Тифлис, через который протекает река Кура, с севера защищен обрывистой горной стеной, которая, несомненно, является главной причиной жары, царящей в городе летом. Поэтому те местные жители, кто может, кроме городского имеют для жарких периодов второе жилье, расположенное на несколько тысяч футов выше. Его они в это время оставляют лишь в крайнем случае, если дела требуют их присутствия в городе. Сам Тифлис состоит из двух четко различающихся городов: верхнего, европейского, и нижнего, азиатского. Европейский Тифлис гордо называет себя «азиатским Парижем» или более скромно заявляет, что он первый претендент на этот титул после Калькутты. Он и в самом деле обладает вполне европейской внешностью, а проживают здесь в основном русские и западные европейцы. В этой части города расположены императорская резиденция, театр и все административные здания. Соседний же город как по виду, так и по населению чисто азиатский. Причину, почему эта местность была заселена еще в старозаветные времена, несомненно, стоит искать в знаменитых горячих источниках, которые для жителей Востока имеют даже большее значение, чем для европейцев.
Дальнейший наш путь – из Тифлиса в Акстафу[201] – проходил по очень хорошей дороге. Там начиналась простиравшаяся до самого Каспия степь, по которой уходили две дороги: одна через Елизаветполь в Баку, другая – к Гокчскому озеру и далее в Персию. Учитывая жару, мы решили выехать верхом очень рано, в три часа пополуночи. Против этого резко выступал начальник почтовой станции, боявшийся возможного нападения какой-то местной шайки, орудовавшей в этих местах и делавшей путешествие небезопасным. Русскому правительству даже сейчас не удается полностью справиться с бандитизмом на Кавказе. Степные татары и горцы, несмотря на строгость наказания, никак не могут отвыкнуть от этого прибыльного занятия. Совсем недавно, летом этого, 1890 года, когда я хотел с женой и младшей дочерью в третий раз посетить Кедабек, нам передали сообщение, что недалеко от наших рудников орудует банда разбойников. Для защиты от них руководству пришлось принять самые строгие меры.
Корни такой неистребимой хищнической склонности кавказских племен следует искать в древних обычаях, привычках и чувствах населения страны, в которой ношение оружия до сих пор является знаком мужской гордости. Разбой здесь расценивается скорее как запрещенный вид спорта, чем как преступление. Как средневековый рыцарь не считал для себя унизительным и порочащим честь делом отнять на большой дороге у встречного торговца его товар или содрать денег с прохожего, так и современный кавказский абрек или татарин скачет на своем быстром коне по степям и лесам, подбирая и отбирая все, что может подобрать и отобрать. Такое часто случалось и в Кедабеке, где татары считались самыми лучшими и надежными работниками. Они старательно трудились в течение многих лет почти без перерывов, поскольку почти все принадлежали к мусульманской секте шиитов, имеющей лишь один праздник в году и не признающей воскресенье. Но как только у них набиралось достаточно денег для покупки коня и оружия, они внезапно исчезали. Иногда исчезнувшие через некоторое время возвращались. Всем было понятно, что это время они предавались разбою, но это не мешало им вновь превращаться в прекрасных и послушных рабочих, когда им не везло в разбое или когда по каким-то причинам у них пропадала к этому охота.
Предостережения акстафского почтмейстера оказались не настолько сильны, чтобы убедить нас изменить планы. Прохладной звездной ночью мы продолжили свой путь на почтовых лошадях, доверяя нашим надежным, полностью заряженным револьверам, которые из предосторожности не выпускали из рук. На меня известие о разбойниках произвело сильное впечатление и убило всякую охоту ко сну, зато Вальтер так и не смог справиться с усталостью и уже вскоре спал сном праведника. Внезапно из окна, расположенного в нашей небольшой карете со стороны сидевшего рядом с кучером слуги, раздался громкий крик: «Разбойники!» В то же время я разглядел в предрассветных сумерках несущийся галопом прямо на нас светлый силуэт. Крик разбудил брата, и он без промедления разрядил свой револьвер в бывшего уже совсем рядом с нашими лошадьми и пронзительно кричавшего человека. К счастью, он ни разу не попал. Подъехавший оказался не разбойником, а простым армянином, боявшимся бандитов и решившим найти у нас защиту. Армян на Кавказе считают удачливыми и умными торговцами, не обладающими достаточной смелостью, и по этой причине вооружающимися всегда, как солдаты во время войны, до зубов. Как мы поняли, банда грабителей, о которой он вопил, существовала лишь в его воображении, однако фантазия эта чуть не стоила ему жизни. Причем вина за это целиком лежала бы на его плечах, поскольку по кавказским обычаям к путешествующим ни в коем случае нельзя приближаться таким бешеным галопом.
