Сигнал поступал за сигналом. Над гладкой поверхностью внешне корректных отношений пробивались то тут, то там повадки профессиональных шпионов. Так становились явными неблаговидные намерения людей генерала Дроува.
Советские чекисты-контрразведчики, которые с первых же дней войны вели самоотверженную борьбу против агентуры немецко-фашистских разведок, забрасываемой через линию фронта по суше, воздуху и морским путем, не могли проходить мимо этих сигналов.
Почему усиливают шпионаж работники атташата? Вряд ли правительству США нужно знать, где находятся склады артиллерийских снарядов, базы запасных полков, центры формирования новых советских дивизий. До сих пор подобными сведениями интересовалась только шпионская агентура гитлеровцев. Военная тайна, особенно во время войны, — это военная тайна. Ее надо беречь не только от врагов, но и от друзей. Нет, чекисты не могли проходить мимо. Им пришлось отвлечь часть своих сил, чтобы тщательно, всесторонне, глубоко изучить эту, мягко говоря, недозволенную деятельность союзников, решительно ограничивать ее. Ведь не было никакой уверенности, что разведывательные данные, собираемые американцами в Советском Союзе, не попадут каким-нибудь путем в генштаб гитлеровского вермахта. Ведь в Вашингтоне, и даже в Пентагоне, было много, очень много друзей Германии.
Известно, что почти на протяжении всей второй мировой войны резидент ОСС (управления стратегической службы США) в Швейцарии Аллен Даллес (будущий директор Центрального разведывательного управления) поддерживал тесную связь с начальником гестапо Гиммлером через гестаповца князя Максимилиана Гогенлое и германского вице-консула в Цюрихе Ганса Гизевиуса, являвшегося по совместительству представителем гитлеровской контрразведки («Абвер») в Швейцарии. Недавно об этом рассказал черным по белому в своей книге «ЦРУ» американский журналист Эндрю Тэлли. Книга вышла в США в 1962 году.
Еще в годы войны советская разведка была прекрасно осведомлена о сомнительных связях Аллена Даллеса, о его попытках договориться с гитлеровской Германией. Именно поэтому чекисты были настороже. Им пришлось уделять самое пристальное внимание разведывательной деятельности сотрудников американского военного атташата в Москве во время войны. Ведь их долг — тогда и теперь — предотвратить удар в спину нашей страны. А такой удар мог быть нанесен в то время с помощью шпионов, имевшихся в стане наших союзников.
Деятельность генерала Саймона не вызывала тревожных сигналов. Он явно руководствовался указаниями своего президента, а не генералов «Джи-ту». Он понимал, какой огромный трудовой и военный подвиг совершает страна. Героизм советских людей на фронте и в тылу вызывал у него уважение. Советские люди, с которыми соприкасался генерал, чувствуя это уважение, дружественно относились к нему.
Без труда завел генерал множество знакомств. Советские люди самых различных профессий охотно беседовали с ним. Он легко сходился с людьми, быстро находил интересные темы для разговора. Благоприятное впечатление производило его знание русского языка, советской литературы. Советских людей располагал глубокий, неподдельный интерес американца ко всем сторонам жизни Советской страны, его искренние, дружелюбные мнения о наших военных усилиях, героизме солдат и офицеров на фронтах Великой Отечественной войны, советского народа.
По роду своей работы генерал общался со многими офицерами Советской Армии, в том числе с такими, которые часто выезжали из Москвы на различные участки советско-германского фронта. Он и сам не раз бывал на фронте, особенно в дни, когда сражения развертывались недалеко от Москвы.
Из дружеских разговоров с советскими офицерами, как в Москве, так и на фронтах, Саймон черпал много полезных для себя сведений, в особенности о высоком моральном состоянии советских войск. Но он не пытался выведывать военные тайны.
Уже через несколько месяцев после приезда на работу в Советский Союз, вскоре после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой, Саймон направил в Вашингтон свой первый большой доклад.
Навык профессионального разведчика помогал Саймону быстро устанавливать неофициальные знакомства с рядовыми советскими людьми. В разговорах с ними он узнавал мнения народа. Эти мнения подтверждали и подкрепляли сведения, почерпнутые им в беседах с официальными советскими представителями. Генерал убеждался: в этой стране существует глубокое единство народа и его правительства, Коммунистической партии. Генерал понял, что эта особенность, невозможная в капиталистических странах, составляет органическое великолепное качество людей советского общества.
