Япония. На фирме „Ямаха" В Токио, на Гинзе (так называется один из центральных районов города), расположен торговый центр фирмы „Ямаха". Всякий раз, приезжая в Токио, я приходил на Гинзу. В отделе духовых инструментов девушки встречали посетителей бокалом холодного ароматного чая со льдом. В магазине есть студии для пробы инструментов и для занятий. В студиях стоят ударные установки, электроорганы разных мощностей, которыми особенно славится фирма. Есть студия с усилителями для малых джазовых ансамблей, есть и с набором электроинструментов. В магазине организуются консультации для студентов и всех желающих. Я с удивлением обнаружил, что в холле магазина висит мой портрет величиной с полстены.
Производство музыкальных инструментов развернулось на базе огромного предприятия, выпускающего бытовую технику, автоматы, велосипеды, мотоциклы. Теперь марка „Ямаха" украшает дорогую, высококлассную радиоаппаратуру, ее можно увидеть на прославленных роялях (в частности, на том, на котором играет Рихтер), на электроинструментах и разных других музыкальных инструментах, в том числе и духовых.
Первоначально производство труб „Ямаха", как уже говорилось, наладил Шилке. У него проходила обучения группа японских мастеров, которые теперь возглавляют производство. Среди них -мистер Кази, ведущий инженер. Поначалу они изготавливали трубы для профессионалов и несколько моделей для студентов, сконструированны самим Шилке. Но вскоре молодые талантливые японские конструкторы создали свои собственные новые модели, наполняя международный рынок конкурентоспособным товаром, потеснившим другие известные фирмы и количеством, и качеством.
Почитателей инструментов „Ямаха" становится все больше. Их пропагандируют известные во всем мире музыканты. Например, прославленный канадский брасс-квинтет „Canedien Brass" играет на комплекте инструментов этой фирмы.
Во время гастролей Большого театра в Японии в 1973 году я был приглашен посетить производство „Ямаха". Находилось это место в дальнем пригороде, в двух часах езды от Токио. В просторном конференц-зале собрались сотрудники, инженеры, рабочие. Мы были вместе с Ильей Границким. Хозяева интересовались нашим мнением о трубах, отвечая им, мы демонстрировали игровые качества разных моделей. Большинство работников фирмы сами играют на инструментах, которые делают. Их интересовала не только теория, но и практика игры.
В лекции я учел любознательность специалистов, внимательно впитывающих все, что можно было использовать в своей работе, поделился с ними своим критерием проверки истинности любой идеи с инструментом в руках. Если высказанную мысль я могу подкрепить, проиллюстрировать музыкальным примером, значит, она правильна, и в результате показа на инструменте становится предельно ясной и до конца понятной. Если же идею, методическую мысль, невозможно подтвердить исполнительским примером, - следовательно, она, ошибочна.
Наш разговор продлился до обеденного перерыва. Мы уехали с фирмы, когда из цехов высыпали на улицу работники в голубых комбинизонах - сотни, сотни людей разлетелись, как голубые птицы.
Отделение производства духовых инструментов фирмы „Ямаха" выросло сейчас в мирового, гиганта. В нем насчитывается тысяча мастеров. Производят они в день около 200 труб и 300 флейт.
Эти сведения мне дал нынешний директор производства, господин Казн - мой давнишний знакомый, с которым мы встречались в Хельсинки, на Скандинавском симпозиуме духовиков. Я спросил господина Кази, куда же они девают такое количество инструментов, ведь „Ямаха" - одна из наиболее молодых фирм в мире. Он ответил по-немецки: „Alles 'ferkauft" („Все продается").
После этого разговора я невольно задумался: сколько же нас, духовиков, на свете?..
На гастролях в Японии В 1978 году состоялись мои первые сольные гастроли в Японии. До этого я несколько раз бывал в этой стране чудес с разными коллективами. Мое имя как солиста-концертанта широкой публике не было известно, хотя фирма „Victor" к тому времени уже выпустила несколько моих дисков.
Пригласивший меня импресарио фирмы „Музыка" господин Таказава предпринял необычную рекламную акцию. По центральной японской радиопрограмме утренних последних известий сообщили о первом концерте в Токио московского трубача, и я сыграл в отведенные мне три минуты две виртуозные пьесы: „Хоро-стаккато" Динику и „Полет шмеля" Римского-Корсакова.
