На заседании Совета высших военно-политических руководителей страны, проходившего в императорском дворце 10 августа 1945 года, сразу после атомных ударов по Хиросиме и Нагасаки, решался извечный вопрос: «Что делать?»
Получив слово, Сюнроку Хата заявил:
– Вооружённые силы Японии имеют достаточно мощный Военно-Морской Флот, большое количество самолётов и сотни камикадзе, готовых отдать свои жизни за Родину, а также миллионную Квантунскую армию. Предлагаю вести войну до победного конца!
Помолчав секунду-две, он тихим голосом, словно оправдываясь, произнёс:
– Жаль, что наши прекрасные учёные-физики не смогли создать достаточно эффективное оборудование для обогащения урана, чтобы изготовить японскую атомную бомбу в назначенный срок – к 14 августа 1945 года.
Потом вдруг Сюнроку Хата резко вскинул правую руку вверх и громко крикнул:
– Отомстим американцам за Хиросиму и Нагасаки! Устроим им второй Перл-Харбор!
– Вы, господин Хата, сошли с ума! – вскипел император Хирохито. – Хотите разозлить Чёрного дракона, чтобы он лишил меня власти, а может быть, и жизни? Хотите, чтобы на мне закончилась эпоха императорского правления великой Японией?
Хирохито строго посмотрел на своих подданных и твёрдо заявил:
– Этому не бывать! Пока я жив, не допущу!
Никакого конкретного решения Совет не принял, надеясь на помощь Всевышнего.
Глава вторая. Капитуляция Японии
Подписание пакта о капитуляции Японии
1
Весь мир вздрогнул, узнав из сообщений японских газет и радио о чудовищных последствиях атомных бомбардировок двух городов Страны восходящего солнца – Хиросимы и Нагасаки. Сразу же по всем странам и континентам земного шара прошли митинги и манифестации, на которых возмущённые люди требовали запретить ядерное оружие массового поражения, а виновников японской трагедии строго наказать. Советское правительство, как и все в мире, следило за тем, как будут развиваться события в дальнейшем. Сталин ежедневно получал докладные записки от министра иностранных дел СССР Вячеслава Молотова и тщательно анализировал их, подолгу сидя в своём кремлёвском кабинете.
Создание в США ядерного оружия массового поражения и его практическое применение в Японии поначалу привели Сталина в некоторое замешательство. С ним иногда такое случалось. Так было, например, в начале Великой Отечественной войны. Но он быстро пришёл в себя, понимая, что если не принять срочные меры, то придётся постоянно ждать от американцев удара по голове «ядерной дубинкой». Этого Сталин допустить не мог.
Он вызвал к себе в кабинет наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берию, который следил за результатами ядерного проекта США и был в курсе работ по созданию советской ядерной бомбы, и сказал:
– Лаврентий, поторопись, а то американские атомные бомбы скоро полетят на Кремль.
Потом с минуту помолчал и добавил:
– Сегодня собираю Политбюро ЦК партии. Приходи, выступишь с докладом по этому вопросу.
Члены Политбюро собрались в кабинете генсека вовремя: опозданий Сталин не любил.
В целом заседание Политбюро прошло, как всегда, бурно и с пользой для дела. Наибольшую активность проявили секретарь Политбюро Георгий Максимилианович Маленков, член Политбюро нарком внутренних дел СССР Лаврентий Павлович Берия, член Политбюро нарком иностранных дел СССР Вячеслав Михайлович Молотов и, конечно, сам Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) товарищ Сталин.
По первому вопросу, связанному с ядерным оружием, с докладом выступил Лаврентий Берия. Он отметил, что работа наших учёных-физиков идёт достаточно успешно, однако есть и проблемы, главной из которых является недостаточное количество урана и плутония для изготовления даже одной-двух бомб. Процесс обогащения урана оказался очень дорогим и медленным, что и повлияло на отставание работ по развитию нашего атомного проекта. Были и некоторые недостатки в организации проведения работ.
