Во-первых, неизбежная в таком случае сомализация страны делала практически неизбежным вмешательство как России, так и ЕС, которым просто необходимо было бы оградить себя от опасности перетекания с Украины вооруженных террористических групп, от использования ее территории для неконтролируемой контрабанды, в том числе оружия, создания на ней перевалочных пунктов наркотрафика etc. Сам по себе факт вмешательства потребовал бы от Москвы и Брюсселя финансирования восстановления Украины, что, с учетом размеров территории и количества населения, стоило бы десятки миллиардов долларов в год. Причем финансирование должно было бы продолжаться несколько лет подряд.
Во-вторых, была высока вероятность того, что определение зон ответственности России и отдельных стран ЕС и их соотнесение с объемами финансирования вызовут трения и споры, которые надолго ухудшат отношения Москвы и Брюсселя.
В-третьих, перед контингентами государств, принявших на себя ответственность за наведение порядка на Украине, стояла бы задача разоружения незаконных вооруженных формирований и налаживания взаимодействия с силовыми структурами, прежде всего правоохранительными органами. После переворота на Украине было сформировано большое количество неонацистских добровольческих формирований (как правило, батальонов), не имеющих единого командования и подчиняющихся каждое своему лидеру. Также произошла инфильтрация нацистских боевиков в правоохранительные органы. Это значит, что процесс разоружения незаконных формирований вызвал бы ожесточенное сопротивление и мог спровоцировать начало партизанской войны. Равным образом, украинские правоохранительные органы было бы невозможно использовать для выполнения задач по денацификации, поскольку они сами были нацифицированы.
Несмотря на то что США, пытаясь стимулировать распространение гражданской войны на всю территорию Украины, умышленно воспрепятствовали консолидации государственной власти президентом Порошенко, обеспечив противовес ему в лице премьера Яценюка и создав таким образом обстановку двоевластия и постоянной конкуренции, открытого столкновения между этими политиками пока не произошло. Борьба продолжает вестись в рамках классического бюрократического противостояния – заполнение ключевых государственных должностей своими сторонниками и последующее использование подконтрольного административного ресурса для ущемления интересов оппонента. Тем не менее потенциал конфликтности остается очень высоким. Обе политические группы (и консолидированная вокруг президента, и собранная вокруг премьера) опираются на лояльные их лидерам вооруженные отряды (как из неонацистских добровольцев, так и из государственных силовых структур). Кроме того, в стране существует третья сила в лице олигарха и днепропетровского губернатора Игоря Коломойского, который опирается на собственную десятитысячную частную армию, никому не подчиняется и полностью контролирует несколько промышленных областей, находящихся к тому же в оперативном тылу киевских войск, ведущих войну с повстанцами Донецкой и Луганской Народных Республик, то есть в любой момент может прервать сообщение Киева и фронта. Так что вероятность взрыва, начинающегося с очередного государственного переворота и перерастающего в гражданскую войну в столице, которая быстро распространяется на регионы, остается высокой.
Со своей стороны Россия заинтересована в стабилизации ситуации на Украине, но только при условии смены характера режима. Он должен быть очищен от откровенных нацистов, а оранжевые, проамерикански настроенные путчисты должны быть уравновешены представителями Новороссии. В этом плане принципиальной является федерализация страны, а также закрепление на конституционном уровне положения о русско-украинском двуязычии. Вряд ли в Москве не понимают, что эти требования невыполнимы, поскольку в их рамках нацистские боевики должны сами себя разоружить и сами же себя распустить. Более того, санкционировать эти действия должны люди, для чьей власти эти боевики как раз и являются единственной (пусть и не очень надежной) опорой. А согласие на федерализацию и уступку части мест в правительстве представителям Новороссии должны дать люди, которые вначале организовали вооруженный мятеж, чтобы убрать их от власти, а затем еще и принялись уничтожать гражданское население Новороссии всеми доступными способами, от массового сожжения заживо до артиллерийских обстрелов и бомбардировок жилых кварталов. Можно предположить, что эти требования выдвигаются не в расчете на их выполнение, а для того, чтобы можно было ответить Западу, настойчиво требующему от России достичь договоренности с киевскими властями, что мы, мол, предлагали компромиссный план урегулирования, но Киев его не принял.
