Александр Солженицын - Русский вопрос на рубеже веков [сборник]

И ещё же (немало таких случаев знаю): «чужеземцам» прекращают платить пенсию, заработанную в едином СССР, но в другой республике: «Вам дали её в другом государстве, там и получайте!» (Если же здесь получал, то отъезжающему не дают справки о пенсии.) И компенсацию реабилитированным, бывшим зэкам, ссыльным: «Осуждён был не в нашей республике? Там и получай!»

Слёзы — звенят даже в письмах. За что им так досталось (и с такой внезапной крутостью)? Родина отказалась от них — за что? Они всё ещё, всё ещё надеются на покровительство России… Тщетно.

Одни, обескураженные, отначала остались терпеть до конца. Покинутые, униженные — смиряются с уделом учить детей на чужом языке. В других вспыхнул естественный порыв: уехать в Россию! Бросались к российским новопосаженным послам и консулам — встречали у них непроницаемое безразличие. Получить российское гражданство? — длиннейшая волокита, так что легче рискнуть и поехать в Россию без гражданства. Тогда действовать самим? Продать квартиру? (Они враз подешевели.) В иных республиках им запретили продавать. Тогда обменять бо́льшую на меньшую, чтобы бросить даром меньшую? Запретили и менять. Власти препятствовали и заказывать контейнеры для домашнего имущества. Потом — запрещали вывозить мебель: это — достояние Республики! «Понятия „личное имущество“ не существует» (ответ в Туркмении).

И ещё же, добавить: в иных республиках, как Азербайджане, Киргизии, Казахстане, Таджикистане, вспыхивали «горячие точки» — междоусобная резня, насилия, пожары, эти огненные вихри сами выталкивали уезжать.

А где — и не «горячие»? В республиках Закавказья и Средней Азии — русским не стало, нет места, и не будет! И уехать — самый естественный выход. Да статистика показывает, что отъезд русских из Закавказья начался и тёк уже с 60-х годов, уже к концу 80-х уехала пятая часть, это процесс исторически неумолимый. (Я в Грузии ещё в 1937 слышал горькие жалобы русских на притеснения от грузин и невозможность сыскать справедливость. И в Казахстане видел сходное: добиться правды через суд над казахом — исключено.) Со второй половины 70-х годов начался отток русских и из Средней Азии. С 90-х годов потоки отчаянных возросли до сотен тысяч. Из Таджикистана, так упорно (и бессмысленно) защищаемого нашими пограничниками, из русских ещё не бежали только пожилые да бедные, но до них у нас вниманье не доходит. Нам там — не жить, и если б это поняли российские власти — может быть, облегчились бы ещё миллионы судеб.

Самодовольные наши правители, когда с лёгкостью подписывали мгновенный распад страны, безо всяких договоров и условий, — разве задумались, что́ значит резать по живому телу? Ни в одном российском заявлении после Беловежа память и забота об этих брошенных не прозвучала, а уж тем более не была объявлена со стороны России открытая возможность всем отторгнутым, любому-каждому, в любой изъявленный момент свободно получить российское гражданство. (Да хотя б оценили, что возврат отторгнутых на родину — при нашем миллионном вымирании — массивный жизненный государственный интерес. Ведь пополнили бы наш редеющий народ!) Российские власти, занятые своими расчётами, интригами и провалами, за 7 лет не нашли в себе твёрдости или смелости сделать решительное движение в защиту соотечественников, брошенных в СНГ. Да ведь упаси Бог расстроить гармонию Содружества! У восточных правителей робко попросили «двойного гражданства» для этих защемлённых; но, кроме Туркмении, нам везде отказали.

Знает ли мировая история такое массовое предательство своих сынов Родиною, как одномгновенно мы бросили за границами России одну шестую часть русского народа, и безо всякой нашей защиты и попечения? Сравнить можно только с тем, как СССР предал свыше 5 миллионов своих военнопленных в германскую войну, — в этом (да только ли в этом!) «демократическая» Россия верна советской традиции.

Но о ком здесь идёт речь? вызволять кого — долг России? Юридическая сторона сильно запутана «советским гражданством»: одно оно и было у всех ныне живущих, но мгновенно лопнуло у двухсот миллионов. (Об этом-то и должны были озабоченно подумать составители Беловежского соглашения!) Сказать, что надо вызволять российских граждан? — но таких не было до 1991. Значит: всякого, принадлежащего к одной из нынешних российских национальностей, не имеющего этнически-своего государства в СНГ и желающего жить именно в России. От веку выбрала Россия непростую стезю быть страной многонациональной — и ни от кого своих она отказываться не может.

