Ознакомительная версия.
Одним из приготовлений было введение совершенно нового оружия, представлявшего собой решение двух проблем: преодоления колючей проволоки и пулемета – появился танк. Это был продукт совместной разработки нескольких умов, но важный импульс к ней дал Уинстон Черчилль в марте 1915 года. По существу, идея состояла из объединения двух условий: использования брони, чтобы защитить людей при атаке, и гусеничной тяги, которая позволила бы преодолевать препятствия. Через одиннадцать месяцев после распоряжения Черчилля «проработать и предложить» первая пробная партия была готова. За испытаниями наблюдали офицеры штаба Хейга, который был вдохновлен их результатами и тут же включил новое оружие в план сражения. Он был огорчен, когда узнал, что это преждевременно. Ни сами танки, ни их экипажи не были готовы принять участие в начале сражения 1 июля. Тем не менее Хейг продолжал надеяться. Разочаровавшись в июле, он мог стать удачливее в августе. Но продолжались трудности с производством, новые проблемы возникали в процессе обучения. 11 августа он так ответил на письмо министра военного имущества, в котором тот сообщал, что детали танков не могут быть поставлены до 1 сентября: «Это неутешительно, поскольку я надеялся получить от этих «танков» результаты к более раннему сроку». Прошло больше месяца, и он смог выяснить, оправдывают ли танки его надежды. Но у него было не 150 танков, которые он запрашивал в апреле, а только 49. Наступление предполагалось провести как полномасштабную операцию всего альянса, в которой будут участвовать все союзники: французы, русские, итальянцы и румыны. Это был удобный случай, чтобы британцы попробовали использовать свою новую технику.
12 сентября армия союзников перешла в наступление в Салониках. В тот же день в Трансильвании соединились войска Румынии и России, чтобы добиться последнего в этом квартале решительного успеха. (Для противника добрым предзнаменованием стала первая небольшая победа войск фельдмаршала фон Макензена в Добрудже.) Кадорна начал свое седьмое сражение при Изонцо – первую стадию кампании, которая успешно продолжалась до ноября. В тот же день британцы и французы предприняли свое последнее объединенное наступление на Сомме. 17 из упомянутых 49 танков, которые должны были участвовать в атаке англичан, застряли в канавах или вышли из строя по техническим причинам прежде, чем приняли участие в атаке. Различные неполадки были и у оставшихся 32, но 13 из них у Флер-Курселетт вступили в бой вместе с другими частями. Эффект, который они произвели, был немедленным; последствия его сказались в далеком будущем. Тогда итогом этого было сообщение с наблюдательного самолета: «Танк идет по главной улице Флера, приветствуемый идущей позади него британской армией».
Тон этого сообщения соответствовал представлениям о новой машине. Его сравнивали с разными мифическими или реальными чудовищами, его нелепое и непреклонное движение вперед было объектом шуток. Филипп Гиббс писал: «Когда наши солдаты впервые увидели эти странные создания, переваливающиеся по дорогам и полям прошедших сражений, преодолевая по пути траншеи, они дико кричали, приветствуя их, и потом целый день умирали от смеха». Полковник Суинтон, один из отцов танка, заметил, что среди истинной правды распространились слухи, «что танки несли в себе команду в 400 человек, они вооружены 12-дюймовыми орудиями, их скорость – 30 миль в час, а построили их шведы в Японии. Далее утверждалось, что они укомплектованы летчиками, лишенными нервов».
В действительности танк «Марк-I» был высотой 7 футов 4,5 дюйма, в длину имел 32 фута и 6 дюймов, команда состояла из 8 человек, шестицилиндровый 105-сильный двигатель Даймлера развивал максимальную скорость 3,7 мили в час. Он был вооружен двумя шестифунтовыми орудиями (вариант «самец») или двумя пулеметами («самка») и оказался капризной машиной. В ходе боев 1916 года ни его характеристики, ни число машин ничего не изменили. Брешь, проломленная ударом у Флера, была прикрыта; большое наступление союзников захлебнулось в бесплодных переменчивых схватках. Многие военные, в том числе германское Верховное командование, не были полностью убеждены в успехе танков 15 сентября. Исключением был Хейг. Он сказал Суинтону: «Хотя танки не сделали все, на что мы рассчитывали, они спасли много жизней и полностью оправдали себя, но я хотел бы, чтобы их было в пять раз больше». Даже если согласиться с этим, первые серьезные успехи танков были еще впереди. Только спустя четырнадцать месяцев после их дебюта они показали, на что способны, если их использовать массированно, – в Камбре. До того момента они не использовались широкомасштабно. Через семь месяцев после боя у Флера у британской армии было всего 60 танков, в том числе много наскоро отремонтированных ветеранов первого сражения. Танки, которые действовали под Камбре в ноябре 1917 года, были в большинстве «Марк-IV» – значительно улучшенная модель, хотя еще далекая от совершенства. Причиной медленного производства было постоянное совершенствование машины: за время, прошедшее с дебюта первого танка «Марк-I» образца сентября 1916 года, сменились две модификации танка с последующим усовершенствованием. Такой скачок был обусловлен опытом, полученным на Сомме. Он сделал возможной блестящую победу при Камбре и определил роль танков в окончательных победах 1918 года.