Часто Саймон выезжал за город на машине. Обычно он сам сидел за рулем. Отъехав километров 40—50 от Москвы, он поворачивал обратно и подвозил желающих до города. Иногда подъезжал к загородным остановкам автобусов и на хорошем русском языке предлагал подвезти двоих-троих ожидающих до Москвы.
Обычно не успевала машина дойти до города, как Саймон уже устанавливал дружеские отношения с некоторыми попутчиками. Нередко он приглашал их заходить к нему в гости.
Был у генерала и другой способ знакомства. Достав пару билетов в театр или на концерт популярных артистов, он приходил к театру за несколько минут до начала. Одетый в штатское, он начинал присматриваться к толпившимся у подъезда охотникам до «лишнего билетика». Выбрав из обширного «контингента» любителей театра наиболее «перспективного», он предлагал ему билет. Нередко избранными оказывались солдаты или офицеры, приехавшие в Москву с фронта в отпуск или в командировку, иногда — миловидные девушки или женщины, а то и молодые рабочие или инженеры.
Постепенно Саймон перезнакомился со множеством рядовых советских людей. Некоторые из них принимали его приглашения, заходили в гости — жил он не в посольстве, а в отдельном особняке своей миссии.
Гостеприимный хозяин, Саймон любил устраивать домашние концерты, радушно встречал гостей. Садился за рояль, почти профессионально играл Чайковского, Бетховена, популярные мелодии американских композиторов. У него была обширная коллекция пластинок. Среди них — драгоценные записи Шаляпина. Поставив «Вдоль по Питерской» или «Стеньку Разина» в шаляпинском исполнении, он включал звук на полную мощность. Гремел, сотрясая весь дом, голос великого русского певца.
С первых же дней его миссии в Москве в сознании Саймона шла напряженная борьба. Этот офицер американской армии, профессиональный разведчик помнил, конечно, чего требовало от него командование: искать людей, способных изменить своей стране, побуждать их к измене, вербовать, делать шпионами, с их помощью продолжать шпионскую работу. Но Саймон не мог заниматься вербовкой агентов в стане союзника, ведущего борьбу не на жизнь, а на смерть с общим врагом — германским фашизмом.
Честное начало взяло верх. Саймон нарушил приказ «Джи-ту». Он даже не пытался привлекать советских граждан к преступному тайному сотрудничеству с американской разведкой.
Все это может показаться парадоксальным: разведчик — и борьба двух противоположных начал, колебанья, раздумья. Но ведь еще Маяковский говорил, что «американцы бывают разные…» В Соединенных Штатах есть либеральная мыслящая интеллигенция. И среди офицеров попадаются там думающие люди.
Но мы еще вернемся к этому генералу. Обратимся к его коллеге по оружию военной разведки.
Муллард не хочет сражаться
Генерал Дроув был взбешен. Сидя за своим письменным столом, он снова и снова перечитывал только что расшифрованную телеграмму из Вашингтона от командования «Джи-ту». В телеграмме говорилось примерно следующее.
Сайм прислал через Хопкинса доклад, в котором на обширном материале доказывает неизбежность военного поражения немцев, хотя они все еще стоят под Можайском. Рекомендует усилить материальное снабжение по ленд-лизу, не затягивая решать проблемы непосредственного военного сотрудничества, готовить открытие второго фронта. Доклад произвел выгодное для русских впечатление на президента. Ускорьте подготовку материалов, опровергающих рекомендации Сайма, подтверждающих тезис военной слабости, деморализации на фронте и в тылу. Ускорьте развертывание агентурной сети, выполнение программы «Невод». Ждем ваши соображения и предложения.
Слова «через Хопкинса» означали, что генералам «Джи-ту» не удалось ни перехватить доклада, ни подвергнуть его «докторированию», то есть такой обработке, при которой выхолащивалось главное, основное, черное становилось белым, «да» превращалось в «нет».
«Этот Саймон хочет сделать из него, Дроува, круглого дурака! — с яростью размышлял генерал. — Ведь его, Дроува, рекомендации прямо противоположны предложениям Сайма. И все же Сайму удалось убедить президента пренебречь мнением его официального военного представителя и принять советы этого сентиментального русофила, который и попал-то сюда только потому, что людей, знающих русский язык, среди офицеров американской армии можно было тогда пересчитать по пальцам.
