Ознакомительная версия.
В Ла-Тене большое число предметов – в основном оружие и воинское снаряжение, а также изделия из дерева и колесо – найдено в торфянике, недалеко от берега, в небольшой бухте у восточной оконечности озера Невшатель (фото 34; рис. 13). Там же обнаружены человеческие кости и опоры, поддерживавшие, вероятно, платформу, с которой совершались подношения. Археологический материал в Поре на канале Нидо-Бюрен у северо-восточной оконечности озера Биль исходит из геологического пласта, некогда бывшего дном реки. Здесь так же, как и в латенской бухте, найдены остатки деревянной конструкции и много оружия, в том числе наконечники для копий и мечи. На некоторых мечах высокого качества стоят клейма кузнецов (рис. 23).
Рис. 23. Греческая надпись («Корисиос») и кузнечное клеймо на лезвии меча из Пора (Бьенн, Швейцария)
Рис. 24. Фрагмент цепи раба Ллин-Керриг-Бах, Англси. Ширина кольца 17,5 см
Раскопки в Ллин-Керриг-Бах на острове Англси, проводившиеся в 1943 году, во многом прояснили специфику и состав крупных вотивных кладов. В стоячей воде озера около прибрежной скалы обнаружено большое количество оружия, детали колесниц, оковы рабов (рис. 24), орудия труда, фрагменты котелков, охотничьи и воинские трубы, обломки украшений из бронзы, декорированных в островном латенском стиле, а также множество костей быков, лошадей, овец, свиней и собак – разумеется, останки жертвенных животных, а не выброшенные объедки.
Металлические предметы из Ллин-Керриг-Бах датируются временным отрезком между серединой II века до н. э. и примерно серединой I века н. э.
Хотя условия и среда, в которых хранились все эти вещи, не позволяют сделать каких-либо обоснованных выводов, кажется вероятным, что они представляют собой не одно, а несколько подношений божеству, сделанных в течение определенного периода. Прекращение пожертвований, видимо, связано с взятием Моны римским войском в 61 году до н. э. Присутствие в кладе изящных изделий более поздней датировки, привезенных на остров Англси из богатых областей на юго-востоке Британии, указывает на появление в этих краях беженцев высокого социального ранга – именно они совершали последние приношения даров, стремясь заручиться поддержкой божества в борьбе против нашествия римских легионов.
Еще три вотивных клада, содержащие меньшее число предметов, открыты в Южной Шотландии – в Карлингворке, Блэкберн-Милле и Экфорде. В первых двух случаях дары были уложены в котлы, о ритуальном значении которых нет нужды еще раз упоминать. Во всех трех хранилищах присутствуют в основном орудия труда и воинское снаряжение работы местных и римских мастеров. Многие предметы сломаны, другие, перед тем как попасть в число жертвенных даров, долгое время находились в пользовании – похоже, что поднесение божествам поврежденных или пришедших в негодность предметов было у кельтов в обычае, поскольку обрядовое значение имела не форма, а содержание, «сущность» каждой вещи. Все три шотландских вотивных клада, хранившихся в воде, представляют собой важный объект для дальнейших исследований – прежде всего, потому, что это разовые пожертвования, совершенные в таких местах, которые обычно не считались священными или пригодными для проведения подобных ритуалов.
В числе единичных находок, внушающих мысль о том, что это вотивные дары, а не случайно упавшие за борт вещи, можно упомянуть бронзовый щит, украшенный в позднелатенском островном стиле и обнаруженный на дне Темзы в Баттерси, а также относящиеся к более раннему периоду щит и меч из Линкольншир-Уитема.
Успех в поиске вотивных кладов, хранящихся в водоемах, во многом зависит от географических факторов, изменений уровня воды и промышленных разработок на торфяниках. Практика создания подводных тайников в озерах, реках или болотах восходит к раннему неолиту в Дании, где природные условия были для этого наиболее благоприятными. В языческие времена такой практики продолжали придерживаться племена тевтонского севера, но вполне вероятно, что вотивные клады были известны повсюду в трансальпинской Европе с древнейших времен.
Жертвоприношения. Нить повествования о священных землях и вотивных кладах подводит нас к вопросу о жертвоприношениях и о тех, кто отвечал за их обрядовую сторону в кельтских сообществах.
