Пусть же слова этой флотской песни сбудутся!..
Сергей Александров
НЕБО ГРАНИЦЫ
1
На взгляд человека непосвященного, в маленьком гарнизоне пограничных авиаторов — затишье. Второй день льют обложные дожди. Над землей нависли плотные низкие облака. Даже когда края серого облачного полога приподнимаются над долиной, открывая местами склоны гор, дождь все идет — монотонно-надоедливый, безучастный ко всему, что происходит вокруг.
Внешняя бессуетность в летном хозяйстве обманчива. Может, и случается редкая пауза, но она из таких, что принято называть затишьем перед боем. Работы на аэродроме хватает, полеты же на задания по охране границы не прекращаются ни на один день, готовность к ним не снимается при любой погоде.
Накануне моего приезда, всего несколькими днями раньше, летчики эскадрильи успешно выполнили задачу по задержанию нарушителя. В тот день капитан Игорь Татаринцев был поднят по тревоге еще до рассвета. Едва начало светать, как экипаж уже выруливал на исполнительный старт. Взлетели, взяли курс в сторону границы. При подлете к заставе летчики получили от штаба поиска координаты района предполагаемого местонахождения нарушителя. Район не из простых: маршрут пролегал над горно-лесистой местностью.
Провели рекогносцировку, связались с нарядами, наземными группами, постами наблюдения — нет, пока ничего. Через несколько часов пришлось возвращаться на дозаправку. Вновь поднялись в воздух.
Погода тем временем испортилась. Небо, с утра ясное, стало быстро заволакиваться кучевыми облаками, от которых на землю ложились бесформенные тени. Еще не долетая до гор, летчики почувствовали «болтанку». В таких условиях главное — выдержать режим полета. Вот и застава. В стороне от нее, за пологой, продавленной посередине вершиной, нужно было снижаться. Но едва вышли к заданной точке, как на вертолет обрушились воздушные потоки переменного направления. Машину тряхнуло.
— Держись, — крикнул Татаринцев летчику-штурману Сушко и придавил рычаг «шаг-газа». — Идем на предельную малую!
Минутой позже «Земля» подтвердила: нарушитель в этом квадрате, смотрите, ребята, смотрите!
Стрелка высотомера продолжала раскручиваться против часовой стрелки, назад. Еще ниже! Наблюдение вели все: и командир, и летчик-штурман, и борттехник. В авиации не принято делить: «мое» — «не мое», небо на всех одно, и работа на всех одна, общая. Поваленное дерево, узкая протока, тропинка… Три пары глаз фиксировали и тут же отметали любую незначительную деталь — дальше, дальше!
В зарослях кустарника мелькнула фигура человека.
— Вижу, командир! — ликующе-хрипло врезался в наушники голос борттехника старшего лейтенанта Безрукова. — Вон он, тепленький!
Нарушитель, поняв, что обнаружен, заметался подстреленным зайцем по прогалине, потом бросился вверх по склону. Но летчики, снизив машину, уже не выпускали его из поля зрения. Поняв тщетность попыток скрыться, человек упал и, обхватив голову руками, замер.
Через несколько минут к месту задержания прибыл другой вертолет. Высадившийся с него наряд задержал нарушителя и поднял его на борт.
Этот полет стал для экипажа вдвойне памятным: все трое — капитан Татаринцев, лейтенант Сушко и старший лейтенант Безруков — были представлены к медали «За отличие в охране Государственной границы СССР».
…С Игорем Татаринцевым, членами его экипажа я не раз встречался на аэродроме, у того самого вертолета, на котором все они летали на задержание. Народ в общем-то словоохотливый, летчики не сразу открываются человеку незнакомому. Может, подспудно срабатывает принцип, которому выучило небо: посмотреть на человека в деле, понять, что он и кто он, а уж потом… Так поначалу произошло и со мной. На все мои вопросы «татаринцы» отвечали легко и весело, не касаясь главного. «Служба? А что служба… Летаем…» Но мне помогло то, что мы оказались земляками. Узнав, что я из Челябинска, посыпались расспросы: «Ну, как там наш Урал-батюшка? Что нового в ЧВВАКУШе?..» И разговор получился сам собой.
2
Издавна по страницам газет кочует выражение, ставшее стереотипным, — «ратные будни». Слово «будни» заключает в себе представление об обыденности бытия. Но разве можно назвать жизнь вертолетчиков границы обыденной? Нет, их бытие нуждается в другом определении.
