Ознакомительная версия.
В течение двадцати трех лет после того, как Аурангзеб завоевал для себя трон, вся область Декана находилась под влиянием мелкого князька маратхов Шиваджи,[55] партизанская тактика которого оказалась фатальной для Моголов; впоследствии, в политической обстановке в Индии в начале XX века Шиваджи стал национальным героем индусов. В период движения за независимость от власти Британии и за возрождение Индии для индусов после девяти столетий господства иноземных правителей имя индуса, положившего пусть и скромное начало великой борьбе и осмелившегося посягнуть на самые основы империи Моголов и потрясти эти основы, обрело магнетическую притягательность. По словам ведущего биографа Аурангзеба Шри Джадунатха Саркара, написанным примерно в 1915 году, Шиваджи «доказал своим примером, что индийская раса может создать собственную нацию, основать государство, победить своих врагов; индусы в состоянии защитить себя; они могут стимулировать и развивать литературу и искусство, торговлю и промышленность; могут содержать военно-морские силы и океанский торговый флот, вести морские сражения не хуже иноземцев. Он научил современных индусов распрямить спины и встать в полный рост». Таким образом, если взглянуть на события второй половины XVII века сквозь призму века XX, то Аурангзеб, с одной стороны, и Шиваджи, с другой, должны расцениваться как ключевые фигуры в развитии Индии. То, что Шиваджи начал, Гандиджи сумел завершить (кстати, добавление «джи» к имени – знак высочайшего уважения в обоих случаях; индусы в разговоре обычно произносят именно Гандиджи, а не Ганди), а то, что отстаивал Аурангзеб, привело в конечном итоге к образованию отдельного государства под названием Пакистан.
Как и Малик Амбар до него, Шиваджи применял тактику партизанской войны и временных союзов, чтобы вызывать постоянную нестабильность в трех сильных соседних государствах – Биджапуре, Голконде и империи Великих Моголов. Подобная нестабильность приносила ему немалые преимущества. Но если Малик Амбар использовал армии королевства Ахмеднагар, то Шиваджи объединил разбросанные до тех пор маратхские племена в политический и военный союз, и новый смысл подобного объединения обладал сильным воздействием. Установить свое руководство над всеми этими племенами ему, несомненно, помогали весьма колоритные случаи из собственной жизненной практики. Его подвиги были не менее жестокими, чем чьи-либо еще, но на них лежал необычный налет фантазии, что давало прекрасный исходный материал для создания легенды о герое.
Наиболее известным приключением Шиваджи было, бесспорно, убийство Афзал-хана, командующего армией Биджапура. Шиваджи, чьей территории угрожала эта армия, встретился с Афзал-ханом для переговоров, причем предполагалось, что оба они явятся на встречу без оружия. Но у Шиваджи был под одеждой нагрудный щит, а на пальцах левой руки закреплены так называемые тигриные когти из стали. Источники расходятся в вопросе о том, замышлял ли предательство и Афзал-хан. Одни утверждают, что, когда мужчины обнялись, Афзал ударил Шиваджи в грудь кинжалом, который не пробил щит, другие уверяют, что объятие было чисто дружеским. Но было это спровоцировано или нет, объятие завершилось тем, что Шиваджи вспорол живот соперника «тигриными когтями». В поднявшейся сумятице армия Шиваджи, укрытая в ближайшем лесу, напала на войско Биджапура и уничтожила его во время жестокой резни.
Следующий свой подвиг, столь же театральный, Шиваджи совершил в ущерб Моголам, и это был яркий образчик того, как дерзкий партизанский рейд может деморализовать гораздо более сильного противника. Дядя Аурангзеба, Шаиста-хан, брат Мумтаз Махал, был назначен вице-королем Декана и жил в небольшой крепости Пуна. 5 апреля 1663 года Шиваджи и небольшой отряд его последователей хитростью проникли в лагерь моголов и, проделав отверстие в стене, пробрались в гарем Шаиста-хана, надеясь убить его во время сна. До того, как убежать оттуда, почти без потерь, они ранили Шаиста-хана и убили многих его слуг. Незачем говорить, насколько эта эскапада упрочила репутацию Шиваджи и увеличила его влияние на маратхов.
Аурангзеб, в высшей степени недовольный тем, что по меньшей мере следовало считать отменной шуткой над моголами, заменил Шаиста-хана на посту вице-короля своим сыном, царевичем Муаззамом. Но Шиваджи вскоре добавил к оскорблению весьма крупный ущерб – между 6 и 10 января 1664 года он захватил и разграбил богатый город Сурат. Аурангзеб ответил тем, что направил на юг гораздо более опытного военачальника, ветерана Джаи Сингха. Используя ту же дипломатию, что и Шиваджи, то есть натравливая соседей друг на друга, Джаи Сингх также осадил наиболее ключевые форты Шиваджи и за короткий срок в три месяца сумел убедить вождя маратхов принять предлагаемые ему условия. В обмен на мир и признание за ним права на двенадцать фортов Шиваджи обязан был присягнуть на верность имперскому трону и передать империи остальные двадцать три форта, захваченные им за годы военных действий или полученные каким-то иным путем. Все это можно было считать серьезной победой Джаи Сингха, но Аурангзеб потребовал, чтобы Шиваджи лично явился ко двору выразить свою покорность. Шиваджи решительно отказался, указав на исключение, сделанное в свое время для Раны Мевара, и попросив того же снисхождения для себя, однако Джаи Сингх, клятвенно заверив его в безопасности встречи, убедил Шиваджи совершить опасное путешествие в Агру, где тем временем находился двор Аурангзеба.