Потом взял слово Вячеслав Молотов, который ещё с 1943 года курировал работы по созданию советской атомной бомбы. Он отметил настойчивость в достижении поставленной цели первого директора Института атомной энергии академика Игоря Васильевича Курчатова, а также сделал ряд важных предложений по материальному и финансовому обеспечению проводимых по ядерной тематике работ.
В заключение обсуждения первого вопроса повестки дня Политбюро выступил товарищ Сталин. Он сразу взял, как говорят, быка за рога.
– Поручаю Вам, товарищ Берия, больше времени уделять нашему атомному проекту, а может быть, даже и термоядерному. Надо значительно ускорить работы по этим вопросам.
Он сделал минутную паузу и, погладив свои усы, добавил:
– На днях я встречался с молодым советским физиком. Его зовут Андрей Дмитриевич Сахаров. Он рассказал мне об идее использования термоядерного синтеза частиц дейтерия и трития, на основе которого можно создать более мощную бомбу, чем атомная. Признаться, что такое термояд и «нейтронный хвост», я не совсем понял. Но он так интересно и азартно рассказывал, что я ему поверил.
Сталин улыбнулся и дружеским тоном добавил:
– Прошу тебя, Лаврентий, обратить особое внимание на этого, на мой взгляд, талантливого физика и помочь ему.
Берия в знак согласия кивнул головой.
По второму вопросу повестки дня (о японской агрессии) желающих выступить на Политбюро оказалось больше, поскольку агрессивные действия милитаристской Японии совершались буквально на глазах всего мира: против Китая (1931–1937 гг.), против СССР и Монгольской Народной Республики (1938–1939 гг.).
В своём вступительном слове товарищ Сталин вспомнил молодость и Гражданскую войну, в которой он принимал активное участие.
– Многие, наверное, уже забыли, – сказал он, – что ещё в 1918 году японцы почти месяц сидели в Чите и строили планы по захвату нашей территории от Приморья до озера Байкал. Аппетиты самураев всегда были под стать их захватнической идеологии.
Сталин слегка побагровел. С ним такое случалось, когда он возмущался.
– Где Чита, а где Япония? – вопрошал генсек. – Захотели чужой землицы? Пусть не мечтают, мы своей не отдадим ни пяди.
Товарищ Маленков в своём выступлении отметил, что японское правительство потратило много денег на подкуп и шпионаж в борьбе против Советской власти на Дальнем Востоке, особенно в последние годы Гражданской войны. Так, в 1920 году от рук японских интервентов и белогвардейцев геройски погиб член Военного Совета Приморья Сергей Лазо.
За ним выступил товарищ Молотов, который достаточно обстоятельно и полно, как он это делал всегда, осветил боевые действия советских войск в районе озера Хасан и на реке Халхин-Гол. Суть его выступления сводилась к следующему.
29 июля 1938 года 140 солдат Квантунской армии Японии атаковали пограничную заставу советских войск и захватили сопку Безымянную вблизи озера Хасан на юге Приморского края РСФСР, у залива Посьета. Однако уже к вечеру, получив жестокий отпор, они были вынуждены отступить с нашей территории.
К сожалению, на этом агрессоры не угомонились и уже через год, 11 мая 1939 года, решили «попробовать на зуб» Монгольскую Народную Республику. Советское правительство не оставило в беде своих друзей, и наши войска со всей решимостью вступили в бой с агрессором.
В этом локальном вооруженном конфликте (по мнению некоторых историков, второй русско-японской войне – по аналогии с войной 1904–1905 гг.) проявился природный талант Георгия Константиновича Жукова как крупного военачальника. Именно он командовал тогда советскими войсками на Халхин-Голе и в короткие сроки добился победы. Им впервые была опробована тактика внезапного удара и массированного артиллерийского огня перед началом атаки пехоты. Удачно была использована и авиация.
Заключительное сражение произошло в августе 1939 года. Оно закончилось полным разгромом 23-й пехотной дивизии 6-й отдельной армии Японии. Солдаты и офицеры Красной Армии и монгольские цирики проявили мужество и боевое мастерство. Чувствовалось и превосходство советской военной техники, особенно авиации. Всё это привело к победе, и 15 сентября 1939 года японское правительство запросило перемирие.
