Сокровенное сказание. Сокровенное сказание Монголов. Монгольская хроника 1240 г.. Монгольский обыденный изборник. - Автор Неизвестен

И в воздаяние за эти заслуги Чингис-хан отдавая ему супругу Ибаха-беки, сказал ей: «Я не пренебрегал ни разумом твоим, ни красотою. И если я от сонма находящихся у лона моего и подножия ног моих отдаю тебя, как высшую малость мою к нем, отдаю тебя Чжурчедаю, то это потому, что я памятую о великом долге благодарности. Ведь Чжурчедай

[«В дни битв был шитом моим, был щитом моим против врагов; разделенное царство соединил, разъединенное царство собрал…»]

И вот за эти-то заслуги и намятуя о законе долга, я и отдаю тебя ему. В грядущие дни сядут на престол мой потомки мои. Пусть же помнят они об этих заслугах, пусть помнят о законе долга и да будут нерушимы мои слова! Сан Ибахи никогда не должен пресекаться!» Потом Чингис-хан обратился лично к Ибахе: «Твой отец, Чжаха-Гамбу, дал тебе в приданное двух поваров – Ашик-Темура-бавурчи и Алчих-бавурчи, да две сотни крепостных-инчжес. Теперь ты уходишь к Уруутам. Подари ж мне на память своего Ашик-Темура и сотню людей!» И он принял этот подарок. Потом Чингис-хан сказал Чжурчедаю: «Вот я отдал тебе свою Ибаху. Не тебе ли и начальствовать над четырьмя тысячами своих Уруудов?» И он соизволил отдать об этом приказ.

IX. ПРОДОЛЖЕНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ. ПРЕОБРАЗОВАНИЕ ГВАРДИИ

§ 209. Потом говорил Чингис-хан, обратясь к Хубилаю:

[«Сильным ты пригнетал выю, борцам пригнетал ягодицы…»]

А этих вот четверых моих дворовых псов – Хубилая с Чжельме да Чжебе Субеетаем, когда бывало отправлял в поход, то

[«Скажешь: „кюр!“ (вперед, нападай) – кремень сокрушали. Скажешь „гар!“ (выходи, отбой) – скалы разделяли, бел-камень, дробили, топи пересекали…»]

И рассеивались, бывало, все мои тревоги и заботы, когда в надлежащее место я посылал вас, четырех моих дворовых псов Хубилая с Чжельме да Чжебе с Субеетаем, или когда в день битвы около меня четыре моих витязя-кулюка Боорчу с Мухали да Борохул с Чилаун-Баатыром, а впереди, со своими Уруутами и Мангутами, – Чжурчедай с Хуилдаром. Не тебе ль, Хубилай, и стать во главе всего военного дела?» – сказал он и дал повеление. «А Бедууном, – продолжал он, – Бедууном я недоволен за его упрямство, и потому не дал ему тысячи. Вразуми его ты сам, и пусть под твоим руководством начальствует над тысячью, а потом мы посмотрим!»

§ 210. Генигесскому же Хунану Чингис-хан сказал так: «Я скажу, чем был для вас этот Хунан. Для вас Боорчу с Мухалием и прочими нойонами, как и для вас Додай с Дохолху и прочими чербиями:

[«Черною ночью – черным вороном; белым днем – волчьим кобелем оборачивался. Кочевать – так не отдыхал; отдыхать – так не кочевал. С гордым (знатным) человеком – в другую личину не рядился (не менял лица). С человеком врагом – лица не ронял…»]

А потому ничего не предпринимайте, не посоветовавшись с Хунаном и Коко-Цосом!» – сказал он и продолжал: «Чжочи – мой старший сын, а потому тебе, Хунан, надлежит, оставаясь во главе своих Генигесцев в должности нойона-темника, быть в непосредственном подчинении у Чжочи». Так повелел он и сказал: «Эти четверо – Хунан с Коко-Цосом да Дегай с Усун-Евгеном – из таких людей они, которые виденного не скроют, слышанного не утаят».

§ 211. Обратился тогда Чингис-хан к Чжельмею и сказал: «При самом моем рождении спустился к нам с Бурхан-халдуяа Чжардчиудай-Евген, с кузнечным мехом за плечами и со своим Чжелмеем, малюткой от колыбели. Он подарил для меня собольи пеленки. Вступив в дружину мою вот с каких пор, Чжельме,

[«О блаженный счастливый Чжелме, родившийся в собольих пеленках! Когда родился я – и ты родился; я рос – и ты рос вместе. Будь же ты свободен от взысканий за девять проступков!»]

§ 212. Затем, обращаясь к Тулуну, Чингис-хан сказал: «Зачем вам отцу с сыном, ведать отдельными тысячам? Ведь в собирании государства ты трудился словно второе крыло у отца твоего. За собирание царства ты и получил сан чербия. Ныне из тех людей, что стяжал ты своими трудами, составилась тысяча. Тебе и править ею общим советом с Typуханом». Сказал и отдал повеление.

§ 213. Потом сказал Чингис-хан Онгуру-кравчему: «Ты ведь был со мною одним куренем. Ты, Онгур, сын Мунгету-Кияна, со своими Чаншиутами и Баяутами, да еще три Тохураута да пять Тархутов. Ты мой Онгур,

[«В туман – не терял дороги, в схватках не отставал ты. В мокроть – мокнул вместе со мной, в стужу – мерз вместе со мной…»]

Какую же награду ты хочешь?» – «Если мне дозволено, – отвечал Онгур, – если мне дозволено выбирать, то дозволь мне, cобрать воедино братьев моих Баяутов, которые разбросаны и разметаны по всем концам». – «Хорошо – изволил он повелеть, – разрешаю тебе собрать твоих братьев Баяутов. Будь у них тысячником». И еще сказал Чингис-хан: «Когда вы, двое моих кравчих Онгур и Бороул, так раздаете явства направо и налево, что не обнесены ни те, что сидят направо, ни те, кто сидит налево, тогда я спокоен душой и не першит у меня в горле. Теперь вы будете распределять всем пищу и в походное время. Занимая положенное вам место, внимательно наблюдайте за раздачею яств направо и налево от Великой винницы, сами же помещайтесь прямо напротив Толуна с его помощниками». И он сам указал им место.

§ 214. Обратился потом Чингис-хан к Борохулу: «Четверо вас у матери моей: Шиги-Хутуху с Борохулом да Кучу с Кокочуем.

[«С полу поднятых на коленях своих няньчила; как родных детей пестовала. За шею тянула – с людьми равняла; за плечи тащила – с мужами равняла…»]