В общем, точных ответов на вопросы, где и когда одомашнили волков, так и нет. Я даже как-то предложил в одной из интернет-лекций наложить временный мораторий на объявления об открытии предковой популяции и датировке появления первой собаки — подобно тому как Французская академия в свое время наложила мораторий на поиск вечного двигателя. Но это, конечно, шутка. Молекулярная биология становится все более точной наукой, и когда-нибудь мы получим ответ на столь интригующие нас вопросы. Важно, что «родителем» домашней собаки был серый волк… и точка.
Теперь поговорим о движущих силах эволюции — собак, разумеется. Еще Конрад Лоренц счел возможным, что люди одомашнили древних волков, которые двигались за ними в их охотничьих экспедициях. В свое время мы осторожно предположили, что ведущим направлением отбора в процессе одомашнивания должен быть естественный (!) отбор диких (!) волков на лояльность по отношению к человеку. Эту точку зрения разделяют все больше исследователей. Сам процесс получил название «самоодомашнивание». Есть разные версии механизмов подобной кооперации диких волков. Одну из них выдвинули Л. и Р. Коппингеры — исследователи поведения собак.
Суть предположения заключается в следующем. До того как начался собственно процесс одомашнивания, некоторая часть волков эволюционировала, постепенно приспосабливаясь взаимодействовать с древним человеком, живя рядом с его стоянками. Причем преимущество получали те особи, которые не видели в людях добычу и врагов. Какая-то часть этих волков превратилась в мусорщиков, питавшихся отбросами, причем отбор благоприятствовал самым лояльным.
Известный антрополог и палеобиолог Пэт Шипман предложила несколько иную версию самоодомашнивания волков. Она связывает исчезновение неандертальцев в Европе (примерно 40 000–38 000 лет назад) с ранее случившимся вторжением людей современного типа, кроманьонцев, на Европейский континент. Так вот, успех кроманьонцев, выигравших конкуренцию с неандертальцами, по мнению Шипман, был предопределен охотничьими ассоциациями первых с неким экотипом волков. Волки помогали не только охотиться, но и защищать добычу от хищников-мародеров2. То, что не климат был виной исчезновения неандертальцев, а проигранная конкуренция за ограниченные пищевые ресурсы, подтверждает моделирование Института фундаментальных наук (Южная Корея).
Однако слабость версии «военно-охотничьего союза» древних волков и людей заключается в том, что, как я писал выше, самые ранние находки черепов «не совсем волков» в Европе датируются возрастом 36 500 лет (пещера Гойе). А это гораздо позже заката неандертальских людей. Однако даже если неандертальцы вымерли раньше, чем человек приручил волка, необходимость охотиться и защищать добытое от разных четвероногих и двуногих разбойников не сходила с повестки дня у наших предков еще пару десятков тысячелетий.
В популярной литературе, как правило, описывается такой механизм одомашнивания: убивая волчицу, первобытные охотники брали с собой волчат, которые воспитывались в племени; потомки этих волчат и становились предками собак. Эта схема довольно сомнительна. Во-первых, она не учитывает механизмов отбора, ведь для того, чтобы волчонок мог быть приручен и, главное, впоследствии вел себя как собака, он должен иметь способности к подобным подвигам. Современные волки приручаются, но очень по-разному, и, что важно, их потомки такие же дикари, как родители. Во-вторых, чтобы проводить направленную селекцию, нужна база поголовья. Это не одна и даже не 10 особей. Также «селекционеру» нужно множество как материальных, так и временных ресурсов, которых у первобытных охотников априори быть не могло.
Все это подтвердил неудачный эксперимент с пермскими волкособами. В 2005 г. профессор В. М. Касимов (Пермский военный институт внутренних войск МВД России) из-за отсутствия нормального рабочего поголовья немецких овчарок начал скрещивать их с волками. Основательницей линии была уникально лояльная к людям двухлетняя волчица Найда. Очевидно, что за 18 лет (срок для селекции небольшой) определенных успехов профессору достичь удалось: некоторые метисы даже служили — в меру способностей, но управляемыми и по-настоящему домашними они так и не стали. Каждый раз процесс их обучения был одновременно и процессом одомашнивания.