Тем временем сражение на Сомме продолжалось. Укрепленный пункт Тьепаль был взят 27 сентября. К 1 октября британцы захватили почти 27 тысяч пленных, к началу ноября общие потери Германии были оценены по заниженным данным числом свыше 600 тысяч. 13 ноября капитулировал Бомон-Амель. Некоторые британские командиры хотели развить этот успех, но сложившаяся обстановка делала это невозможным. Несколько дней спустя сражение, по опустошительности и грязи равное Вердену, закончилось под ледяными ветрами приближающейся зимы. Те, кто выжил и был способен сравнивать, отмечали, что условия на Сомме в конце 1916 года превосходили по ощущению ужаса все прочие. «В нашем словаре нет слов, чтобы описать такое существование: это запредельный случай, для которого обычные слова не подходят», – говорит британская официальная история.
Каков был счет? В конце сражения британское руководство (ставка главного командования) оценило свои потери в 460 тысяч, позднее эту цифру исправили на 415 тысяч человек. Французы потеряли 195 тысяч. Немецкие потери никогда не будут известны из-за уничтожения отчетов и потому, что в этот период немцы умышленно пошли на занижение потерь, чтобы скрыть причиненный им ущерб. Учитывая их тактику и характер последующих действий, разумно предположить, что их потери сравнимы с потерями союзников или превзошли их. В течение всего сражения их стратегия строилась по установкам генерала фон Бюлова: «Главное состоит в том, чтобы любой ценой держаться за наши существующие позиции и улучшать их локальными контратаками… Врагу придется прокладывать себе путь сквозь горы трупов». Это определило характер всей кампании. Но, столкнувшись с последним крупным наступлением союзников, новые германские командующие, Гинденбург и Людендорф, отошли от этого принципа. Последний отмечает: «Мы столкнулись с опасностью того, что «бои на Сомме» могут вскоре вспыхнуть на разных участках нашего фронта. Даже наши войска не смогут противостоять таким наступлениям бесконечно… Поэтому уже в сентябре было начато строительство мощных тыловых позиций на Западном фронте…» Решение о сооружении линии Гинденбурга знаменует собой первое осознание немцами возможного поражения; отступление на нее в феврале 1917 года (единственный пример подобного отступления Германии) означает его подтверждение. Причиной этого были ужасные потери, понесенные их армией.
Принц Рупрехт Баварский, командующий группой армий, подвел этому итог с высоты своего положения: «Все, что еще оставалось от старой, первоклассно обученной в мирное время германской пехоты, было израсходовано на поле боя».
Люди на фронте высказывались по-другому. Так, 30 сентября один солдат 66-го пехотного полка написал в письме: «Дорогой Вильгельм, я посылаю тебе поздравление из своей могилы. Под этим жутким артиллерийским огнем мы скоро сойдем с ума. Он продолжается днем и ночью, без перерыва. Никогда до сих пор не было так плохо…»
3 октября офицер 111-го резервного пехотного полка писал: «…люди подвергаются ужасным испытаниям. Об укрытиях для них вопрос больше не возникает. Уже нет даже траншей, не говоря об укрытиях на первой линии. Все траншеи разрушены. Солдаты лежат в воронках… Мы медленно отходим».
Солдат 110-го резервного пехотного полка писал: «У нас снова ужасающие потери. Думаю, что не получу отпуск раньше, чем мы оставим Сомму. Но при наших потерях это не может долго продолжаться, или в нашем полку не останется ни одного человека».
Другой солдат писал: «Если нас полностью уничтожат, на то воля Высших сил».
Ознакомительная версия.
