Сломив сопротивление врага, мы погнали его на запад. Остался позади Шебекинский лес и дуб со смотровой площадкой наблюдательного пункта…
Ветераны единодушно решили побывать там, где находился НП дивизии и, конечно же, найти тот дуб. Но кто–то сказал, что опушка Шебекинского леса давно вырублена и засажена молодыми деревьями. Что ж: время берет свое, меняется лицо земли. Появились новые лесные массивы, пролегли новые дороги. Не устоял, конечно, перед временем и дуб–ветеран.
И вдруг красные следопыты отряда «Наследник» Крапивненской восьмилетней школы сообщают: жив тот дуб! Из писем участников боев они узнали о славной истории лесного исполина и решили его разыскать. Поспели вовремя: лесничество как раз начинало плановую вырубку всего участка. Немало пришлось поволноваться пионерам и их руководителю заслуженной учительнице Марии Федоровне Линник, чтобы спасти славное дерево. Памятный дуб был оставлен.
И вот в сопровождении двенадцатилетнего Саши Беляева, светловолосого, веснущатого красного следопыта, мы едем на бывший дивизионный НП. Генерал–майор Юрков, который капитаном не один день провел на том дубе, старается скрыть за шуткой охватившее его волнение:
— Может, это совсем не тот дуб, а, Саша? Ведь там их было много.
— Нет, тот! — настаивает следопыт. — Мы с Марией Федоровной все проверили!
— Ну, если так… — соглашается старый воин, хотя все же сомневается.
Машина петляет лугами, выскакивает к зеленому полю ранних хлебов, ныряет в тоннели лесных просек. Мы с генералом Юрковым внимательно всматриваемся в местность. И почти ничего не узнаем. Не заблудился ли наш следопыт? Но Саша уверенно показывает дорогу. Наконец машина выехала на широкую поляну, и нашему взору как–то сразу открылся одинокий дуб–великан. Да, это был он! Среди густых зарослей малинника и терновника возвышался толстый ствол кряжистого дерева, покрытого сухой корой. Во многих местах она отстала, и там видны были следы осколков. По стволу вверх вела лестница из железных скоб, а высоко, между ветвями уже поредевшей, но еще достаточно густой кроны, виднелись перекладины бывшей смотровой площадки. На одной из ветвей висела красная повязка: знак красных следопытов, взявших под охрану дуб–ветеран, который стал свидетелем незабываемых боев.
От имени ветеранов дивизии мы с генералом Юрковым объявили красному следопыту Саше Беляеву благодарность. Строго сдвинув брови и вытянув руки по швам, пионер четко ответил:
— Служу Советскому Союзу!
В тот день Нам пришлось пережить еще один памятный момент. Мы возвращались из Шебекинского леса дорогой, у развилки которой состоялся митинг. Еще издали заметили на высоком постаменте 160‑миллиметровый миномет — памятный знак воинам 7‑й гвардейской армии. Вспомнилась еще одна история. Дело в том, что памятный знак стоял именно на том месте, откуда вела огонь минометная батарея, в которой служили Сергей Петрович Неделя и его грузинский друг Илья Ростомович Джамиашвили.
Встретив Неделю на митинге, Джамиашвили после крепких объятий и похлопываний по плечу пригласил бывшего минометчика:
— Поедем со мной, дорогой! Еще одного друга встретил! Пошли, познакомлю…
Подошли к памятнику.
— Наверх гляди! — показал Джамиашвили на миномет. — Понимаешь, кажется, он! — заговорщически шепчет Илья Ростомович. — Примета есть: у нашего вмятина от осколка на трубе…
Ветеран осмотрелся, не видит ли кто, и с трудом, не без помощи однополчанина, взобрался на пьедестал. Долго и внимательно осматривал миномет, нашел несколько вмятин. Затем тихо слез, вытер пыль на новом костюме.
— Не–ет, не он. Забыл номер миномета. Но точно: не наш. А жалко…
Сейчас у памятного знака гвардейцам стоял почетный караул.
Жаркий июльский полдень дарил жиденькую тень от высоко поднятого на пьедестал миномета. Здесь час назад в чистом поле побывали участники боев, провели короткий митинг. И все это время по четырем углам памятника, взметнув руки в салюте, стояли два мальчика и две девочки в красных галстуках. Почетный караул. Он менялся через каждые десять минут.
Директор школы Алексей Николаевич Шамраев рассказывал, что дети очень ждали этой встречи с ветеранами. Весь год шла в классах борьба за право нести почетный караул у памятников славы.
