Трумэн (Джим Кэрри): И что – все было ненастоящее?
Кристоф (Эд Хэррис): Ты был настоящий. И поэтому на тебя так приятно было смотреть.
«Шоу Трумэна» (The Truman Show, 1998) Сценарий Эндрю Никкола Режиссер Питер Уир
Наблюдая за пьяными гостями на банкете в честь воссоединения с Сином, Чхве припомнила трагическую историю народной актрисы. Вот в какой мир они оба ныне вступали.
Син сидел по правую руку от Ким Чен Ира. Тот со старшим говорил любезно и учтиво, чуть ли не сокрушенно. Любимого руководителя всю жизнь баловали, он всегда получал все, чего хотел, и, надо думать, лишь редкие переживания волновали его своей новизной. Наверняка то было одно из них. Среди его знакомых Син Сан Ок был первым кинорежиссером мирового масштаба – Ким Чен Ир видел, любил и ценил все его фильмы – до того, что счел Сина достойным стать северокорейской звездой.
– Пожалуйста, простите за театральность, господин Син, – блестя глазами, сказал Ким Чен Ир. – Мне жаль, что я причинил вам столько страданий.
Он взял руку Сина, переложил себе на колено и пожал. Не успел Син открыть рот, Ким Чен Ир продолжил:
– К госпоже Чхве никто и пальцем не прикоснулся. – И затем, возвысив голос, обратился к остальным гостям: – Я вам вручаю ее ровно такой же, как была! Мы, коммунисты, чисты, господин Син. Не так ли, товарищи?
– Да, господин! – хором гаркнули гости и разразились аплодисментами.
– Будем верны нашему любимому руководителю! – заорал какой-то человек – позднее Син узнал, что это главный редактор партийной газеты «Нодон Синмун». Все за столом подхватили тост и выпили.
– Ударный труд ради общего дела! – завопил кто-то другой, пока вновь наполнялись стаканы.
Тост следовал за тостом, и вскоре Ким Чен Ир объявил «алкогольную атаку», одну из своих любимых салонных игр: гостям полагалось заглатывать дозу за дозой, после каждой выкрикивая верноподданнические лозунги. Непьющий Син решил, что уклоняться немудро. Прозорливое решение – Ким ценил мужчин, умеющих пить, полагая это признаком силы и самоконтроля. Какой же ты мужчина, если неспособен пить коньяк? Все вокруг наливали Сину выпить и хлопали его по плечу. Гён Хи, младшая сестра Ким Чен Ира, которую тот яростно оберегал еще с детства, когда младший брат Шура утонул в садовом пруду, подлила Сину спиртного и тихонько сказала:
– Пожалуйста, помогайте моему брату.
Ее бокал тоже часто приходилось освежать: она дожила до ранних стадий тяжелого алкоголизма, который впоследствии помешает ее партийной карьере и погонит ее искать спасения в китайской реабилитационной клинике.
Бесконечные тосты вылились в многочасовые возлияния. Оркестр играл южнокорейские эстрадные песни (официально запрещенные) – Сии, который за все эти годы в Северной Корее слышал только военные марши и гимны великому вождю, очень удивился. Иногда гости победоносно подпевали: «Они пели не потому, что им нравились южнокорейские песни, а потому, что считали Юг своим», а значит, им принадлежала и музыка Юга.
От коньяка Сина повело. Он глянул на Чхве – та улыбалась и болтала с соседями. Держалась она непринужденно – можно подумать, она здесь своя. Подыгрывает Ким Чен Иру и его прихвостням, подумал Син. Или ей окончательно промыли мозги? Может, им затем и не давали видеться столько лет? Ее перевоспитали, велели разузнать, что он думает на самом деле? Накатила паранойя; Сина мутило. Хорошо бы прилечь.
По счастью, вечер, похоже, близился к концу. Впрочем, любимый руководитель внезапно повернулся к Сину и спросил:
– Может, посмотрим кино? Что скажете?
Ким, Син, Чхве и еще несколько человек перешли в маленькую просмотровую, где посмотрели пару пропагандистских короткометражек. Кино закончилось минут через двадцать, и все вернулись в зал, где вечеринка обрела второе дыхание. «Еда, питие, пение и танцы продолжались до трех ночи», – вспоминал Син; затем Ким Чен Ир вдруг заметил, что Син совсем вымотался. Хозяин подозвал какого-то человека – потом выяснилось, что это Чхве Ик Кю, наставник по кино и будущий сослуживец Сина.
– Отошлем наших голубков домой, – сказал Ким Чен Ир. – Проводи их к моей машине.
Ким Чен Ир дошел до «бенца» вместе с ними. Син и Чхве притихли. Чего от них теперь ждут? Чхве Ик Кю забрался на водительское сиденье. Син открыл заднюю дверцу. Ким, смеясь, прозрачно намекнул:
– Раз у вас сегодня особый день, отправляйтесь на свое брачное ложе и отдыхайте!