За обыденные дела орденов не дают. А поглядеть на летчиков эскадрильи! Командир звена майор А. Новиков — кавалер орденов Красного Знамени и Красной Звезды. Майор А. Правдин награжден орденом Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За отличие в охране Государственной границы СССР». Капитан И. Татаринцев — медалью «За боевые заслуги».
За успешное выполнение ответственных полетных заданий и проявленные при этом мужество и героизм награждены орденами Красной Звезды майор Л. Михайлов, командиры экипажей майоры А. Сальников, В. Циканов. И как не сказать о том, кто командует такими летчиками! Таким летчикам и командир должен быть под стать. Комэск Виктор Иванович Алексанин удостоен орденов Красного Знамени и Красной Звезды, медали «За отличие в охране Государственной границы СССР». Он вышел из среды своих товарищей, летчиков, и он по праву, — первый среди них.
В летных книжках, на тех страницах, которые отводятся поденной записи, в графах, где значатся полетные задания, чаще других встречается запись: «Полет на спецзадание». Так лаконично, но предельно ясно называются полеты на выполнение задач по охране государственной границы. Задачи разные по характеру, по условиям, но в одном они схожи — полеты эти особенные, требующие от экипажей максимального напряжения, отточенности и безупречности в действиях.
В прошлом году экипаж майора Андрея Новикова принимал участие в задержании нарушителей на высокогорном участке. Вертолет барражировал над местом, где пограничники вели поиск, обеспечивая надежное прикрытие с воздуха на случай любых осложнений. Когда нарушителей задержали, солнце уже катилось к закату. Командование, руководившее поиском, приняло решение переместить задержанных нарушителей на заставу до наступления темноты. Оставлять их в горах на ночь было нельзя. Но ни одна автомашина не смогла бы пробиться вверх по крутым склонам через нагромождения скал.
И тогда на борт вертолета, который пилотировал Новиков, поступила команда приземлиться и забрать нарушителей. Приказ есть приказ. Новиков оглядывал землю в блистер, прикидывал. Для приземления площадка не годилась. «Будем брать на висении», — решил командир. Вокруг площадки тянулись к нему высокие деревья, еще выше — скалистые стены ущелья. «Заходили, как в котел, — вспоминает Новиков. — Брали с зависания. До темноты управились…» Вот так просто, без фразы и позерства, подытожил нелегкое задание майор Новиков. В безыскусности и простоте этой — большой смысл. Только у людей скромных, наделенных внутренней культурой, привыкших спокойно, без суеты делать свое дело, действительно в жизни все идет «как надо».
3
Еще с ночи ветер начал разгонять облака, на небе открылись редкие звезды, засветился серп луны. А утро выдалось погожее: и без доклада синоптика было понятно — погода летная, та самая, про которую говорят: «Видимость — миллион на миллион».
Не успело солнце выглянуть из-за гор, как со стороны аэродрома послышался густой, басовитый гул опробуемых двигателей вертолетов. Началась предполетная подготовка.
Экипаж капитана И. Мацилецкого прибыл на аэродром в одно время с техниками и механиками. Работали споро, по четкой, давно отлаженной схеме: осмотр, приемка вертолета, медосмотр, завтрак, предполетные указания. Задачу экипажу поставили накануне, потребовались лишь уточнения. Вылет в район границы, воздушная разведка. Помимо Мацилецкого в экипаже — летчик-штурман лейтенант Алексей Васянин и борттехник старший прапорщик Валентин Голуб. Четвертым «подсел» майор Алексанин, летел контролирующим по плану проверки командира вертолета на технику пилотирования.
…В установленное время экипаж занял рабочие места в кабине. И вот уже послушный рукам пилота вертолет зависает над землей, потом, чуть наклонив корпус, устремляется вверх и вперед. Промелькнули внизу, под бортом, посадочные знаки, русло реки, приземистые коробки строения. Если бы не едва заметная вибрация и редкие клочья облаков, скользящие за иллюминатором, можно было бы подумать, что вертолет стоит на бетонке аэродрома. Но в небе требуется не много времени, чтобы разрушить иллюзию. Мгновение — и машина валится набок, рывком «подныривая» под рванувшееся вверх темное пятно. Птицы! Тут нужна мгновенная реакция, чтобы избежать удара, сравнимого по силе с ударом пущенного из пращи камня.
