Безродный сразу вспотел, достал платок, высморкался и молча стал перебирать на столе бумаги. Оглянулся на Ивана Ивановича. Тот смотрел сердито из-под насупленных бровей.
— Карпухин… Старший инспектор во время ревизии забраковал его документы. Что-то ему показалось подозрительным. Вызвали мы его…
Иван Иванович осуждающе молчал, сверкал глазами.
Безродный положил на стол огромные, как гири, кулаки.
— Ты меня, Иван Иванович, знаешь. Я на этой работе пятнадцать лет сижу. На меня еще никто не жаловался. И вдруг человека до самоубийства довел! — Безродный потрогал руками синий конверт. — Дай с мыслями собраться. Что-то здесь не так…
Маша, секретарь сельсовета, шла к Аринке, ее послал Иван Иванович.
Аринку знал весь район. Во-первых, ее звено выращивало лучшую во всем районе картошку, которую даже показывали на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в Москве. Во-вторых, она была в колхозе первая певунья и заводила. Ни один клубный вечер не обходился без Арники, пока не вышла замуж за Карпухина.
Маша толкнула дверь и вошла. В комнате стояла полутень от залепивших окна цветов. От только что вымытых белых полов тянуло прохладой.
Аринка была дома, накануне занозила руку. Рука распухла и болела. От боли в руке, а больше от того, что дома сидит, когда все в поле, Аринка хмурилась и кисла.
Маша присела на табуретку, не зная, как начать. Помолчали.
— А что твой Карпухин — скоро обещал вернуться?
Аринка сердито повела глазами.
— Не мой он. Не жду.
— Чего так?
— Сказала ему, чтобы не возвращался. Бездельник. Всё норовит, чтобы за него всякий пустяк другие делали. И не верю я в его болезнь. И меня замучил, и Василя. И ничему никогда не порадуется. Ни о ком, только о себе думает. — Аринка сбросила кота с колен, встала. — Фальшивый он человек. Не нужна я ему. Руки мои нужны да заботы.
Маша облегченно вздохнула. Давно догадывалась она о неладах у Аринки с мужем.
«Ну, раз так, — подумала она, — и говорить ничего не буду. Пусть от других узнает».
По крыше зашлепал дождь. Залопотали ручейки на стеклах. В комнате стало еще уютнее. Прибежал, накрывшись мешком, Василь. Он вытирал у порога босые ноги.
Неизвестно как, но Василь уже знал о случившемся. Новости в деревне распространяются, как пожар в сухом лесу. Мальчишка посмотрел на хмурую Аринку, на притихшую Машу и истолковал их настроение по-своему. Потолкался в избе, потом по-взрослому сказал:
— Ты вот что, не убивайся. Не стоит он того.
Аринка вскинула сразу потемневшие глаза на брата, на Машу. Пришлось Маше рассказать всё.
Долго сидела Аринка, облокотись о стол, дергала в ушах голубые сережки. Упрямо сказала:
— Я перед ним ни в чем не виновата.
— Виновата, — сердито передразнил Василь. — Чем же ты можешь быть перед ним виновата? Это он перед тобой виноват. — Зло буркнул: — Под поезд кинулся… Как же! Такой кинется…
Иванковская милиция жила скучно. Начальник ее, назначенный сюда четыре года назад, не помнил никаких сколько-нибудь заметных происшествий. Правда, в прошлом году пропала у механика МТС трехлетняя дочка. Искали девчонку два дня. В поисках принимал участие чуть не весь район. А на третий день в МТС позвонили из колхоза соседнего района: девчонка объявилась у них на поле, вышла из кукурузы. Кукуруза занимала несколько десятков гектаров, и девчонка заблудилась в ней, как в лесу.
В тихую скучную жизнь иванковской милиции синий конверт ворвался, как бомба. В сухих чернильницах зашевелились потревоженные перьями мухи.
Начали с того, что запросили станцию Перово о подробностях происшествия. Потом вызвали на допрос Безродного.
Разговор с Безродным не получился. Тот как будто что-то знал и чего-то не договаривал. У следователя сложилось впечатление, что заврайсобесом что-то скрывает, и он прямо об этом сказал.
— Рано ты меня вызвал, Илья Фомич. Сегодня мне тебе сказать нечего. Подожди немного. Приду я к тебе сям. Приду, может, еще сегодня, а то завтра. Думаю, что смогу рассказать кое-что интересное…
Хотя был уже вечер, он отправился не домой, а на работу и заперся в кабинете со старшим инспектором. Разошлись по домам они только глубокой ночью.