Прием Шиваджи в Агре сопровождался сумятицей, которая, не будучи намеренной, тем не менее отражала глубокую враждебность между ним и Аурангзебом. Вышло так, что прибыл Шиваджи в мае 1666 года, во время торжеств по случаю пятидесятилетия императора по лунному календарю, и во время главной церемонии гостю было уделено меньше внимания, чем он ожидал. После восшествия императора на трон Шиваджи указали место, где он должен был находиться среди знатных людей рангом всего в пять тысяч; мало-помалу уяснив, кто такие его непосредственные соседи и каков их статус, Шиваджи пришел в негодование. Внезапно, прямо во время ритуала, он выразил шумный протест, нарушив благоговейный распорядок в дивани ам, после чего удалился, так и не получив слона, халат и драгоценности, которые намеревался презентовать ему Аурангзеб в конце дурбара. Император в свою очередь тоже обиделся и приказал ограничить пребывание Шиваджи в Агре пределами отведенного ему дома. Три месяца Шиваджи страдал под домашним арестом. Потом, медленно и осторожно приучив своих стражей к обычному распорядку дня, по которому он непременно отправлял после полудня большие корзины засахаренных фруктов самым уважаемым брахманам[56] города, однажды в августе спрятался в одну из корзин и таким образом сбежал. Он вернулся в Декан, избегая проторенных дорог и выбирая окольные и вымазав лицо золой, как это принято у индийских аскетов. Некоторое время он соблюдал условия договора с Моголами, но в 1679 году начал забирать назад те форты, которые сдал в 1665-м. В течение последующих десяти лет Шиваджи продолжал экспансию, пока вся область вокруг Бомбея не стала его бесспорным владением и независимым государством маратхов. Он умер в 1680 году. Даже его враги склонны были считать его скорее Робином Гудом, нежели Диком Терпином.[57] Современный ему мусульманский историк писал, что он «упорно шел дорогой мятежника, грабил караваны, нападал на мужчин, но полностью воздерживался от иных преступных действий и с должным уважением относился к чести жен и детей магометан, попавших к нему в плен». Европейцы называли его «главарем разбойников», однако «вежливым и снисходительным».
Шиваджи умер за год до мятежа царевича Акбара, который восстал летом 1681 года и бежал в Декан; здесь Акбар вступил в союз с Шамбхуджи, сыном Шиваджи, и это их совместная угроза вынудила Ауренгзеба несколько месяцев спустя лично прибыть на юг. Акбар надеялся, что Шамбхуджи двинется вместе с ним к северу, чтобы набрать подкрепление в Раджастхане для молниеносного удара по Дели. Шамбхуджи в принципе дал согласие, но занятый военными действиями, которые ему приходилось вести во имя безопасности своей дикой страны, не спешил рисковать своими армиями на равнинах севера. Месяц проходил за месяцем. Акбар не имел собственной поддержки среди местных сил; повседневная жизнь горцев сильно отличалась от той, к которой привык царевич, а предпринятые его отцом военные действия все более угрожали безопасности Акбара. В конце концов, после падения в 1686 году Биджапура, царевич отчаялся в своих новых союзниках. Он отплыл морем от западного побережья и направился в Персию, где ему предложили гостеприимство, но отказали в военной поддержке для похода на Хиндустан. В Персии Акбар и умер в 1704 году.
Бегство сына лишило непосредственного смысла пребывание Аурангзеба в Декане, однако он решил замирить беспокойную область, а с этой целью подчинить себе наиболее сильные княжества – Биджапур, Голконду и государство маратхов. Первые восемь лет его военная кампания проходила с несомненным успехом. В 1686 году был покорен Биджапур – после долгой осады, во время которой плата, предлагаемая солдату за каждое ведро земли, брошенной в ров с риском для собственной шкуры, возросла от четверти рупии до целой рупии и в конце концов до золотой монеты. Трупы врагов и тех, кто падал в ров вместе с ведрами земли, наконец заполнили его до того уровня, когда можно было начинать штурм. Атака провалилась, но через неделю гарнизон капитулировал. 12 сентября 1686 года Аурангзеб торжественно въехал в город, разбрасывая монеты. Он приказал выбить на самой большой пушке Биджапура, носившей название Малики Майдан, то есть Царь Поля Битвы, надпись в честь своей победы. Аурангзеб остановился во дворце Сикандара Адиль-шаха, потребовав соскоблить со стен некоторые оскорбительные для него фрески.
Ознакомительная версия.