Вскоре после этого небольшого приключения мы стали свидетелями замечательного природного явления. Над степным горизонтом внезапно вспыхнуло яркое светило. Оно испускало разноцветные играющие лучи, но, судя по неподвижности, это был явно не метеор. Мы долго не могли понять природу явления, по яркости свечения сравнимого разве что со спускающейся на парашюте цветной сигнальной ракетой. Однако вскоре свет начал слабеть, и светило постепенно превратилось в простую, хотя и довольно яркую звездочку. Это была Утренняя звезда, восходящая Венера, так удивительно увеличенная и раскрашенная степным туманом, поднимающимся в тех краях над землей незадолго до восхода солнца.
На ночлег мы остановились в швабской колонии Анненфельд[202], расположенной у подножья крутого склона горы, выходящей к кедабекскому руднику недалеко от Куры, в очень плодородном, но нездоровом месте. Хотя правильнее было бы сказать «располагавшейся», поскольку несколько позже колонисты покинули эту территорию и построили новую деревню, примерно на 500 футов выше по склону горы. На Кавказе существует несколько подобных швабских колоний. Если не ошибаюсь, шесть или семь, причем одна из них – в Тифлисе. Происхождением своим они обязаны глубоко верующим лютеранам из Швабии[203], которые, сплотившись в небольшие группы, в начале этого столетия покинули родное отечество. Через Австрию и Россию они пытались пройти в Землю обетованную, в которой, по словам лидеров, их ждали все земные и небесные радости. Русское правительство тогда было сильно заинтересовано в заселении Кавказа хорошими немецкими крестьянами-виноградарями, поэтому их остановили и предложили сперва отправить в Иерусалим небольшую делегацию, которая должна была выяснить, есть ли там для швабов свободная территория. Когда делегация спустя долгое время вернулась, ее представители сообщили своим товарищам, что в Земле обетованной их никто не ждет, и вообще, идти туда не стоит. Русское правительство тут же подсуетилось и предложило немцам взять безвозмездно столько земли на Кавказе, сколько они смогут освоить. Они поселились там, на юге России, оставаясь при этом все теми же добрыми швабами, какими были до эмиграции. Для путешественника это большой сюрприз – встретить в этих краях настоящие швабские обычаи и настоящий швабский язык. Создается впечатление, что тебя моментально и незаметно перебросили в обычную шварцвальдскую деревню с ее типичными улицами, домами и крестьянами. Мне тогда трудно было понять их диалект, так как я был с ним совершенно не знаком, не то что сейчас, после того как уже 20 лет живу в браке с настоящей швабкой. Хотя, наверное, и сейчас мне было бы не многим легче: даже один коренной шваб говорил мне, что он с трудом понимает этих колонистов, поскольку они говорят на том языке, на каком говорили 100 лет назад, в то время как настоящий швабский сильно изменился за это время. Обычаи их со времени эмиграции также ничуть не изменились. Они как бы законсервировались, застыли во времени, стараясь противостоять любым изменениям.
Вместе с тем такое «окаменение» национальных языков и обычаев, складывающееся в одну причудливую мозаику, кажется, вообще характерно для Кавказа и составляет одну из его особенностей. Кроме крупных, разделенных народностей здесь существует еще множество маленьких племен, населяющих обычно далекие, труднодоступные высокогорные области или, напротив, глубокие лощины. И все они также сохранили свои, совершенно отличные от соседских, языки и обычаи практически в том же виде, в каком они были еще в стародавние времена. Кроме того, здесь существует множество поселений российских раскольников, свезенных сюда со всех концов империи из-за их отказа поменять веру. Они живут в нескольких больших селах и так же строго в течение вот уже более полувека блюдут свою старую религию, язык и обычаи. Наиболее многочисленными из них являются духоборы и молокане, которые так же, как и швабы, строят свои религиозные воззрения на собственном толковании некоторых фрагментов и изречений из Библии. Несмотря на фанатизм, все они прекрасные работники и очень порядочные люди. Молокане почти сплошь прекрасные ремесленники, в основном столяры, духоборы же, напротив, замечательные крестьяне и ямщики. Одна такая большая колония духоборов располагалась рядом с Кедабеком, и это было для нас очень удачным соседством. Только один раз в год эти люди прекращали работать. Это случалось, когда их матка, переходившая из одного села в другое, устраивала там, куда пришла, религиозное празднество, во время которого празднующие отдавали, на наш взгляд, слишком большую дань земным благам и чувствам. Хотя, возможно, делалось это для того, чтобы лучше дать понять людям, какая бесконечная радость ожидает их на небесах.
