Наружное наблюдение показало, что, по предварительным данным, Дронов никаких личных контактов с иностранцами не имел, вел себя спокойно, довольно часто общался по службе с Изуитовым. После поездки в Индию он сделал ему какие-то подарки. Дронов вел довольно замкнутый образ жизни, близких друзей не имел, интересовался военными мемуарами, посещал магазин «Военная книга» на Садовой-Спасской, «Дом книги» на Арбате, букинистические магазины. Находясь в городе, не проверялся, по выходным гулял с внуком по набережной Москвы-реки, летом выезжал на дачу. По линии ГРУ планировалось отправить его через год в длительную командировку резидентам в Мексику.
Из Индии пришла шифровка, в которой сообщалось о составе гостей, принимавших участие в охоте на слонов. Среди гостей обращала на себя внимание прибывшая из Соединенных Штатов супружеская пара Браун. По словесному портрету мистер Браун очень походил на начальника советского отдела ЦРУ Кирилла Людерсдорфа.
Котов и Алексеев пришли к выводу, что между Дроновым и Людерсдорфом, вероятно, была налажена безличная связь. Американец под другой фамилией приезжал в Индию на встречу с Дроновым, который каким-то образом заблаговременно сообщил ему о своей предстоящей поездке в Дели.
– Что-то мы не дорабатываем, – обращаясь к Василию, сказал Котов. – Что-то не видим. Ведь должна быть какая-то связь, возможно, у них есть двухсторонняя радиосвязь или связь через тайники.
– Думаю, – вступил в разговор Алексеев, – Дронов не проводит тайниковые операции, слишком осторожен и прекрасно понимает, что тайник – это уязвимое место в разведке. Кроме того, американцы имеют горький опыт с тайниками, они наверняка не забыли историю с Пеньковским. По всей вероятности, Дронов не первый год работает с янки, он уже пять лет в Центре после своего возвращения из Штатов. Бейсбольный матч подтверждает, что уже там он сотрудничал с ними. Дронов не просто агент, он очень ценный источник. Мне кажется, что если бы он проводил тайниковые операции, мы бы заметили.
– Я с тобой совершенно согласен, – снова заговорил Котов, – не подключить ли нам к наружке Михалыча, не верю в безупречное поведение Дронова, раз он допустил прокол с этим словечком «никогда», должен себя где-то показать еще. Пусть Михалыч предварительно посмотрит все материалы по ведению наружного наблюдения за Дроновым и выскажет свои соображения.
– Хорошо, Борис Николаевич, – ответил Алексеев.
Когда Василий собирался уже покинуть кабинет начальника, тот вдруг с горькой иронией добавил:
– Ты говоришь, что Дронов давно роет норы в нашем огороде? Ты прав, и роет очень успешно: на днях за его заслуги перед Отечеством по ходатайству Изуитова ему присвоено очередное воинское звание генерал-майора. Вот так…
Михалыч, так уважительно называли полковника Зыкова Михаила Михайловича, старейшего работника органов безопасности, аса наружного наблюдения, был уже пенсионного возраста, подлежал увольнению по возрасту, но начальство шло на различные ухищрения, чтобы продлить срок его службы. Михалыч был профессионал высочайшего класса, обладал каким-то особым чутьем, к нему обращались за различными консультациями по сложным спорным вопросам. Работая оперативником в службе наружного наблюдения, он в некоторых ситуациях был просто незаменим, мог перевоплощаться, когда требовала оперативная обстановка. Ему ничего не стоило сойти за простого работягу, нахлобучив на лоб кепку и надев потрепанную спецовку. Встретив его в таком виде в продовольственном магазине в винном отделе, его могли признать за своего и обратиться к нему с вопросом: «Башашкиным будешь?» На каком-нибудь научном симпозиуме в накрахмаленной белой сорочке и в строгом костюме он сходил за профессора физики.
