Хоровод поет прежние слова и потом приглашает воложанина целовать девушек. —
Подь сюда, подь сюда;
Девок, целовать, подь сюда,
Девок целовать, подь сюда.
На этот зов парень отвечает:
То я умею, то я горазд;
Целовать девок я умею,
Целовать девок я горазд.
С последним словом он сбрасывает с себя платок, подходит к хороводу и целует которую-нибудь из девушек; ходившая же вокруг него целует другого мужчину. Поцелованные занимают места воложанина и воложанки; потом игра повторяется и продолжается по общему согласию.
ЯЩЕР
В этой игре более участвуют девицы, исключая ящера, которым всегда бывает мальчик. На него набрасывают платок, потом составляют около него круг, пляшут и поют:
Сиди, сиди, ящер,
В ореховом кусте;
Грызи, грызи, ящер.
Каленые ядра.
Дам тебе, ящер,
Красную девку,
Алую ленту [54].
Одна из девушек выходит из хоровода и спрашивает:
— Кто сидит?
— Ящер.
— Что грызет?
— Ядра.
— Кого хочет?
— Девку.
— Которую?
Ящер называет имя девушки, участвующей в хороводе; вызванная бросает ему платок и садится возле него. Такое действие продолжается дотоле, пока все девушки не перейдут к ящеру. Потом все девушки встают, снова становятся в хоровод и пляшут:
Насиделся, ящер,
В ореховом кусте;
Насмотрелся, ящер,
На красных девок.
Отдай же, ящер,
Алую ленту,
Алую ленту,
Девки Надёжи.
Ящер раздает по принадлежности платки, хор пляшет и поет, пока он всем не раздаст.
Разыгрывают еще ящера иначе. Избрав парня или девушку, ставят в середину круга вместо ящера. Играющие образуют круг и, взявшись за руки, ходят в одну сторону, припевая:
Сиди, сиди, ящер,
В ореховом кусте;
Гложи, гложи, ящер,
Ореховы ядра;
Лови, лови, ящер,
Девку чернобровку.
По окончании припева весь хоровод начинает скоро вертеться в одну сторону. Ящер старается поймать кого-либо из кружащихся; пойманная целует его и становится разыгрывать ящера. Таким образом продолжается игра.
Воложанин и ящер выражают волокитство.
СЕЛЕЗЕНЬ
Забавляются не одни взрослые, но и дети, для которых селезень составляет гимнастическое занятие, потому что здесь бегают и вертятся. По обыкновению делается хороводный круг, в середине его бегают селезень и утка: селезень гонится за уткою, старается словить ее; она уходит от него и ныряет. Селезень кричит, утка выплывает, и это продолжается дотоле, пока парень не словит девушку. Часто хороводные не допускают до этого: они кричат и машут руками.
Селезень, селезень,
Сиз голубчик селезень!
Селезень, догоняй утку;
Молодой, лови утку.
Хохлатый селезень,
Селезень, догоняй утку.
Поди, утушка, домой,
Поди, серенькая, домой.
Где утушка твоя?
Где семеро твоих детей?
Селезень, селезень,
Сиз голубчик селезень!
Утушка ныряет,
По полям летает.
Кинг-киг — догоняй!
Кры-кра, утушка, домой!
У селезня семеро детей,
А сам осьмой без ног.
Рассерженный селезень нападает на утку: ее защищают. Эта оборона ведет к ссоре, потому что долгое беганье приводит его в усталость и лишает охоты ловить более. Отсюда произошла поговорка: «Подзадоривай задор». Вынырнувшая утка насмехается над селезнем; он принимается за задор: укоряет и ссорится.
Есть еще другая хороводная игра селезень, обращенная в насмешку над теми неопытными мужьями, которые доверяют своих жен молодым своим знакомым. Селезня играет молодой парень; он, идучи по кругу, поет с прочими:
Уж как по реке широкой,
Как по реке раздольной.
Ой, люли, селезень!
По той реке, да по широкой,
Бежит добрый молодец,
Ой, люли, селезень!
Ты постой, постой,
Хохлатый селезень!
Ой, люди, селезень!
Плывет, не ворохнется.
Плывет-то удалой,
Ой, люли, селезень!
Он к молодушке плывет,
Сам весельцем гребет.
Ой, люли, селезень!
Под сердцем зазнобушка:
В дому сударушка одна,
Ой, лгали, селезень!
Ты постой, постой!
Я сударушка не твоя.
Ой, люли, селезень!
Хороводные обращаются к предстоящим и произносят с язвительной насмешкою:
Во тебя ли, во дому,
Сочинилася беда?
