Это условие, конечно, является необходимым, а не достаточным: страна или регион могут потерпеть в глобальной конкуренции сокрушительное поражение и соответствуя этому критерию (подобно тому как многие страны с населением более 50 миллионов человек так и не смогли создать своего жизнеспособного автопрома).
Однако добиться успеха, не соответствуя этому критерию, то есть имея совокупное население менее полумиллиарда человек, на сложившемся к настоящему времени технологическом базисе практически невозможно.
Мы видим, как последовательно идут к выполнению этого критерия важнейшие мировые «центры силы». США с собственным современным населением 310 миллионов человек создали в 1994 году североамериканскую зону свободной торговли (НАФТА) с совокупным населением 453 миллиона человек.
Развитые страны Европы (совокупное население Германии, Франции и Италии в 2010 году – 204,8 миллиона человек) стали ядром Евросоюза с общим населением в 501,1 миллиона человек, выполнив «правило 500 миллионов» – правда, непомерно дорогой ценой: за счет объединения слишком сильно отличающихся друг от друга обществ, что привело к неприемлемо высокой внутренней дифференциации.
Китай и Индия с населением, соответственно, 1,3 (а на самом деле, вероятно, под полтора) и 1,2 миллиарда человек этой проблемы не знают – но тем не менее складывание вокруг континентального Китая Большого Китая, включающего страны с доминирующим китайским влиянием в экономике, еще более повышает его и без того колоссальный рыночный и демографический потенциал.
С точки зрения этого критерия, положение России выглядит совершенно безнадежно. Первый этап постсоветской реинтеграции, объединяющий четыре страны, создаст макрорегион с населением всего лишь 210,9 миллиона человек. Даже полное воссоединение постсоветского пространства позволит выполнить «критерий 500 миллионов» не более чем наполовину: общее население бывшего Советского Союза составило в 2010 году лишь 284,7 миллиона человек.
Таким образом, при существующих «правилах игры» российская цивилизация, даже расширившаяся на часть постсоветского пространства, не может существовать просто экономически.
Для нас это должно быть, разумеется, не поводом к опусканию рук и преданию себя привычной самоубийственной лени, но причиной приложения всех имеющихся у нас творческих и материальных сил к кардинальному изменению этих правил.
Магистральным путем их изменения сегодня представляется форсированное совершенствование технологий, качественно повышающее как производительную мощность, так и потребительские возможности каждого человека и тем самым резко увеличивающее значимость нашего скромного самого по себе демографического потенциала.
Это отнюдь не утопия: достаточно обратить внимание на то, что уже в сегодняшних условиях в силу исключительности технологического потенциала «правило 500 миллионов» совершенно явно не распространяется на Японию с населением почти вчетверо меньшим порогового уровня (127,5 миллиона человек).
Наша задача – за счет совершенствования самих себя и своей социальной организации на основе качественно новых технологий добиться того, чтобы средний человек нашего реинтегрирующегося общества был с точки зрения «правила 500 миллионов» равноценен двум, а лучше трем представителям обычных обществ, пусть даже и считающихся сегодня «наиболее развитыми».
Это означает, что центр постсоветской реинтеграции должен стать авангардом прогресса – социального и технологического развития – всего человечества.
Данные высокие слова выражают не манию величия (вообще-то исторически свойственную образованным представителям нашей цивилизации), но не более чем голую практическую необходимость. В самом деле: без выполнения этого условия реинтеграционный проект в принципе не может удаться, и слепое при всей своей изощренности и многообразии давление глобальной конкуренции неминуемо уничтожит нас – на сей раз уже окончательно.
Успешное развитие реинтеграционных процессов на постсоветском пространстве, создав дополнительный макрорегион, окажет важное стабилизирующее влияние на всю складывающуюся сегодня многополярную систему.
Это влияние будет связано как с повышением ее внутреннего многообразия, так и с сокращением хаотизирующихся регионов, объективно являющихся источником самоподдерживающейся нестабильности.
Когда же из первобытного хаоса многополярности выкристаллизуется биполярная система, основанная, скорее всего, на противостоянии США и Китая, постсоветская реинтеграция обеспечит вхождение нового Союза в круг держав «второго уровня» (Индия, Япония, Евросоюз).