К сожалению, невозможно в деталях восстановить порядок проведения таких церемоний, характерный для определенных праздников или для особых случаев – годин испытаний, войн, голода, эпидемий. Античные авторы изъясняются на эту тему кратко и туманно, ирландские источники ограничиваются намеками, что неудивительно: для первых жертвоприношения были обычаем слишком примитивным, для вторых – слишком жестоким и языческим, чтобы увековечить его в скрижалях истории. Известно, что в Ирландии животных приносили в жертву во время Брон Трограйна. Есть и косвенные доказательства ритуального убийства людей на праздновании Самайна: в одном сказании говорится, что в эту пору к деве из Бри Эле сватались мужчины Ирландии, и за каждого, кто добивался ее любви, погибал один из членов его рода – никто не знал, от чьей руки. Бри Эле было вторым названием Круахана, королевской резиденции Коннахта, и вполне возможно, что мужчин приносили в жертву богине природы, чтобы обеспечить ее благосклонность, – сакральный смысл этого действа связан с представлениями о короле как о смертном супруге богини. Тайное умерщвление жертв совершали хранители культа, по-видимому, с помощью оружия, что напоминает о гибели некоторых королей от ран. В древних манускриптах присутствуют и более смутные и фантастические намеки – на совершавшиеся в пору Самайна жертвоприношения детей и скота. В этом, несомненно, есть доля правды, но никаких разъяснений из текста почерпнуть нельзя.
Одно из самых важных среди сохранившихся сказаний – повествование о жертвоприношении, призванном отвратить беды, которые грозили подданным короля, соблазненного блудницей. Друиды, посовещавшись, решили, что в жертву должно принести сына добродетельной четы. Подходящего кандидата долго искали, поиски сопровождались сказочными обстоятельствами, наконец, юношу доставили в Тару, и тут, перед самой церемонией, взору участников предстала женщина из Иного мира. Она вела за собой корову, которую предложила умертвить в обмен на жизнь юноши. Это сказание имеет примечательную параллель в арийской традиции Индии, что указывает на общие культурные корни, а для изучения древних обрядов важно указание на существование общеиндоевропейского мифа, свидетельствующего о практике заклания животного вместо человека.
Та же тенденция прослеживается в сказании о битве, которая произошла в дохристианские времена. Народ, именовавшийся десии, одержал победу над обитателями королевства Оссори благодаря тому, что один из друидов добровольно позволил принести себя в жертву в облике коровы. Столь необычное жертвоприношение человека, обладавшего священным статусом в кельтском обществе, гарантировало десиям успешный исход сражения, а трагический эффект ритуала – с точки зрения современного человека – смягчен находчивостью чародея, принявшего обличье животного.
Делать вывод о том, что ирландские кельты повсеместно отказывались от человеческих жертвоприношений, было бы неверно. Возможно, заменять людей животными было принято в особых обрядовых ситуациях или у отдельных племен – ведь в некоторых сказаниях содержатся намеки на ритуальную гибель королей, и об этом забывать нельзя. В античной же литературе есть много свидетельств о человеческих жертвоприношениях в Галлии и Британии, и именно к этому вопросу настало время перейти.
Цезарь прекрасно понимал цель устраивавшихся галлами жертвоприношений – умилостивить богов, – и не видел в этом ничего удивительного, поскольку не только в Галлии, но и на всем протяжении кельтских владений продолжала существовать архаическая традиция, хорошо знакомая древним обитателям Италии и Греции, но во времена Цезаря уже вышедшая из моды на его родине. Похоже, самым распространенным способом проведения обряда было умерщвление жертвы с помощью оружия и окропление кровью ритуальных предметов, алтарей и деревьев – такой вывод можно сделать на основе свидетельств Тацита и Лукана. Практиковалось также гадание на человеческих внутренностях, но гораздо больший интерес представляют письменные сообщения о ритуальной смерти в огне, в воде и в петле.
Цезарь говорит о том, что некоторые галльские племена сооружали огромные клетки из веток, загоняли туда людей и поджигали. Жертвы были в основном преступниками, и можно заключить, что независимо от тяжести вины все они совершили нечто такое, что позволило лишить их социального и обрядового статуса. Нет никаких указаний на то, что в жертву подобным образом приносили пленников, захваченных на поле боя. Такие жертвоприношения, вероятно, служили залогом процветания и благополучия племени, и по значимости их можно сравнить с ирландскими сезонными праздниками, на которых также совершались кровавые обряды. Плетеные клетки, которые, согласно некоторым источникам, напоминали по форме человеческие фигуры, вызывают ассоциативную связь со многими ирландскими сказаниями, в основном мифологическими, в которых говорится о гибели людей, иногда королей, в пламени, охватывающем дома и дворцы.
Ознакомительная версия.
