Кортес, когда увидел, как обстоят у них дела и каково у них настроение, приказал им направиться в то селение, что видели Монтальво и лоцман Аламинос, огражденное как бы крепостью и называемое Киауицтлан, близ коего корабли будут под защитой, укрытые упомянутой мною скалистой горой.
Когда шли приготовления к походу, все друзья, родичи и слуги Диего Веласкеса сказали Кортесу — почему, мол, он отправляет отряд без запасов продовольствия и что там невозможно будет продвинуться дальше, ибо в нашем лагере уже поумирало от ран после битвы в Табаско, от болезней и от голода более тридцати пяти солдат, а земли там обширные, селенья многолюдные, и нам со дня на день придется ждать нападения. Что лучше, мол, нам возвратиться на Кубу и сдать Диего Веласкесу то золото, что мы здесь выменяли, а его немало, и дорогие дары Моктесумы.
Кортес им отвечал, что неразумно было бы возвращаться без важной причины и что до сей поры мы ведь не могли посетовать на фортуну и надо нам возблагодарить Господа за его помощь во всем, а что касаемо погибших, так это дело обычное, коль приходится воевать и терпеть лишения. Что надо бы хорошенько разведать ту землю, а тем временем будем довольствоваться маисом и провиантом, какой найдем у индейцев в ближних селениях, или же грош цена нашей храбрости. Ответ этот отчасти успокоил сторонников Диего Веласкеса, хотя и не совсем, — то и дело они собирались в кружки и заводили в лагере разговоры о возвращении на Кубу.
Глава XXXVIII
о том, как мы избрали Кортеса генерал-капитаном и верховным судьей
Я уже сказал, что родичи и друзья Диего Веласкеса все ходили и будоражили лагерь разговорами о том, чтобы нам не двигаться дальше, а прямо отсюда, из Сан-Хуан-де-Улуа, возвратиться на остров Куба. В это же время, помнится мне, Кортес договорился с Алонсо Эрнандесом Пуэртокарреро{136} и с Педро де Альварадо и его четырьмя братьями, Хорхе, Гонсало, Гомесом и Хуаном, и с Кристобалем де Олидом, Алонсо де Авилой, Хуаном де Эскаланте{137}, Франсиско де Луго и со мною и другими кабальеро и капитанами, чтобы мы избрали его своим генерал-капитаном. Франсиско де Монтехо об этом прознал и держался настороже.
Однажды ночью, уже за полночь, пришли в мою хижину Алонсо Эрнандес Пуэртокарреро, Хуан Эскаланте и Франсиско Луго — а мы с Луго были в родстве и к тому же земляки — и сказали мне: «Ах, сеньор Берналь Диас дель Кастильо, берите оружие и идемте в караул. Будем сопровождать Кортеса, он сейчас охраняет лагерь».
Когда ж мы отошли подальше от хижины, они сказали: «Просим вас, сеньор, держать в тайне то, что мы вам сообщим; слов будет немного, но дело важное, и пусть о нем не знают товарищи, что живут с вами в хижине, ибо они сторонники Диего Веласкеса». И поведали они мне следующее: «Можете ли вы, сеньор, одобрить то, что Эрнан Кортес всех нас обманул, объявляя на Кубе, будто едет сюда заселять эти земли? Давеча мы узнали, что у него на это нет права и что ему разрешено лишь выменивать золото, а они хотят отправить нас обратно к Сантьяго-де-Куба со всем золотом, что мы приобрели, и там всем нам придется худо, и Диего Веласкес все отберет, как прежде бывало. Вы же, сеньор, выезжали уже три раза, считая с этим последним, тратили свое достояние, залезли в долги, да еще столько раз рисковали жизнью и получили столько ран. Мы говорим вам об этом, сеньор, потому что дальше так продолжаться не может; нас, ваших друзей, желающих, чтобы эта земля была заселена от имени Его Величества Эрнаном Кортесом, тут много, и мы полагаем, что должны дать об этом знать в Кастилию нашему королю и повелителю. А вас, сеньор, мы просим подать голос за то, чтобы все мы единодушно избрали его нашим капитаном, ибо так будет угодно Богу и нашему королю и повелителю».
Я им отвечал, что тоже почитаю неразумным возвращаться на Кубу и что лучше было бы заселить эту землю и избрать Кортеса нашим генерал-капитаном и верховным судьей до тех пор, пока Его Величество не соизволит приказать иное.
Весть о сговоре нашем передавалась от одного солдата к другому и дошла наконец до родичей и друзей Диего Веласкеса, — а их было намного больше, чем нас, — и они, не стесняясь в выражениях, стали попрекать Кортеса, почему-де он строит козни, чтобы остаться в этой земле и не представлять отчета тому, кто его послал и назначил капитаном, и что Диего Веласкес будет весьма недоволен. Мы, дескать, должны поскорей погрузиться на корабли, и пусть он больше не хитрит и не сговаривается тайком с солдатами, потому как у него нет ни продовольствия, ни людей, ни каких-либо прав заселять эту землю.
