности к происходившему, не лжёт. Инициатор всех этих событий хотел создать в глазах Кей Веден видимость жизненной необходимости собственной персоны для этой женщины, эдакой жизненной опоры, незыблемой скалы, если угодно. А этим мог быть только её ухажёр Андервуд, работавший полицейским, прикреплённым к школе в качестве офицера безопасности.
Обыск, проведённый в кабинете Андервуда, дал в руки полиции графитовую ленту, на которой было чётко пропечатано одно из слов, употреблённых в анонимном письме. Изучение особенностей печати пишущей машинки из кабинета Андервуда убедительно показало, что письма угрожающего содержания выполнены именно на ней. Уже к началу апреля 1993 года подозрения однозначно сосредоточились на Ламонте Андервуде, и тому было предложено пройти допрос с использованием «детектора лжи». Ламонт отказывался 4 недели, напирая на недоверие полицейской технике, приём седативных препаратов для засыпания, болезнь и прочие надуманные отговорки, однако в конце месяца начальник полиции приказал ему пройти допрос, пригрозив отстранением от службы без сохранения жалования, формальным вынесением выговора и в конечном итоге — увольнением из полиции. Андервуд был вынужден согласиться ответить на вопросы…
4 мая 1993 года он принял участие в допросе с использованием полиграфа и… уверенно его провалил. Не было никаких сомнений в том, что он лгал по всем ключевым вопросам, связанным с угрозами в адрес Кей Веден и её сыном. И тут неожиданно на помощь Ламонту пришла Кей Веден, то есть потерпевшая! Она написала письмо начальнику полиции, в котором просила прекратить расследование, высказывала сожаление о собственном обращении в полицию и заявляла о твёрдой уверенности в полной непричастности Ламонта Андервуда к собственному преследованию. Для подкрепления своей уверенности в этом она упомянула о том, что один из телефонных звонков с угрозами произошёл в то самое время, когда Ламонт находился в её доме — он стоял рядом с ней и никак не мог говорить по телефону чужим голосом!
Как несложно догадаться, о написании этого письма Кей попросил сам Ламонт Андервуд — в этом Кей призналась весной 1994 года.
Однако ситуация вышла из-под контроля Веден, теперь она уже не могла отозвать собственное заявление о преследовании, и потому следствие продолжилось. Хотя дело было уголовным и его надлежало передать в суд, в ход пошли всевозможные административные уловки, призванные перевести наказание сугубо в административные рамки. Полиция боялась замарать чистоту мундира, и в этом её поддерживали местные власти. Общий запрос политиков местного уровня можно было выразить единственной фразой: давайте обойдёмся без уголовного суда!
У них это получилось, и 7 июня 1993 года начальник Департамента полиции Солсбери Джейкобс (Jacobs) вручил Ламонту Андервуду предписание, содержавшее перечень дисциплинарных мер, наложенных на него по результатам расследования и внутренней проверки. Ламонт переводился в так называемый оперативный отдел, отвечавший за патрулирование улиц, и должен был стать рядовым патрульным. В момент перевода с должности школьного офицера безопасности в патрульные он на 5 дней выводился за штат без сохранения материального довольствия — фактически это было замаскированное депримирование на 25 %, которое иначе было сложно провести по документам. Кроме того, в течение лета Андервуду надлежало пройти психологическую оценку пригодности к исполнению служебных обязанностей, иначе говоря, психолого-психиатрическую экспертизу. После её окончания Ламонт должен быть отправиться в административный отпуск, дабы руководство выработало план его дальнейшего использования согласно полученному заключению.
Результат экспертизы оказался неудовлетворителен — Ламонт оказался подвержен перепадам настроения, склонен к затяжным депрессиям, плохо контролировал себя, был жесток, непримирим, нелоялен и совершенно некритично воспринимал собственные поступки. Он не подходил для полицейской работы, и вызывало удивление то, как ему удавалось ранее убеждать врачей в своей профпригодности.
История закончилась для Андервуда довольно печально, хотя и не худшим образом. Ему оформили неполную пенсию по инвалидности и проводили на покой. С этого времени — речь идёт об осени 1993 года — Андервуд стал всем жаловаться на больной позвоночник, хотя никогда никаких травм он не получал и позвоночник никогда не лечил. Но надо же было как-то