Увидев машину, подхватились красные галстуки и мгновенно стали по углам пьедестала, вскинув руки в салюте. Мы вышли из машины. К нам подбежала девчушка, зазвенел тонкий голосок:
— Пионеры отряда «Наследник» Маслопристанской средней школы несут почетный караул у памятного знака отважным артиллеристам 7‑й гвардейской армии…
Мы с генералом Б. П. Юрковым, торжественно приложив ладони к виску, приняли рапорт. Затем я приказал:
— Почетный караул разрешаю снять! Всем караульным объявляю благодарность за отличную службу!
И раздалось в ответ девять звонких детских голосов;
— Служим Советскому Союзу!
Уже в машине генерал Юрков заметил;
— Кто хранит память о прошлом, заботится о будущем. Уверен — эти пионеры станут достойной сменой тех, кто воевал в этих краях.
Я подумал о том же.
Есть память, которой не будет забвенья,
И слава, которой не будет конца.
Р. Рождественский
Священна земля, политая кровью в боях за Родину. Каждая пядь дорога и памятна ее защитникам. Проходят годы, десятилетия, на полях битв давно уж колосятся хлеба, а ветераны не забывают заветных мест, со всех концов страны едут поклониться полю ратной славы.
Пропахшая порохом сражений сталинградская земля… Сюда, в поселок Привольное, близ станции Абганерово, съехались участники былых боев. Через многие годы они собрались здесь, чтобы снова увидеть эту святую землю, поклониться могилам павших товарищей.
Зал просторного клуба поселка до отказа заполнили местные жители. На празднично украшенной сцене, в президиуме сияют разноцветьем боевых наград убеленные сединой ветераны. Из зала на них смотрят сотни восторженных, глаз. Это глаза их сыновей и внуков.
Много в тот день довелось ветеранам услышать теплых приветственных слов. Но более всех запали в душу слова пожилой колхозницы, вручившей дорогим гостям пышный пшеничный каравай, зерно для которого было выращено на поле, где летом сорок второго года шли жаркие бои с врагом.
В те дни почерневшая от пороха и дыма, испепеленная жарким пламенем земля стонала от разрывов снарядов и бомб. Немало сил пришлось вложить, чтобы вернуть к жизни израненное войной поле. И вот теперь мать–земля щедро отплатила людям за их тяжкий труд.
— Все может наша земля, — обратилась к ветеранам колхозница. — Одарить хлебом и напоить студеной водой, Удивить красотой и порадовать несметными сокровищами. Может земля и защитить человека: немало жизней сохранила она, спасая солдат в окопах и траншеях от вражеских пуль и осколков. Одного лишь не может земля — защитить самую себя от захватчиков. Спасибо вам, дорогие ветераны, за то, что в трудную годину с честью отстояли родную землю!
Слушая теплые приветствия выступавших, каждый из ветеранов вспоминал ту пядь земли, которую самоотверженно защищал, не щадя своей жизни. Ведь линия обороны рот и батальонов, полков и дивизий, всего Сталинградского фронта состояла из окопов и траншей. А рубеж солдата иногда равнялся одному метру, но этот метр нужно было отстоять!
За двести дней и ночей непрерывных боев немало пришлось сменить окопов и позиций воинам 29‑й стрелковой, затем 72‑й гвардейской дивизии прославленной 64‑й, впоследствии 7‑й гвардейской армии. С начала Сталинградской битвы и до конца войны дивизия бессменно находилась в составе этой армии, почти ни разу не была во втором эшелоне, не выводилась в тыл на отдых.
Более 18 тысяч солдат, сержантов и офицеров дивизии награждено боевыми орденами и медалями; тридцати наиболее отличившимся присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
Много лет спустя на одной из встреч наш командарм М. С. Шумилов так сказал о воинах дивизии: «Как командующий я всегда ценил высокие боевые качества 72‑й гвардейской, ее способность выполнять задачи в сложной обстановке. Верил в беззаветную преданность Родине ее солдат и командиров. Ведь они прошли огненное горнило Сталинграда. Поэтому дивизия и находилась всегда на направлении главного удара армии».
И вспомнился мне август давно минувшего сорок третьего года. Тогда наша дивизия, оставив позади усеянные металлом белгородские поля, начала освобождение Украины, Каждый из нас много слышал о плодородной украинской земле. И больно было видеть заброшенные, поросшие бурьяном поля, изуродованные воронками бомб и снарядов. Лишь кое–где желтела жалкими лоскутками стерня. Тогда поле собирало иной урожай — урожай военной страды.