Обладая значительным влиянием, эти державы будут поневоле сдерживать конкуренцию между двумя глобальными центрами силы и не давать ей приобретать разрушительный для человечества характер.
Понятно, что расширение участников системы сдерживания глобального конфликта и повышение их внутреннего разнообразия повысит вероятность их сохранения в качестве совокупной самостоятельной третьей силы. Если они будут постепенно растянуты силами притяжения двух противостоящих гигантов и попадут под контроль того или другого, это вернет мир в ситуацию блокового противостояния без наличия встроенного в систему демпфера. Такая система чревата самоубийственным или, во всяком случае, крайне разрушительным конфликтом.
Возникновение на постсоветском пространстве нового Союза и включение его в круг держав второго уровня позволит резко сократить возможность описанного крайне опасного перехода от биполярного противостояния с мощной сдерживающей силой к ничем институционально не сдерживаемому противостоянию двух почти всеобъемлющих блоков.
Возникновение нового Союза закроет возникший на постсоветском пространстве зияющий разрыв в северном поясе развитых стран, способных самостоятельно обеспечивать свое стабильное развитие и эффективно противостоять хаосу, накатывающему на них с неразвитых территорий.
Наконец, принципиально важно, что успешная постсоветская реинтеграция создаст качественно новый (хотя и старый с исторической точки зрения) и относительно обособленный макрорегион.
Само по себе это событие будет означать безусловное стратегическое поражение «новых кочевников», однако главным явится наглядный перелом тенденции глобального развития: от перемалывания в предельно индивидуализированную глобализационную пыль всех и всяческих коллективных обособленностей к формированию качественно новой общности, соответствующей потребностям новой эпохи и полностью адаптированной к ним.
Предельная индивидуализация, являющаяся инструментом господства нового глобального класса, будет тем самым посрамлена, отвергнута и опрокинута не только на идеологическом, но и на сугубо практическом уровне.
По сути дела, успешный интеграционный проект в современных условиях станет началом конца практически безграничной сегодня власти «новых кочевников» и возвратом человечества к формированию обособленных и при этом полностью жизнеспособных общностей, хотя и на качественно новом технологическом и социальном уровне.
Заключение
Хватит быть побежденными!
В 90-е и в начале 2000-х годов американских и многих европейских аналитиков практически во всех стратах российской элиты – как политической, так и управленческой, и экспертной – больше всего поражал всеобщий разъедающий, саморазрушающий, обессиливающий цинизм. Это было одним из самых сильных впечатлений от страны, охваченной пожаром разрушительных либеральных реформ. К середине 2000-х удивляться перестали: привыкли, но цинизм остался.
Этот цинизм формирует в сознании элиты – а через него и в сознании всего народа – очень жесткую, практически не поддающуюся корректировке терапевтическими методами установку на заведомую тщетность любых усилий, направленных на улучшение положения общества.
Цинизм вбивает в головы каждого из нас, что для страны ничего нельзя сделать, что страна уже, по сути дела, уничтожена, и все, что нам остается, – это обустраивание личного благополучия вне всякой связи с ней и без всякой ответственности за ее будущее. А поскольку ломать значительно проще, чем строить, а воровать – чем созидать, подобный цинизм, отчуждая нас от нашей страны, толкает каждого из нас к ее разворовыванию за счет разрушения.
«Украли на копейку, наломали на рубль» – именно такова формула либеральных экономических реформ, терзающих нашу страну вот уже скоро четверть века.
И ворота этим реформам распахивает именно безграничный цинизм, отрицающий саму идею общественного блага и саму веру в возможность сколь-нибудь массовой реализации лучших качеств человека.
Цинизм элиты представляет собой кратчайший путь к самоубийству общества, он попросту несовместим с его жизнью, не говоря уже о развитии. Именно поэтому зарубежные аналитики и политики, разрабатывая и осуществляя часто предельно циничную политику, тем не менее, как правило, романтичны или хотя бы как минимум идеологизированы: общественный инстинкт самосохранения просто не допускает слишком циничных людей к выработке и реализации наиболее важных для судеб общества решений.