История знает массу примеров с другими хищными, детенышей которых воспитывали в человеческих семьях — от гепардов и медведей до волков, однако ни один их потомок не стал столь же домашним, как собака. Степень «прирученности» была довольно разной и во многом зависела от индивидуальных особенностей конкретной особи. Но никто из ручных животных эту свою «прирученность» по наследству не передал — ибо, как вслед за Дарвином учит нас школьный учебник биологии, благоприобретенные отдельной особью в процессе индивидуального развития признаки не наследуются.
Многочисленные попытки скрещивания домашних собак с шакалами, волками и койотами показывают, что потомки этих скрещиваний (если они не были поглотительными со стороны собак) остаются все же дикими, хоть и прирученными животными. А чтобы из метисов получилась по-настоящему домашняя собака, должно пройти не одно десятилетие и смениться много поколений в жестком отборе на лояльность к человеку.
От момента начала эксперимента с поглотительным скрещиванием волка с собакой до принятия породы волчья собака Сарлоса прошло 55 лет (с 1926 по 1981 г.). Для того чтобы путем скрещивания шакалов и собак вывести породу, особо чувствительную к запахам, — собаку Сулимова, или шалайку, Климу Тимофеевичу Сулимову понадобилось более полувека кропотливой работы. В Новосибирске академику Д. К. Беляеву и Л. Н. Трут с соавторами понадобилось почти 60 лет, чтобы, используя отбор на лояльность по отношению к человеку, вывести «домашних» лис. Причем предки первых 130 лис, выбранных учеными для одомашнивания, были не вполне дикими: долгое время их разводили на канадской ферме на острове Принца Эдуарда. Так что «платформа» для процесса одомашнивания могла начать формироваться даже несколько раньше 1959 г., в котором и начался новосибирский эксперимент. В общем, простая логика подсказывает: предположение, что волка в собаку путем направленной селекции терпеливо и со знанием основ зоотехники превратило несколько поколений одетых в шкуры охотников и собирателей ледникового периода, относится к области научной фантастики.
Итак, еще раз повторю: главное отличие прирученных животных от по-настоящему домашних заключается в том, что потомков первых необходимо заново приручать (как это делают дрессировщики в цирке или порой киперы в зоопарке). С домашними животными воспроизводить в каждом поколении процесс приручения не требуется. Собаки и — в меньшей степени — кошки готовы жить и существовать именно в тех условиях, которые им предложит хозяин.
Но если приручение «в лоб» не приводит к одомашниванию, то что же приводит? Соседи и сожители. Механизмы доверия
Ответ на вопрос «что же приводит к одомашниванию?» помогает нам найти царица биологических наук — экология. Человек и собака — биологические виды, эволюционные линии которых разошлись около 60 млн лет назад. Тем не менее они связаны особенными, почти интимными отношениями. Что получает собака от человека с позиции экологии? Самое главное — еду и кров. Что получает от нее человек? Как говорится, по ситуации. Описывать всевозможные функции домашней собаки не станем за неимением места, тем более что они общеизвестны.
Для того чтобы понять степень взаимозависимости двух видов, заглянем в прошлое, когда они только начинали взаимодействовать. Особо отметим, что взаимодействия разных видов животных в природе — обычное явление. Разные виды китообразных образуют так называемые межвидовые агрегации для совместной охоты на косяки рыб. Да что китообразные — «глупая» рыба тунец во время охоты демонстрирует нечто очень похожее на кооперацию с дельфинами!
Более того, удавалось наблюдать и даже снять на видео временную кооперацию у диких животных, обычно жестко конкурирующих друг с другом. Причем в фокус зрения исследователей попали представители подотряда псообразных. Так, где-то в Африке одиночная пятнистая волчица (ликаон) создала временный союз с шакалом и… с лютым врагом в обычных обстоятельствах, самым коллективным представителем подотряда кошкообразных — пятнистой гиеной! В это же время наискосок через Атлантику, в Северной Америке, ученые наблюдали странный союз койота с барсуком. Их кооперация была довольно плотной и не одноразовой. В объектив попало, как союзники собирались на охоту. Койот загонял добычу в нору, барсук нору разрывал, и койот хватал добычу, когда она пыталась спастись. Еды хватало обоим.
