Ознакомительная версия.
Россия, Россия, Пожарский постоянно твердит о ней, нуждающейся в защите от супостатов, об элите, обязанной хранить своё нажитое «добро» и любой ценой противостоять хаосу. Между тем, Россия «Статского советника» – не очень-то приятная страна, за вычетом нескольких интерьеров и пейзажей. В ней нет ни детей, ни животных (только лошади – возить персонажей), ни трудового народа, ни интеллигенции, ни церквей, ни воинов, ни влюблённых. Это страна безумных мужчин неопределённого рода занятий, с удовольствием ненавидящих и истребляющих друг друга. Женщинам (обворожительная Жюли– Мария Миронова, свеженькая нахалка Литвинова– Эмилия Спивак и замороженная, скрытно пламенная Игла – Оксана Фандера) остаётся помогать им в этом, в сущности, нехитром деле. Кого тут хранить, что защищать? Нет у России никаких «интересов», а есть куча азартных игроков, готовых разнести в клочья что угодно. Да пропади они пропадом – человечество ничего не потеряет, избавившись от этих полоумных. Когда в ходе действия возникает вор Козырь (Машков – мастер на такие роли), становится очевидно, что русская агрессия не нуждается в оправдательных идеях. «Не пузырься, революция! Налёт – дело фартовое!»– смеется разбойничек. И жизнь в России – дело фартовое, и кино – дело фартовое, чисто энергетическое, можно сказать. А потому Михалков, хранитель стратегического запаса русской энергии, смотрится здесь победителем. Красиво печальному, чуть увядшему как срезанный бутон Пришельцу из иномира остаётся грустно посмотреть на происходящее и меланхолически обронить: «Зло пожирает само себя».
Закон есть закон, и он исполнится в точности – мужчины истребили друг друга, зима продолжается, Некто в чёрном снова шествует по холодной пустоте. Приклеенный финал, когда Фандорин, уже резко отвергнувший служение безумной российской государственности, вдруг соглашается вернуться к прежним обязанностям, остаётся бесполезным, да и играет в нём Меньшиков точно через силу. Игрушечный драйв закончился, милый вздор растаял, аппетитные нарезки кадров с красотками, обедами, выстрелами, лошадками, взрывами, паровозами, мундирами и пр. закончились, и что осталось в памяти? Михалков и пустота.
2005 г
Половину 2002-го года, проведенную Россией на международной арене, можно счесть довольно-таки кислой – и Олимпиада не задалась, и футбол не вышел, и в Каннах за «Русский ковчег» приза не получили. Внутри отчизны тоже невесело – цены на бензин (и, стало быть, на все) растут. По телевидению при этом нас убеждают, что никакого сговора нефтяных корпораций нет, и не может быть. Так я вам и поверю. Цены вообще-то не лебеда и сами не растут, а сговор нефтяных магнатов – величина постоянная. Я еще три года назад, начиная писать в «Пульс» предупреждала отечество, что нефтяная цивилизация веселыми ногами идет в пропасть и нас всех ведет туда же. Нефть – зло, и неужели теперь, когда гибнет Каспий, это все еще дискуссионно? В сфере духа – никаких успехов: русскую идею Глеб Павловский так и не отыскал, а Никита Михалков отыскал для себя, но не может сформулировать для всех, вот и живем, как тушканчики – без идеи. Так поскачем, сяк поскачем. Хотя идей вообще-то пруд пруди. Не понимаю, отчего никто не идет на выборы с простыми и здоровыми лозунгами, например: «Петербург – без комаров!» Я за политика с такой платформой проголосовала бы из чистого любопытства – а вдруг.
Хотя подозреваю, что жизнь царства паразитов устроена хитро, и никаким насилием с нею не справишься. Приведу в качестве примера свой исторический опыт взаимоотношений с паразитами. Я родилась в 1958-м году, в известном «поповском» доме на Семнадцатой линии Васильевского острова. Тогда в коммунальных квартирах царил хитрый, могучий, осторожный и всепроникающий клоп. Клоп таился в диванах и кушетках, сидел за обоями, беззвучно ожидая своего часа. О его живучести ходили легенды. Даже Владимир Маяковский в пьесе «Клоп» счел, что сия тварь способна дожить до светлого коммунистического будущего. Видимо, связь клопа с коммунистическими идеями существовала въявь, поскольку ближе к закату империи клоп начал исчезать без всяких понятных причин. Эпоху от перестройки до начала 90-х можно счесть самой антипаразитической. В начале же 90-х в стране возникла кратковременная и ужасная эра вшей. Активные и бессмысленные, как демократы первой волны, вши носились туда– сюда по руинам империи, нападая на самых беззащитных – детей и женщин. Тогда мы узнали слово «педикулез», и, не прошло и двух лет, как в аптеках стал продаваться лечебный шампунь, но вшей к тому времени уже не стало. Объявилось нечто совсем странное – мельчайшие черные муравьи. Они очень терпеливо и трудолюбиво шли куда-то цепочкой и были, пожалуй, самым обаятельным моментом загадочной истории паразитов в России. Не бегали, не кусались, не суетились – тащили какие-то микрокрошечки, надеясь обустроить со временем свой муравейник. С ними даже не боролись, они пропали сами, как честные люди в политике. А в Петербург прибыли тараканы и комары.