Объективно Россия должна быть заинтересована в возвращении себе полноценного контроля над Украиной. Произойдет ли это путем непосредственного включения территорий в состав России по примеру Крыма или опосредованно, путем поддержки лояльной власти, как в Донецкой и Луганской Народных Республиках, не так важно. Очевидно, этот вопрос можно будет решить исходя из реального состояния дел на соответствующих территориях, в первую очередь отношения населения, а также возможностей, предоставляемых общей политической обстановкой. В любом случае более-менее длительное существование рядом современного российского государства и русофобской нацистской Украины невозможно. Кто-то должен уйти. Это, кстати, в феврале-марте прекрасно понимали украинские нацисты, утверждавшие, что их победа находится в Москве, потому что, мол, пока не разрушена Россия, не существует достаточных гарантий сохранения Украины. Однако обратное тоже верно, и пока существует Украина, она всегда будет пытаться разрушить Россию. Более того, как показал опыт существования советской Украины, самое лояльное украинское государство не застраховано от опасности почти моментального перерождения в русофобскую нацистскую диктатуру.
До недавнего времени Россия была заинтересована в том, чтобы реализация ее планов в отношении Украины не нарушала возможности выстраивания конструктивных взаимовыгодных отношений с Европейским Союзом. Очевидно, она и сегодня не станет отказываться от налаживания глубокого экономического и политического сотрудничества с ЕС, если последний проявит готовность к переговорам без предварительных условий. Но это направление уже не является приоритетным. В целом маневр России на Восток и публичное сворачивание планов по установлению настоящего стратегического партнерства с ЕС, конечно, снижают геополитическую ценность Украины – Россия сама отказалась от всего, что должна была блокировать Украина, и при этом не только не ослабла, но и усилилась. Тем не менее с внутриполитической точки зрения Москва не может сократить активность на украинском направлении. Поэтому есть основания считать, что Украина и в дальнейшем останется центром российско-американского противостояния, однако совершенный Россией поворот даст Москве свободу рук и пространство для маневра на украинском направлении. Теперь Россия может действовать, невзирая на позицию ЕС, а позиция США изначально является настолько неконструктивной, что лишает смысла любую попытку компромисса.
ЕС не имеет единой позиции. Евробюрократия и часть национальных государств (наиболее активны Польша и страны Прибалтики) склонны абсолютизировать американское лидерство и считать интересы США и ЕС тождественными. Руководство Германии в лице федерального канцлера Ангелы Меркель, первоначально занимавшее взвешенную позицию и пытавшееся сохранить отношения с Россией, осенью 2014 года обнаружило сильный крен в сторону поддержки позиции США. Тем не менее в немецком обществе, бизнесе и политике чрезвычайно сильны и постоянно усиливаются настроения в пользу восстановления отношений с Россией и выхода из конфликта, с предоставлением возможности США самостоятельно решать свои проблемы.
Среди остальных стран ЕС наиболее благоприятную позицию по отношению к России занимают Чехия, Словакия и Венгрия, активно выступающие за прекращение санкционной политики. Великобритания традиционно демонстрирует англосаксонскую солидарность, полностью поддерживая США. Зачастую британские лидеры выступают даже радикальнее, чем американские официальные лица.
Весь остальной ЕС, воздерживаясь от активного обозначения своей позиции, следует курсу, пролагаемому Германией, по крайней мере до тех пор, пока этот курс в целом не расходится радикально с позицией США. Италия, Греция, Болгария, Австрия настроены достаточно пророссийски, но серьезно линии ЕС не оппонируют. Скандинавские страны, а также Дания и Нидерланды, напротив, выступают сторонниками ужесточения антироссийских санкций.
