Целью газеты не было защищать движение. Мы больше не имели ничего, что мы могли бы защищать, так как у нас всё отобрали. Движение должно было перейти из обороны в наступление. Оно должно было стать воинственным и агрессивным; одним словом, оно должно было атаковать. Поэтому исключительно слово «атака» подходило в качестве названия.
Мы хотели средствами публицистики продолжать методы пропаганды, которые нам были запрещены. У нас не было намерения основывать информационный бюллетень, который должен был хоть в какой-то мере заменить ежедневный журнал для наших приверженцев. Наша газета возникала из тенденции и должна была создаваться также в тенденции и для тенденции. Наша задача была не информировать, а поощрять, растапливать, приводить в действие. Орган, который мы основывали, должен был действовать в какой-то мере как кнут, который будит плетущихся спящих [кляч] от их дремоты и направляет их вперёд к неутомимому действию. Как имя, так и девиз газеты также был программой. Наряду с названием газеты ёмко и требовательно выглядел её девиз: «Для угнетённых! Против эксплуататоров!» В этом девизе выражалось всё боевое отношение нашего нового органа. Уже в заголовке и девизе была сформулирована программа и сфера влияния этой газеты. Речь шла для нас только лишь о том, чтобы наполнять название и девиз активной политической жизнью.
Национал-социалистическая пресса имеет её собственный стиль, и поэтому оправданно будет, если я скажу несколько слов об этом.
Наполеон как-то сказал, что пресса является «седьмой великой властью», и с тех пор влияние прессы скорее [ещё более] увеличилось, чем уменьшилось. Какая огромная полнота власти заключена в ней, стало ясно прежде всего во время войны. В то время как немецкая пресса в течение всего периода с 1914 по 1918 годов казалась почти научной и преисполненной объективности, пресса Антанты упивалась беспрепятственной и необузданной демагогией. Она направляла всё мировое общественное мнение против Германии, она не была объективна, но — тенденциозна в самом радикальном смысле. Немецкая пресса старалась давать объективные сообщения на основе фактических данных и информировать свою читательскую аудиторию о крупных событиях Мировой войны. Пресса Антанты, напротив, писалась, исходя из определённых намерений. Она имела цель укреплять устойчивость своих борющихся армий и воспитывать во враждебных нам народах веру в её справедливую мощь и в «победу цивилизации над варварскими Германскими ордами».
Немецкое правительство и командование сухопутными войсками должны были хоть иногда запрещать, попадание на фронт немецкоязычных пораженческих органов печати. Во Франции и Англии подобное было бы невозможно. Там пресса, свободная от партийных влияний, боролась за национальные интересы с фанатичной сплочённостью. Она была одним из самых важных предварительных условий для окончательной победы.
Печатные органы Антанты служили, таким образом, в меньшей степени информационным, нежели пропагандистским целям. Они не пытались устанавливать объективную правду, а публицистически-агрессивно содействовали скорее целям войны. [Их тон был рассчитан] на маленького человека, имеющего достаточно сообразительности; это была, прежде всего, хорошая пища для солдата, который платил кровью и жизнью за интересы нации.
Мировая война не закончилась для Германии 9 ноября 1918 года. Она продолжается, только новыми средствами и методами и на другом поле боя. Теперь она перекочевала из области вооружений в область гигантской экономико-политической борьбы. Тем не менее, цель остаётся прежняя — вражеские государства Антанты делали ставку на полное истребление немецкого народа; и ужас этого плана заключается в том, что в Германии имеются крупные влиятельные партии, которые осознанно содействуют Антанте в этом дьявольском начинании.
Ввиду этой явной опасности не пристало нашему современнику занимать научно-объективную позицию и позицию трезвого взгляда на политические процессы. Он сам является совместным творцом событий, которые происходят вокруг него. Он может уверенно предоставить более позднему времени искать историческую правду. Его задача состоит в том, чтобы исправлять исторические факты таким образом, чтобы они служили для пользы и преимущества его народа и его нации.