Изменила молода!
Ой, люли, селезень!
Язвительный оборот производит иногда неудовольствие, особенно, если обратят глаза на виновниц-молодушек. Мужья, нахмурив брови, как случается везде, уходят с ними домой для расчета [55].
Следующая песня выражает любовь девушки к своему милому. Первые три стиха поет играющая селезня, а прочие оканчивают стоящие в хороводе.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Я кафтан ему купила.
Люли, люли, селезень,
Люли, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень,
В кафтане селезень.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Я камзол ему купила.
Люли, люли, селезень,
Люли, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень,
В кафтане селезень,
В камзоле селезень.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Черны бархатны штаны купила.
Люли, люли, селезень,
Люли, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень,
В кафтане селезень,
В камзоле селезень,
В черных бархатных штанах.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Я чулки ему купила.
Люли, люли, селезень,
Люли, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень,
В кафтане селезень,
В камзоле селезень,
В черных бархатных штанах,
В белых шелковых чулках.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Башмачки ему купила.
Люди, люли, селезень,
Люди, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень,
В черных бархатных штанах,
В белых шелковых чулках,
В сафьянных башмачках.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Пряжечки ему купила.
Люли, люли, селезень,
Люли, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень.
В кафтане селезень,
В камзоле селезень,
В черных бархатных штанах,
В белых шелковых чулках,
Б сафьянных башмаках.
И я селезня любила,
Я касатого хвалила,
Ему сердце отдала.
Люли, люли, селезень,
Люли, люли, молодой!
Чернобровый селезень,
Черноглазый селезень,
Ему сердце отдала.
Отдавшая свое сердце подает руку любимому ею парню, который выводит ее из круга. Если желают еще играть селезня, то вновь начинают в прежнем порядке. Часто принимают участие в этой забаве молодые парни. Тогда невольно обнаруживается скрытная любовь парня к своей девице; тогда распространяется повсюду слух: парень полюбил, парень женится, ведь недаром он играл с нею!
ПИВО ВАРИТЬ
Неподдельно русское веселье, когда варят пиво. Тогда бывает радость не только в семейном кругу, но и в целом околотке. Везде говорят: «Там варят пиво, там и веселье». Русское радушье: угощать и веселиться, причиною сочинения этой хороводной игры.
Кому не радостно позабавиться! И кто, как не русский, веселится от полноты души! Разгул сельской жизни открывается любимой забавою — пиво варить, и это бывает не одной осенней порою, но во всякое время, когда вздумается хороводу. В старое время велось обыкновение варить пиво осенью, перед бабьим летом. Молодые, наполнив кувшины брагою, выходили к воротам и потчевали старых, а потом молодых людей, и когда немножко все подгуляют или, как говорят, хмель разум зашибет, тогда принимались за хороводы, и плясал всяк, кто был крепок на ногах. Теперь осталась в воспоминании одна игра с песнею. Девушки и молодцы избирают из своей средины хороводицу, которая и зачинает:
Аи, на горе мы пиво варили,
Ладо, мое ладо, пиво варили!
Мы с этого пива все вокруг соберемся.
Ладо, мое ладо, все соберемся!
Хоровод, повторив пропетое, продолжает:
Мы с этого пива, все разойдемся…
Расходятся в разные стороны.
Ладо, мое ладо, все разойдемся!
Мы с этого пива все присядем,
Приседают:
Ладо, мое ладо, все присядем!
Мы с этого пива спать ляжем (ложатся),
Ладо, мое ладо, спать ляжем!
Мы с этого пива опять встанем (встают).
Ладо, мое ладо, опять встанем!
Мы с этого пива в ладоши ударим (бьют в ладоши),
Мы с этого пива все перепьемся.
Ладо, мое ладо, все перепьемся!
Мы с этого пива все передеремся,
Ладо, мое ладо, все передеремся!
Мы с этого пива домой уберемся
И до завтра не проснемся,
Ладо, мое ладо, не проснемся!
В других местах выносят к хороводу пиво и брагу. Случается, что от нее перепиваются и что назавтра встают с головной болью сами девушки, которые сначала отказывались от пива и браги. Обыкновенно их просят немножко откушать пива: они пьют сначала немножко, будто бы из вежливости, потом прихлебывают. Когда же порасчувствуются, тогда расстраивают свой хоровод и начинают плясать. На другой день собирается уже хоровод из насмешливых молодых людей, которые поют: «У воробушки головушка болела» и проч. Пусть говорят после этого, что у поселян нет своих язвительных выходок.