Не выказывая досады, Кортес ответил, что с ними согласен и вовсе не намерен идти против наказов и предписаний, данных ему Диего Веласкесом; затем он велел объявить, что на следующий день мы отплываем, каждый капитан со своей командой на том корабле, на котором прибыл.
Мы же, вступившие в сговор, сказали ему, что негоже было нас обманывать; что на Кубе он объявлял, что едет населять земли, а на самом-то деле был послан выменивать золото, и что мы, во имя Господа Бога нашего и Его Величества, требуем, чтобы он тотчас приступил к заселению и ни о чем другом не помышлял, ибо дело это будет великим благом, угодным Богу и Его Величеству. И многое еще мы говорили ему весьма убедительно, напоминая, что туземцы не позволят нам вдругорядь высадиться на их землю, как теперь, и что, ежели земля эта будет заселена, сюда станут съезжаться со всех островов солдаты нам на помощь, и что Диего Веласкес хочет нас погубить, объявляя, будто у него есть полномочия от Его Величества на заселение, когда все это неправда. Что мы сами хотим заселить эту землю, а кто не хочет, пусть уезжает на Кубу.
В конце концов Кортес согласился, хотя заставил долго себя упрашивать, как говорится в пословице: «О чем меня просят, того я сам хочу»; и согласился он на условии, чтобы мы избрали его верховным судьей и генерал-капитаном и, что хуже всего, чтобы после выплаты королевской пятой части отдавали ему пятую часть приобретенного золота. Не мешкая, мы в присутствии королевского писца по имени Диего де Годой предоставили ему почти неограниченную власть и все, о чем я сказал выше. Затем мы распорядились основать и заселить здесь город, каковой назвали Вилья-Рика-де-Вера-Крус[104], а заложив город, назначили алькальдов и рехидоров[105]. Первыми алькальдами были Алонсо Эрнандес Пуэртокарреро и Франсиско де Монтехо. Этого Монтехо, который к Кортесу относился не слишком дружелюбно из-за того, что того избрали главным и верховным, наш капитан именно поэтому распорядился назначить алькальдом. Поставили на площади позорный столб, а за пределами селения — виселицу.
Глава XXXIX
о том, как приверженцы Диего Веласкеса взбунтовались против власти, предоставленной нами Кортесу
Лишь только приверженцы Диего Веласкеса узнали, что мы избрали Кортеса генерал-капитаном и верховным судьей, и дали название селению, и назначили алькальдов и рехидоров, и все прочее мною упомянутое, они так осердились и взбеленились, что стали хвататься за оружие, собираться в кучки и кружки и говорить против Кортеса и нас, его избравших, всякие нехорошие слова — дескать, худо мы поступили, сделав это без ведома всех капитанов и солдат, здесь находящихся, и что Диего Веласкес не давал Кортесу такой власти, а только поручил выменивать золото; довольно, говорили они, натерпелись мы от банды Кортеса, не будем ждать, чтобы она еще больше бесчинствовала, и вступим с ними в бой.
Тогда Кортес украдкой шепнул Хуану де Эскаланте, чтобы тот показал всем хранившийся у него наказ Диего Веласкеса; тот мигом достал из-за пазухи грамоту и передал ее королевскому писцу, дабы прочесть ее вслух; грамота гласила: «Когда выменяете золота как можно больше, надлежит вам вернуться»; подписана она была Диего Веласкесом и скреплена его секретарем Андресом де Дуэро. Мы попросили Кортеса приложить ее к грамоте о предоставлении ему нами верховной власти, а также к объявлению, каковое он распространял на острове Куба. Это нужно было для того, дабы Его Величество в Испании знал, что все наши помыслы лишь о служении Его Величеству, и дабы не возвели на нас противоречащий истине поклеп.
Когда это было сделано, те же друзья и слуги Диего Веласкеса опять подступили к Кортесу и стали говорить, что неправильно его избрали без их участия и что они не хотят быть у него под началом, а желают вернуться поскорее на остров Куба. Кортес ответил, что никого насильно держать не намерен и кто бы ни пришел к нему за дозволением, охотно его даст, хотя бы и пришлось тут остаться одному. Этим он кое-кого из них утихомирил, однако же не всех. И дошло до того, что они наотрез отказались ему повиноваться. Тогда Кортес, с нашего согласия, решил арестовать Хуана Веласкеса де Леона, Диего де Ордаса{138}, Эскобара эль Пахе, Педро Эскудеро и других, коих я уже не упомню, и наказал нам следить, чтобы больше никто не бунтовал. И какое-то время они просидели под замком, в цепях и под стражей, которую Кортес велел поставить.