На следующий день в иванковскую милицию ворвался еще один пакет, на этот раз белый, посланный Перовским отделением милиции. Он взорвался, пожалуй, еще оглушительнее, чем его синий собрат. Перовцы сообщали, что им неизвестно ни о каком случае самоубийства ни на станции, ни в районе станции. И что вообще за последние десять лет у них не было ни одного самоубийства или убийства. Видно, летописи перовской милиции тоже были не особенно богаты событиями.
Следователь долго вертел в руках два конверта, синий и белый. Оба существовали. Каждый из них отрицал право на существование другого.
И у следователя Ильи Фомича, родилось предположение, или, как говорят в таких случаях, версия: Карпухин убит, и чтобы запутать следствие, чтобы направить его по ложному пути, убийца прислал письмо вот в этом синем конверте.
Если это так, когда же, где и как был убит Карпухин? С какой целью? Где искать автора письма Ивана Зубова или того, кто скрывается за этим именем.
Следователь попросил принести ему сразу три стакана крепкого чаю и заперся в комнате. Сказал, чтобы его не беспокоили, к нему не стучали.
Через час к нему все-таки постучали. У двери был Безродный. Он категорически настаивал, чтобы Илья Фомич принял его сейчас же. Илья Фомич не менее категорически сказал, что примет к вечеру. Безродный настаивал. Следователь, занятый версией об убийстве Карпухина, просто замолчал за закрытой дверью.
Безродный постоял, помолчал и ушел.
Следователь потом очень жалел, что не принял его сразу. Тогда он не потерял бы зря целый день.
Вечером Безродный вошел в комнату следователя без стука. Дверь была открыта. В окна уплывали последние клубы табачного дыма. Из двух больших пепельниц Илья Фомич вывалил в корзину для бумаг груду окурков. Он выкурил в этот день три пачки папирос.
Следователь радовался: версия об убийстве была полностью разработана. Теперь он знал, с чего начинать.
Но «начать» ему так и не пришлось.
Безродный развалился на стуле, казался чем-то довольным.
— Ну, держись, Илья Фомич, — и положил перед следователем пачку документов. — Пенсионное дело гражданина Карпухина Андрея Потапыча, — и выжидающе замолчал.
Илья Фомич знал манеру Безродного говорить загадками. Сегодня она раздражала его. Он устал и хотелось выйти на вечернюю, с золотым освещением улицу. Ему совсем не хотелось разгадывать ребусы заврайсобесом.
Помолчали. Наконец, Безродный не выдержал.
— Мы с инспектором до самой ночи вчера просматривали документы Карпухина. Трудились, кажется, не даром. — И снова замолчал. Следователь смотрел в окно и думал, не отложить ли разговор с Безродным до завтра.
— Знаешь, Илья Фомич, документы, по-нашему, выдуманные, фальшивые…
Илья Фомич уже не думал о золотистом вечере за окном. Он вскрыл четвертую пачку папирос.
— Нас загипнотизировали его припадки, — боясь расплескать настороженную тишину в комнате, продолжал заврайсобесом, — и мы не заметили в этих бумажках подделки. Уже несколько месяцев спустя ревизора смутила печать на одной из справок. Вызвали Карпухина. Он брызгал слюной и тряс кулаками. Потом ушел. Позавчера Иван Иванович привез вот это письмо из сельсовета. Вчера мы снова взялись за его документы вместе с инспектором и нашли то, чего раньше не находили: подозрительные, залитые чернилами оттиски печати, малограмотные формулировки, подписи разных лиц похожи одна на другую…
В этот вечер золотистый закат не принес Илье Фомичу обычной радости. Он ругал себя, что не принял Безродного утром. День пропал даром.
Пенсионное дело Карпухина и письмо в синем конверте были посланы в областной город на экспертизу. У следователя созрела еще одна версия… и на этот раз она подтверждалась. Из областного центра пришло в голубом конверте заключение экспертизы: документы, представленные Карпухиным в собес, действительно поддельные, а письмо за подписью Ивана Зубова написано самим Карпухиным…
Следователь Илья Фомич усмехнулся: плохи дела у Карпухина, раз приходится в покойника превращаться. Но панихиды не получилось, воскрешение из мертвых произошло не по воле Карпухина.
За три года «пенсионер» успел получить в Иванково восемнадцать тысяч рублей!
«А ведь сидел на шее у жены», — вспоминал следователь.
Вынеся постановление о розыске, он вызвал Арину на допрос.
Она первая обратила внимание следователя на регулярные отлучки Карпухина из дома.
— Куда он мог ездить? — переспрашивала Аринка. — Мог ездить куда-то получать вот по таким же «документам» еще пенсию…