Таракан – паразит не местного масштаба. Таракан – космополит. Недаром Сергей Довлатов писал, что таракана узнал только в Америке, в Ленинграде их не было. Что символизирует собой таракан, не ясно. Может, наступление времени мелкой корысти, мещанства, царства материальных расчетов, всеобщей торговлишки? Рыночную экономику? Во всяком случае, вместе с отвратительным на вид, но исключительно мирным тараканом появился проклятый Комар.
Комар был мне прекрасно известен по ежегодному отдыху на Карельском перешейке. Злобный и веселый финский комар, с его ясной вампирской психологией, был необходимым дополнением к дымчатым красотам севера. Он словно сторожил таинственные финские леса и болота, взымая дань крови с людишек, нарушающих покой божественной природы. Он летал, свободный и гордый, повсюду, ничуть не стремясь в жилища. Его поведение было, можно сказать, разумно. Этот вменяемый кровосос не идет ни в какое сравнение с популяцией придурочных маньяков, терзающей нас уже несколько лет. Квартирный питерский комар, мерзкий достоевский психопат, вообще непонятно чего хочет. Он появляется ниоткуда, воет, как прищемленный черт и бесится в воздухе, как привидение. В отличие от своего загородного брата, городской комар бледен, тощ и невменяем. Ему даже ведь и не кровь наша нужна, а наша капитуляция, наши крики и проклятия. По-моему, комар питается нашими психическими излучениями, как это делают мелкие демоны. Он нас терроризирует, и он же нас ненавидит! Нет ни одного существа в природе, которого я невзлюбила бы с такой силой, как этого нувориша. Сколько паразитической индустрии вырастила эта демоническая гадина! На рынках появился целый стенд средств борьбы с комаром, вызывающий подозрение – не лоббирует ли кто существование этой твари, приносящее кое-кому немалый доход? Не лежат ли где с простреленными головами ученые, открывшие способ полного уничтожения городского комара? Вообще – кому это нужно? Комары – кто они?
Не знаю. Терзаюсь смутными подозрениями. Но говорю со всей возможной серьезностью – проголосую за любого, кто пообещает извести питерского комара. Много паразитов может вынести русский человек, но эти паразиты должны быть молчаливы. А вот который тебя жрет, да еще при этом воет, да еще на борьбу с собой требует бюджета – того должна постигнуть злая кара.
Впрочем, из русской истории ясно: на смену комарам может придти нечто такое, что комариная эпоха покажется нам раем. Чего доброго, может, мы и вздохнем когда с печалью – дескать, это еще при комарах было!
июль 2002 г.
– Алло, барышня, дайте Кремль. Кто говорит? Петропавловская крепость говорит. Как это – по какому вопросу? По личному вопросу. Барышня, я вам петербургским языком говорю: Кремль. Срочно. Вызывает Петропавловская крепость. Ах, он мне перезвонит в течение дня? А ураган завтра в центр своего Лужковграда он не хочет? Могу организовать по старой дружбе. Да. Жду.
Ну, привет, что ли. Как поживаю… А ты будто не знаешь, как я поживаю. Это твои воры тебя каждый день вылизывают, а я как стояла ободранная, так и стою. Да уж, конечно, «все равно красивая». Как иноземцам пыль в глаза пускать – так я тебе Петрушечка-душечка, а по будним дням – так «в рабочем порядке». Что-что? Ты обо мне думаешь? Башни твои бесстыжие! Когда ты обо мне думал-то? Ты мной только хвастаться любишь – вот, мол, что у меня за чудо есть, а какое право ты, старый хрен, на это имеешь? Ты меня придумал? Ты меня строил? Всю дорогу завидовал и вредил. Уж не знаю, что за любовь такая. Вот какой мне толк от твоей любви? Денег дал на юбилей? Так я тебе три года талдычила, что все упрут. Все и уперли.
Интересное дело – ты претендуешь на то, чтобы управлять громадной страной, и не можешь остановить многолетний разгул казнокрадства в крупнейшем и славнейшем городе? А на кой тогда ты вообще нужен, милок? Давай я тогда свистну оставшимся в Питере мужичкам, мы организуем какие-нибудь отряды гражданской самообороны и будем жить своим аулом. Объясни тогда, в чем смысл нашего союза. Чем ты можешь распоряжаться, если ты ничего не контролируешь? Почему ты не вмешался два года назад, год назад, когда я кричала как раненая птица, умоляла тебя остановить грабеж? Вот как. Кремлевские тайны, значит. Нетелефонный разговор… Понятно. Потерпеть до выборов? Скоро все переменится? Да вот как раз об этом я и хотела потолковать.
Ознакомительная версия.