[Позиция] национал-социалистической прессы определена почти исключительно этой тенденцией. Она пишется из пропагандистских соображений. Она обращается к широким народным массам и хочет завоевать их для национал-социалистических целей. В то время, как гражданские органы довольствуются тем, что способствуют предоставлению сведений более или менее нетенденциозных, национал-социалистическая пресса имеет, сверх того, более решительную цель. Она выявляет из сведений политические закономерности; она не предоставляет читателю права интерпретировать эти сведения по собственному вкусу. Читатель должен воспитываться скорее в её смысле и в направлении её целей.
Таким образом национал-социалистическая газета является только частью национал-социалистической пропаганды. Она имеет исключительно политическую цель и не может поэтому путаться с гражданским информационным печатным органом. Читатель национал-социалистической прессы должен чтением газеты получать подтверждение правоты учения. [Газетная пропаганда] однозначно должна идти недвусмысленно и целеустремленно. Всё мышление и ощущение читателя должно выстраиваться в определённом направлении. Точно так же, как оратор имеет задачу только завоевать слушателя, обратить его в национал-социалистическую веру, точно также и журналист должен иметь только одну задачу — достигать той же самой цели своим пером.
Это был уникальный случай во всей немецкой журналистике и поэтому сначала воспринимался неверно. Национал-социалистические печатные органы должны были внимать природе и действовать вовсе не из честолюбия, соревнуясь с большими гражданскими или еврейскими газетами в точности репортажа и ширины обращаемого материала. Мировоззрение всегда односторонне. У того, кто рассматривает вещь с двух сторон, теряется вместе с тем надёжность и бескомпромиссная острота. «Упрямое упрямство» нашей публичной эффективности, в которой упрекают нас так часто, является в конце концов тайной нашей победы. Народ хочет ясных и недвусмысленных решений. Маленький человек ничего не ненавидит сильнее, чем двустороннюю точку зрения. Массы думают просто и примитивно. Они любят обобщать усложнённые ситуации и делать ясные и бескомпромиссные выводы из своего обобщения. Эти выводы и вправду по большей части просты и несложны, но всё же они входят, как гвоздь в голову.
Политическая агитация, которая исходит из этих установок, схватит народную душу всегда в нужном месте. Если же она будет не распутывать сложные дела, а наоборот, вносить [ненужную] сложность, тогда она всегда промахнётся в понимании маленького человека.
Точно также еврейская пресса является тенденциозной. Сегодня она может, само собой разумеется, дать ощутимо почувствовать и увидеть эту тенденцию. Присущая ей тенденция стала уже публично эффективной и больше не требует поэтому агитаторской защиты.
Еврейские газеты объективны и стараются добиться трезвого бесстрастия лишь до тех пор, пока власть еврея гарантирована. Как мало, однако, эта трезвая и бесстрастная объективность соответствует верному существу еврейской жёлтой прессы, всегда можно устанавливать, когда однажды еврейская власть начинает шататься. Тогда авторы в еврейских редакторских комнатах теряют всё своё «спокойное соображение», и из серьёзных журналистов становятся самыми лживыми мерзавцами клеветнической еврейской жёлтой прессы.
Само собой разумеется, мы не могли и не хотели в начале нашей публицистической работы составлять большим еврейским газетам никакой конкуренции относительно информации. В этом жёлтая пресса имела значительное превосходство. Мы не имели также честолюбивых планов бестенденциозного информирования; мы желали бороться по-агитаторски. При национал-социализме всё является тенденцией. Всё делается во имя определённой цели. Всё делается подчинённым этой цели, и то что не может быть пригодно для этой цели, безжалостно и без малейших сомнений упраздняется. Национал-социалистическое движение было создано большими ораторами, а не большими писателями. Оно имеет родственные черты со всеми великими революционными движениями всемирной истории. Оно должно было с самого начала заботиться о том, чтобы её пресса также подчинялась её большим агитаторским амбициям.
Статьи должны были писаться агитаторами пера точно так же, как общественной пропагандой партии занимались агитаторы слова.
Однако в нашей тогдашней ситуации это было легче сказать, чем сделать. Мы, правда, располагали штатом дипломированных и успешных партийных агитаторов. Наши наиболее заметные ораторы сами вышли из движения. Они выучили свои речи в движении и для движения. Искусством современного массового воздействия, плакатом и листовкой партийные пропагандисты владели уверенно. Теперь, однако, нужно было перенести это искусство в область журналистики.
