разыскать.
В ходе суда над Галявиевым Мухамедшина не вызывали свидетелем, его фамилия не была названа ни разу.
Ринат Галявиев
Когда я впервые увидел Рината Галявиева, была уже осень. Мы встретились на автобусной остановке неподалеку от 175-й гимназии. Момент испытующей неопределенности — он или нет? — и мы пожали друг другу руки и ушли с освещенного проспекта в темноту дворов. Ринату 55 лет, он работает водителем и предпочитает говорить по-татарски. Отныне он мой проводник в мир местных жителей, свидетелей и очевидцев.
В последующие месяцы мы не встретили здесь ни одного человека, который бы считал, что его сын напал на гимназию один, и ни одного человека, который бы выразил неприязнь к Ринату как к отцу стрелка. Как без обиняков сказала ему мать одного из раненых детей, «если бы люди верили, что Ильназ был там один, вас давно бы уже застрелили».
Ринат рассказал, как пережил 11 мая. «Сами следователи нам в первые дни доказывали, что их было трое. В первый же день показывали фото человека, она была подписана «Рамиль Мухамедшин». Якобы он у нападавших был за старшего. И еще через два дня снова приходили к нам и все еще показывали эту фотографию. Следователь сам рассказывал, что одного нападавшего застрелили, а третьего не смогли поймать. А потом они сказали, что просто ошиблись, что Ильназ все сделал один».
Ночью 11 мая Рината привезли на допрос в первый отдел по расследованию особо важных дел следственного комитета на улице Наки Исанбета, 57. По его словам, на полу в кабинете, где его допрашивали, лежало три ружья и куча патронов.
— Чьи это ружья? — спросил Галявиев.
— Казанских стрелков, — ответил ему следователь.
Через полтора года, когда в конце судебного следствия старшего Галявиева допросят в суде как свидетеля, он повторит все это и назовет фамилию следователя — Королева. «Королева, — деловито запишет у себя судья Айрат Миннуллин. — Мы можем вызвать ее в суд и опросить». Но никого не вызовет и не опросит.
Соседи
Ринат показал мне их старую квартиру, в которой Ильназ несколько месяцев перед нападением жил один. Квартира пуста, ходим в обуви — еще не окончен ремонт: отец перестелил полы и переклеил обои после попытки поджога в день нападения (якобы сын, уходя на убийство, подпалил помещение) и последующего обыска с выламыванием подоконников.
Из окна квартиры видна 175-я гимназия.
Когда мы вышли, Ринат постучал к соседям. Открыла девушка, молодая мать.
«Я и не знала, что он один живет, пока сосед не поднялся по поводу шума. Что Ильназ шумит, я тоже слышала. Каждый день был какой-то шум, как будто гантели падают. Сначала вот такой звук металла, а потом стук такой тупой, как об стенку или об пол.
Мы подумали, что он спортом занимается, но это было с периодичностью: 3–4 часа проходит — стучит, еще 3–4 часа проходит — опять, и так постоянно.
А дверью хлопать он начал еще раньше. Вы все тихо ходили, — обращается к Ринату, — вообще неслышно было, а он прямо агрессивно закрывал двери, стены сотрясались.
В феврале, когда я после родов приехала домой, он уже дверью сильно хлопал. Я думала, ему мешает плач моего ребенка маленького, связывала с этим.
Я после какого случая узнала, что вы переехали — когда поднялся сосед из-за шума. Это было 10 мая, в ночь перед нападением. Сосед говорит: «Ты перестанешь шуметь или нет?» У них произошла словесная перепалка; Ильназ говорил уверенно, нагло. Сосед сначала нормально с ним начал разговаривать, а в итоге они на повышенных тонах поговорили. Ильназ ему еще сказал: «Вы мне мешаете, музыку слушаете». На что сосед сказал: «Какую музыку? У меня даже проигрывателя нет».
Честно — мы Ильназа боялись. Я думала, он или наркоманом стал, или что-то такое».
Конфликт по поводу шума в ночь перед нападением был у Ильназа и с другим соседом. В этот раз Ильназ сам пришел жаловаться на шум. «Он пришел, стучит, говорит: «Че шумите?». Я подошел к двери, но дверь не открывал, говорю: «Все давно спят уже, никто не шумит, иди спать». Он ушел. Шумел ли он сам — мне не слышно, у меня с другой стороны квартира».
В один из вечеров жительница дома рассказала, что за неделю до нападения на гимназию столкнулась в подъезде с Рамилем Мухамедшиным — человеком, позже задержанным как пособник Галявиева в нападении на гимназию.
— Этот человек был один. Я стояла внизу, ждала лифт наверх, а он вышел из лифта. Он так посмотрел на меня, я даже испугалась его взгляда. А потом, когда показали его фотографию, я его узнала. Писали, что он связан с Ильназом. На фотографии точно он был.
— Вы про него рассказали следователям?
— Я про него ничего не сказала. Испугалась. Не столько за себя, сколько за семью боюсь. Он же на свободе. Кто знает, что он сделает. Глаза такие злые были, я аж отпрянула от него.
Ринат рассказал мне, что был в соседнем доме у родителей одного из раненых в гимназии детей. По словам Рината, они приняли его хорошо и были убеждены, что у Ильназа были сообщники.
Спустя несколько дней мы встретились с отцом этого раненого мальчика во дворе дома. Ринат не предупредил обо мне и по факту представил своим знакомым; бывший милиционер взглянул на меня недоверчиво. На переносице — две вертикальные морщины сурового человека, небезразличного справедливости.
Во время нападения на гимназию он был дома; услышав выстрелы и взрывы, побежал к школе. Там он увидел Ильназа, лежащего на асфальте, на него уже надевали наручники. В это время на третьем этаже гимназии раздалось три выстрела.
— Они нас всех могут по одному перебить, — сказал он нахмуренно.
Затем рассказал, что их с супругой телефоны прослушиваются, так как следователям становится известно содержание их домашних разговоров, и теперь они говорят о происшествии, только оставив телефоны в другой комнате.
Я спросил, что рассказывает о происшествии сын.
— Ничего. К нему подойти невозможно, он как ежик, — ответил отец.
«Как ежик» — через год я услышу это сравнение на суде в показаниях его сына: так он опишет, в какой позе лежал на полу, пока его расстреливали в спину картечью.
То была наша первая и последняя встреча: больше этот человек не выходил на связь с Ринатом, не брал трубку и не открывал ему дверь.
Генерал Лавров
В июне 2021 года судебно-психиатрическая экспертиза в институте Сербского в Москве признала Ильназа Галявиева невменяемым и заключила, что