И затем Сина с Чхве отвезли на самую первую виллу, где поначалу держали Чхве, – в вульгарный дом, поросший люстрами. Они распрощались с Чхве Ик Кю и поднялись в роскошную спальню; на кофейном столике – коньяк и корзина с фруктами. Едва закрылась дверь, Чхве объявила:
– Милый, если ты меня не любишь, будем спать в разных комнатах. Ты только скажи сразу.
Син посмотрел на женщину, которую столько лет обожал. Он любил ее с первой минуты, жил, спал и работал с ней чуть ли не всю свою взрослую жизнь. Но, как он признавался позднее, гордость не позволила ему «просто сказать: „да, я тебя люблю”». Он лишь улыбнулся. Чхве поняла. Он шагнул ближе, обнял ее. Так они и постояли, ни слова не говоря.
Наконец Чхве отстранилась и вгляделась в него:
– Где ты был? У тебя совсем другое лицо.
– Я тебе постепенно все расскажу, – пообещал Син. – А ты как?
– Я тебе постепенно все расскажу, – эхом откликнулась она. – Только я не знаю, с чего начать.
– Милая, ты какая-то немножко странная… – рискнул Син, заглянув ей в глаза. – Тебе… промыли мозги?
Вслух прозвучало идиотски. Чхве расхохоталась. Удовлетворенно, кокетливо улыбнулась:
– Ты подумай, кинорежиссер не распознаёт актерскую работу, – поддразнила она.
«Я ее недооценивал, – позже говорил Син. – Она была великая актриса – и в кадре на Юге, и за кадром на Севере».
Оказаться вместе, в одной комнате – какое счастье. «Нам столько всего нужно было друг другу рассказать», – вспоминал Син. Опасаясь, что комнату прослушивают, а разговоры записывают, они ушли в ванную, до отказа выкрутили краны и заговорили шепотом. Поведали друг другу, как прожили последние годы, обменялись трагическими повестями. Узнали, что их похитили на одном и том же грузовом судне, практически с одного пляжа. Чхве выяснила, что Син жил на одной вилле всего за несколько недель до нее. Она пересказала ему историю казни народной актрисы У Ии Хи. Они внимательно вглядывались друг в друга – прикидывали случившиеся перемены, масштаб травмы, глубину идеологической обработки.
Одна реплика Чхве застряла у Сина в мозгу и крутилась там, пока он не заснул.
– Милый, – сказала Чхве, – раньше мы с тобой играли и ставили чужую жизнь. Теперь давай по-умному сыграем и поставим свою.
Деваться некуда – надо как-то жить. И каждый день тщательно планировать побег. Только это и важно.
Вообразите на миг, что милостью божьей – или волею жребия, если угодно, – вы родились и выросли в Северной Корее. Скорее всего, семья у вас не из элиты, сонбун у нее нейтральный или неблагонадежный, и живете вы не в Пхеньяне, а в суровой гористой глуши. В два года вас отдали в революционный детский сад, а затем в группу дошкольного воспитания, почти весь день вы проводите там, а не дома, и воспитатели – ваши главные наставники и авторитеты. На полках в игровой комнате – игрушечные пистолеты и ружья, а рядом плакат в рамочке: ясноглазые детишки атакуют истекающего кровью американского солдата.
Детский сад и дошкольная группа отнимают по четырнадцать часов в день – как правило, шесть дней в неделю. С малых лет вы зубрите лозунги – «Дело партии воплотим в жизнь» или «Мы – боеприпасы на защите великого вождя!» – и учитесь называть старшего Кима «великим вождем дедушкой Ким Ир Сеном», а затем «великим вождем товарищем Ким Ир Сеном». Его сына вы зовете «любимый руководитель товарищ Ким Чен Ир». Год дошкольного образования, четыре года в начальной школе и шесть – в средней. Вас одевают в форму военного фасона. Все эти годы вы зубрите подробную биографию Ким Ир Сена. (С конца 1980-х вы к тому же изучаете жизнь Ким Чен Ира, и учителя рассказывают вам, как он рос идеалистом, лазил по деревьям, желая поймать радугу, и был таким праведником, что и впрямь ловил.) Вам говорят, что ваша пища – подарок великого вождя, за нее надо благодарить. Вы учите арифметику, складывая, вычитая и умножая количество мертвых американских солдат или яблок, украденных у крестьянина проклятыми японцами; вы учите спряжения, твердя: «Мы боремся с янки. Мы боролись с янки. Мы будем бороться с янки»; вы постигаете историю, наизусть читая официальные жизнеописания Ким Ир Сена. Чтению вас учат по рассказам о героях революции, сражающихся с японцами, или страшным историям про янки – вам не велят звать их «американцами», только «янки», «псы янки», «империалисты янки» или просто «длинноносые», – и вы распеваете популярные детские песенки, например «Пристрели негодяя янки» («Наши враги – американские гады / Они зарятся на прекрасную Родину нашу / Я своими руками соберу автомат / И их всех застрелю, пиф-паф!»)