Посмотрев отснятый скрытой камерой фильм на различных маршрутах движения Дронова и ознакомившись с отчетами бригад наружного наблюдения, Михалыч обратил внимание на один рапорт. Острый глаз контрразведчика привлек необычный маршрут движения объекта, по которому он следовал в один из выходных дней по улицам Москвы. Выйдя из дома, тот направился по староарбатским букинистическим магазинам, затем посетил «Дом книги» на Новом Арбате, вел на маршруте себя естественно и спокойно. От «Дома книги» пошел по Калашному переулку, у эстонского постпредства неожиданно перешел на противоположную сторону улицы и скрылся в подъезде жилого дома. Как потом установили, Дронов через проходной этаж вышел на Суворовский бульвар, сел на троллейбус № 39 и доехал до улицы Горького. Здесь он нырнул в книжный магазин № 100, затем на троллейбусе «Б» доехал до Садовой-Спасской, где посетил магазин «Военная книга», купил мемуары маршала Василевского и на «букашке» поехал по Садовому кольцу до остановки «Смоленская площадь», затем пешком направился домой.
Михалыч пришел к выводу, что Дронов шел по хорошо отработанному, заранее выбранному проверочному маршруту, который давал возможность выявить наружное наблюдение, если оно велось. По мнению контрразведчика, основной точкой проверки был проходной этаж дома. Михалыч отмечал некоторую нелогичность маршрута Дронова, а именно проход через дом на Калашном переулке с выходом на Суворовский бульвар, потому что Дронов мог выйти на Суворовский бульвар с Нового Арбата сразу, не делая крюк. Следовательно, приходил к выводу контрразведчик, Дронов использовал этот маневр специально для проверки.
Михалыч решил сам взглянуть на объект. С этой целью несколько раз проследовал с ним на троллейбусе после посещения Дроновым магазина «Военная книга». Оперативник обратил внимание на то, что он никогда не садился в полный троллейбус, каждый раз занимал место у окна справа по ходу движения. В поведении Дронова опытный контрразведчик заметил определенную настороженность и напряженность. Проезжая мимо американского посольства, он опускал левую руку на несколько секунд во внутренний карман пиджака. Михалыч предположил, что объект приводил в действие быстродействующий передатчик и выстреливал коротким импульсом информацию в сторону здания, где размещалась резидентура ЦРУ.
Чтобы убедиться в правильности предположений Михалыча, руководство приняло решение использовать новейшие приборы дистанционного действия для определения пульса у объекта, за которым велась слежка, в нескольких точках его движения на маршруте, особенно перед использованием им предполагаемого передатчика, а также для определения у него наличия спецаппаратуры.
Было установлено, что у Дронова при проведении операции пульс с 72 ударов в минуту поднимался до 120 ударов, что свидетельствовало о повышенном эмоциональном состоянии объекта наблюдения. Удалось определить и наличие у него во внутреннем кармане пиджака предмета в виде портсигара. После предполагаемого сеанса связи Дронов на следующий день в воскресенье отправился на прогулку с внуком по набережной Москвы-реки. Изучение маршрута движения Дронова на прогулке привело контрразведчиков к предположению, что он, по всей вероятности, где-то на маршруте получал подтверждение выставленным сигналом о проведенном сеансе связи.
Теперь перед контрразведкой встала задача добыть как можно больше вещественных доказательств, свидетельствовавших о сотрудничестве Дронова с американскими спецслужбами, чтобы получить санкцию прокурора на его арест. Высокое начальство торопило, поэтому решили брать агента после очередного сеанса связи с американским посольством, надеясь получить компромат на месте с проведением дальнейшего обыска на его квартире. Все службы готовились к проведению этой операции.
Дронова арестовали после того, как он провел сеанс связи из троллейбуса при выходе на остановке «Смоленская-Сенная площадь». У него был изъят быстродействующий передатчик, на квартире в тайнике были найдены шифрблокнот и накопитель для передатчика. Первыми словами арестованного агента были:
– Я вас уже семь лет жду.
На состоявшемся через шесть месяцев после ареста суде Дронов полностью признал себя виновным и был приговорен за измену Родины к высшей мере наказания – расстрелу.
Приговор был приведен в исполнение. Дронов не просил снисхождения и заявил в своем заключительном слове, что знал, что так и кончится его жизнь и что похоронят его без креста, как предателя, в общей могиле. Только он думал, что кончится все значительно раньше.
В ГРУ был зачитан приказ о разоблачении еще одного «крота» и его расстреле. Затем последовал целый ряд оргвыводов. Самым неожиданным для всего личного состава главка был арест начальника управления кадров генерала Изуитова. Многие офицеры возмущались волной предательств в разведке. Но рыба гнила с головы и, по всей вероятности, пора было менять воду в «аквариуме».
И кто мог предполагать тогда, что нас ждут новые предательства на самом высоком уровне, несравнимо большие по масштабам и мерзости…
