стирал их до корней и старался не ныть. Наконец – то раздалось:
– Считай до десяти. На восемь я вырубился… Мне ввели наркоз. Да реанимация, это вам не фунт изюма. Я нисколько не осуждаю врачей, за причиненную боль, более того я им искренне благодарен, но это было настолько неожиданно и неприятно, что я был ошарашен происходящим. Аля, медицинская инквизиция. Но самое интересное ждало впереди. Долго не могу прийти в себя. Сознание медленно, как туман возвращается в мозг. Начинаю понимать, что я прихожу в себя, но пошевелится, не могу. Пытаюсь дернуть ногой или рукой ничего не выходит. Очень гадкое состояние – мозгами ты живой, а телом нет. Через какое время я вышел с наркоза и смог пошевелить пальцами.
… Открываю глаза. Смотрю в высокий, словно подброшенный в небо потолок. Долго не мог определить какого он цвета. На мое лицо надета маска и две трубки вставлены в нос для дыхания кислородом. Сверху висит колба, через катетер в меня поступает лекарство. Медленно перевожу взгляд вперед, в полутора метрах вижу небритого старого дедушку, который весь в больших и маленьких трубках как раненый терминатор. По трубкам двигается какая-то жидкость, и по ИВЛ поступает кислород. Все плывет, четкости нет, движения из-за наркоза ограниченные. Закрываю глаза.
В следующее открытие глаз, от фиксировал справа от себя, также на небольшом расстоянии, бабушку или женщину в возрасте. Разобрать не могу, она спала. Места в блоке мало, по метражу явно не номер люкс. Бабушке также делали капельницу, и на лице у нее была маска. Одеяла сползло, я увидел округлое тело воскового цвета, которое напоминало колобка. Так соседи у меня отличные, главное молчаливые подумал я.
Тут я сделаю отступление. Позже по прибытию домой, супруга говорила о том, что я был под ИВЛ и без сознания, и у меня развился цитокиновый шторм. Я находился в критическом состоянии между небом и землей. Особенно «страшным» днем был 5-ое декабря, день моего рождения, и как я понимаю, в это время врачи боролись за мою жизнь, которая висела если не на волоске, то близко к этому. Особенно не понимал, что такое ИВЛ, думая, что это трубки в носу и вроде я был в сознании, но в деталях не разбирался и спорить не стал. И лишь спустя месяц, когда я начал писать этот рассказ понял, что происходило на самом деле. Выстраивая хронологию болезни – где-то потерял четыре дня. Я по дням расписывал, когда поступил – реанимация – дальнейшее лечение в стационаре. Причем по моим расчетам я был в реанимации всего три ночи. Но четырех дней не было, как корова слизала их большим языком. Начинаю разбираться, подтягиваю супругу, та берет выписку, где указано время нахождения в реанимации: с 3 по 9 декабря! А помню я всего три ночи и четыре дня. Тут уже супруга слегка напряженно говорит:
– Я тебе месяц пытаюсь объяснить, что ты был под ИВЛ без сознания, ты же мне рассказываешь о трубке в носу и трех ночах в реанимации. Совсем уже голова не варит. Смотри даты в выписке.
Тут до меня доходит, что четверо суток я был без сознания под аппаратом ИВЛ! Значит, дела у меня действительно обстояли хреново. Спустя четверо суток, когда мое состояние стабилизировали, меня отключили от аппарата ИВЛ и вывели с состояния сна или комы (с помощью чего меня держали четверо суток без сознания – не выяснил). Т.е. на момент, когда я открыл свои туманные очи и думал, что это утро следующего дня после поступления, на самом деле это был пятый день реанимации.
Но вернемся к моменту моего «пробуждения». Осмотрев постояльцев реанимации, я увидел медсестру, которая практически постоянно была с нами. Заметив мое пробуждение, она поздоровалась со мною и поставила новую капельницу. Говорить было тяжело, я попытался что-то спросить, но речь была бессвязна, словно во рту были камни. Медсестра сказала:
– Все хорошо. Не надо говорить и напрягаться, отдыхайте. Если что-то понадобится я рядом. Состояние полусна-полуяви, реальность нельзя отличить от видений, чередуются страхи за жизнь и … просто страхи. Мне никто не объяснил, что пик кризиса позади, и я четыре дня был в отключке под ИВЛ. В реанимации медперсонал вообще говорит мало или вообще не говорит. Сознание возвращалось ко мне, и появились признаки того, что я из овоща превращаюсь в живое тело. Принесли завтрак, отказываюсь от него. Кушать перестал еще дома, когда температура достигла 39.7. Раздающая пищу предложила покормить меня, отрицательно помахал головой. Дедушке и тете еду не предлагали, так как они были в полной отключке и питались через трубочки. Основной мой обзор упирался в дедушку, никаких перегородок не было, и как только открывал глаза, я видел его мохнатую бороду разноцветные трубки и провода. Картина была та еще. Дед хрипел, как в агонии иногда дыхание его прерывалось потом снова толчок, и он начинал тяжело дышать. Пожилой пациент находился под аппаратом ИВЛ и какими-то другими устройствами, по трубкам которого пульсировала красная жидкость. Время от времени загорался желтый цвет на табло и раздавался электронный писк. Реже загорался красный цвет и звучал более громкий и противный сигнал. Через время понял, что когда дедушка начинает шевелиться и смещать ИВЛ и прочее оборудование загорается желтый цвет и происходит писк, когда он двигается активно или просыпается, соответственно включается красный свет и завывала небольшая сирена. Прямо музыкальное сопровождение и цвето дискотека. К вечеру от этих звуков я начинал раздражаться и беситься.
В первый день очнулась старушка. Я посмотрел на нее. Она была похожа на сморщенный плавленый сырок без фольги. Бабушка завела монолог:
– Я говорила сыну, оставь меня дома, я лучше дома умру. Зачем он меня сюда привез. У меня сил нет терпеть. Зачем такие страдания? Сделайте мне укол, пусть я умру. Я вам денег дам или квартиру, я не хочу жить.
Медсестра уже, наверное, не раз слышала такие разговоры, подошла к тете с уколом и сказала:
– Ну, начинается опять, прекращайте, – и вкатила ей дозу седативного, после которого престарелая замолчала. Ни фига, подумал, веселая компания. Я еще не понимал, что скоро я пополню их ряды…
Принесли обед, в это время медсестра была в блоке, на мой отказ есть, она отреагировала:
– Так не пойдет, есть надо, хоть несколько ложек. Взяла суп и закинула в