Хотя бы, используя направленность нынешнего мирового общественного мнения, громко и постоянно требовать защиты прав каждого нашего там отмежёванного? Да где там. Безвольно отдавши миллионы этих людей, российские правители не имеют ни способности, ни охоты защищать их. Да и в международном мнении есть тоже свой разбор: кого где модно защищать, а кого где нет; отрезанных русских — слегка защитили только в Прибалтике, и надолго ли? 22.3.97, после встречи с Клинтоном, наш Президент обмолвился и так: «Не будем ссылаться, что в Прибалтике притесняют русских» (в Риге в 1998 уж зашло за край, слишком явно). Хотя бы, как нынешняя Германия зорко печётся о немцах в России — помощью их инициативам, организацией, деньгами, делегациями к ним? И мы бы так? Нет, конечно, нет.

Однако из Казахстана, где казахов, со всеми переселенческими усилиями Назарбаева, всего 40 %, а русских до 7 миллионов и ещё же множество украинцев, 2/3 миллиона немцев, поляки, — уезжать стыдно, это немощная капитуляция. Не большинству же бежать от меньшинства. Вся республика воздвигнута русскими, раскулаченными, ссыльными и зэками. («Русскими» зовут там всех не-казахов и не-среднеазийцев. Там же и остатки четырёх казачьих войск — Уральского, Оренбургского, Сибирского и Семиреченского — с 400-летней традицией.)

После объявления Казахстаном независимости отношение к русским сразу резко ухудшилось. В поспешной конституции объявили многонациональный Казахстан «государством самоопределяющегося казахского народа», казахский язык — единственным государственным и официальным, и закон: что «противодействующие реализации государственного языка» подлежат лишению гражданства: не хочешь говорить по-казахски — хоть убирайся прочь, хоть пропади на месте. (Потом — допустили русский язык «для деловых общений».) Ускорилось вытеснение русских со служебных постов. Успешно преграждают выдвижение русских депутатов от русскоязычных районов, а всё же избранных — кого вытесняют потом. Требования русскоязычного населения вести в русских школах русский язык, литературу и историю по российским программам обрываются, объявляются «экстремизмом, нарушающим суверенитет Казахстана». Допуск русского языка в вузы резко ограничен, почти всюду — обязательные экзамены на казахском языке. Прекращается трансляция одного за другим российских телеканалов; ещё интенсивнее сокращается внутриказахстанское и областное телевидение на русском языке. Русская печать лишается материальной базы, угасает, резко сокращается. Искусственно прерывается подписка на российские издания. За новостями, за русскими газетами — ездят в Омск. И кому надо послать важное письмо в Россию — казахстанской почты (и цензуры) избегают, просят с оказией опустить в России. На севере Казахстана, в самых наирусских областях, — было несколько случаев сожжения православных храмов, нападение на епископа — бушевали отряды казахских националистов («Азат», «Алаш»). По всему Казахстану города и селения с исконно русскими названиями сплошь переименовываются по-казахски. Назарбаев подытожил: «в Казахстане русского вопроса нет», возбуждение его, дескать, — подобно тревоге о судетских немцах в 30-е годы (24.11.93). А чем он «обеспокоен»? — «русским империализмом» (январь 94-го, Давос). (Несмотря на грубые нарушения процедуры выборов в Верховный и местные советы, отмеченные многими иностранными наблюдателями, в мае 1993 отчёт вашингтонского Белого дома гласил: права человека в Казахстане — соблюдаются. А вскоре после разгона Верховного Совета один американский наблюдатель даже назвал Назарбаева «учителем демократии». Не видят?.. Нет, видят, как им выгодно.)

Но при таком многочислии, как у русских в Казахстане, — многие народы сумели бы себя отстоять. Вот тут-то проступает болезненная русская слабость — неспособность к самоорганизации. Мы там, увы, не народ, а разрозненные лица, не имеющие живоспособных этнических организаций и лидеров. Только казаки, так жестоко разгромленные в советское время, нашли в себе силы к сопротивлению — но их отчаянные попытки казахские власти давят, избирательно по самым смелым, — взломами квартир, избиениями, наручниками, вымариванием в тюрьме, сроками по ложным обвинениям. Всякие самозащитные действия подпадают под «разжигание национальной розни». (Пожилую русскую женщину-адвоката тащили волоком по земле из дома до машины, на арест.)