Расчет был точный. Эта реклама предопределила посещаемость и успех на все японские гастроли. Я играл программы с оркестрами и с фортепиано, с моим пианистом Сергеем Солодовником. Кроме концертов, у меня были встречи почти во всех городах с представителями музыкальных обществ, которые курировали у себя организацию и проведение концертов.
В Токио торговый музыкальный центр на Гинзе организовал мой семинар с музыкантами города. Это была памятная встреча, на которой я увидел многих ведущих музыкантов. Состоялся очень интересный профессиональный разговор с коллегами, отличающимися характерной японской любознательностью. Этот разговор продолжился в русском ресторане „Балалайка", где официанты-японцы, одетые в косоворотки, угощали нас русскими блинами с икрой и другими деликатесами.
Любопытен интерьер японских домов. Я занимался в квартире известной семьи музыкантов Синагава. Он - профессор вокала, она - пианистка. Японские дома кажутся тесными, но только если судить по экстерьеру. Внутри же они настолько просторны, что в них помещается студия с роскошными роялями, аппаратурой и даже есть помещение, напоминающее небольшой концертный зал. Кстати, Синагавы устроили у себя в доме прием, на котором мы с Солодовником давали концерт для приглашенной аристократической публики.
На острове Хоккайдо я был в другом доме. Хозяин - трубач, жена его - пианистка. У них миниатюрный концертный зал с амфитеатром и балконом. Амфитеатром служит широкая лестница, ведущая на открытый, без стен и дверей, второй этаж.
Среди концертов на острове Хоккайдо один мне запомнился на всю жизнь. Концерт организовало городское музыкальное общество, руководство которого обратилось ко мне с просьбой разрешить больным детям из местного пансиона присутствовать на концерте. Конечно, я согласился - какие могли быть возражения!
Перед первым рядом партера, на циновках, расположились ребятишки лет от 8 до 15. Около каждого ребенка сидела поддерживающая его женщина. Дети были инвалидами, они плохо удерживали равновесие, движения рук и головы были неестественными. Однако они с восторгом воспринимали музыку! Свою реакцию они не могли выразить аплодисментами, а как-то неловко помахивали одной рукой, теряя от этого равновесие, и, бывало, валились на бок.
В течение всего концерта мое внимание было приковано к этим ребятишкам. Играя, я думал о них: обреченные, конечно... Но их счастливые лица, восторженные глаза не располагали к мрачным настроениям. После окончания программы я продолжал играть. Им понравился „Неаполитанский танец" Чайковского, с восторгом слушали они самую популярную в Японии песенку „Сакура", Серенаду Шуберта... Я готов был играть бесконечно, только бы продлить минуты их детского счастья.
В Японии принято получать автографы на специально отпечатанных карточках. Обычно это делается после концерта за кулисами. Но здесь ко мне обратились с просьбой от больных детей, они тоже хотели получить автограф, но для этого нужно было подойти к ним. Они по-прежнему все сидели на своих местах в зале и тянули ручки с карточками. Я наклонялся к каждому и, чтобы расписаться, пытался опереться на коленку или плечо ребенка. Но ни коленки, ни плеча не было - прощупывалась только неровная жесткая конструкция. Одна из нянь подсказала, что карточку надо приложить к спине ребенка, там была гладкая пластина. Холод прошел у меня по коже. Ребята ко мне буквально прилипали, протягивали руки, удерживали за фрак. Я каждого обнял, поцеловал, еле сдерживая ком в горле...
Название страшной болезни я не запомнил. Это было что-то вроде пострадиационной сухотки, разрушение скелета человека. Но меня потрясло то, каким вниманием и заботой окружены дети, если их не только лечат, но и носят на концерты, чтобы вселять надежду, не лишать общечеловеческих радостей.
Закончились мои гастроли концертом-фильмом по телевидению. Сценарий был тщательно разработан и расписан в специальном книжном томике, который был в руках у всех участников - осветителей, бутафоров, постановочной группы... Единственная репетиция продолжалась меньше часа, но все знали, что и когда надо каждому делать и как все будет. В этот же час сыграли с оркестром и незнакомым мне молодым японским дирижером пять сочинений малой формы, которые специально к этой передаче были инструментованы и расписаны без ошибок.
В сценарий фильма вошли картинки японской жизни с демонстрацией выставки кимоно, и моя встреча с девушками -участницами национального конкурса красоты. Включен был в фильм и дуэт с известным исполнителем на народном инструменте саму се. Мы сыграли с ним в унисон народную японскую мелодию, знакомую мне по опере „Чио-Чио-Сан". Весь фильм вели известная японская актриса и композитор Акитагава.
