Ознакомительная версия.
Власть уходила от него не только в непокорном Декане. Его долгое отсутствие в Хиндустане неизбежно привело к ослаблению его влияния и росту взяточничества на севере. Даже в самом средоточии власти Моголов, области вокруг Агры, местное племя джаи настолько осмелело, что грабило могольские караваны, направляющиеся на юг, и разграбило гробницу Акбара в Сикандре, утащив золотые и серебряные пластины обшивки и драгоценные ковры. К концу правления Аурангзеба караваны перевезли на юг из Дели и Агры значительную часть сокровищ Акбара, Шах Джахана и Джахангира, и сокровища эти безвозвратно исчезли в Декане. Аурангзеб заложил свою империю ради войны, которая не могла быть иной, как только безрезультатной. Генри Киссинджер, советник президента Соединенных Штатов Америки, не так давно весьма лаконично и точно оценил тот тупик, в который загнал себя Аурангзеб; в подобных столкновениях, сказал он, «партизанская война побеждает, если не проигрывает; регулярная армия проигрывает, если не побеждает».
Аурангзеб, вопреки своему категорическому отказу ретироваться, видимо, понимал это, и его стойкость перед лицом неизменно тщетных усилий придает в какой-то мере патетический смысл концу его во всем остальном жестокой жизни. Условная набожность, которой всегда были полны его письма, наконец, под двойным давлением мысли о надвигающейся смерти и укоров совести уступает место обыкновенной человеческой боли. «Я не знаю, какому наказанию я буду обречен», – пишет он одному из своих сыновей с необычайной непосредственностью; в письме к своему третьему сыну Азаму он оплакивает отсутствие у стариков близких друзей и жалуется на то, что у него самого становится все меньше хороших военачальников. Письмо это – почти поэтическая ламентация по поводу бренности дел человеческих.
Дитя мое, душа моя, жизнь и процветание жизни моей. Бехрехмунд болен, Мухлис-хан и другие отвратительны, Хаммед эд-Дин обманщик, Cuaдam-хан и Мухаммед Эмин-хан из авангарда достойны презрения, Зуль Фикер-хан поспешлив, Чин Кулич-хан ничего не стоит, Фироз Джанг во главе дела таков же, как Умдет уль-Мульк. Назначенные на должности, большие и малые, из-за дороговизны зерна почти готовы сбежать. Мирза Суддет Мухаммед-хан – знаток во всяком деле, а Сирберах-хан, богохульник, – вор, каких мало. Яр Али-хан и Мунаим-хан – буяны и шуты, Арши-хан лакает вино и вином умывается, Мухеррим-хан погряз в пороках. Деканцы сплошь тупые, Абдул Хак и Мультефит-хан – старые солдаты, Мурид-хан, не имея людей, служит простым конником. Мир-хан, оставшийся без отца, сильно бедствует, ему нужны плащ и тюрбан. Иннаят Уллах одержим мыслями об отъезде. Брат Мансур-хана воюет с проклятыми маратхами, а ты занимаешься раздачей даров. Акбар бродит в пустыне бесчестия. Шах Алам и его сыновья далеки от создания победоносной армии. Кам Бахш развращен и ничего не желает слышать. Твой сын обязан следовать советам своего замечательного отца, а я заброшен и одинок, и последний мой удел – страдание.[58]
Порядочных людей при Аурангзебе не осталось по его собственной вине, в результате стойкого недоверия к окружающим и отказа передавать кому-либо полномочия власти. Во время правления Акбара, Джахангира и Шах Джахана преемственность военачальников, надежных министров, доверенных женщин или царевичей смогла оставить след в истории благодаря их успешным действиям на благо империи. В течение полувека правления Аурангзеба главным действующим лицом оставался только он. Лишь два его крупных военачальника успели зарекомендовать себя еще при Шах Джахане – Мир Джумла, который после изгнания Шах Шуи из Бенгалии умер в 1663 году, когда пытался завоевать Ассам для Ауренгзеба, и Джаи Сингх, который после победы над Шиваджи был, тем не менее, смещен Аурангзебом после долгих лет блестящей службы в ходе не имеющей особого смысла и безуспешной экспедиции против Биджапура. Даже собственные сыновья и дочери Аурангзеба оставались на положении непослушных и шалых детей вплоть до того, как переступали рубеж сорокалетия или пятидесятилетия. Характер его обращения с царевичами – это мерило полной неспособности Аурангзеба быть руководителем и отцом. Старший, Мухаммед Султан, умер в возрасте тридцати семи лет после шестнадцати лет пребывания в заключении. Второй сын, Муаззам, удостоился высокого титула Шах Алама (Царя Вселенной) и находился в относительном фаворе до 1687 года, когда его заподозрили в хищениях, подвергся аресту вместе с сыновьями и провел в заключении последующие восемь лет, а его любимая жена Нуруннисса заточена отдельно и была намеренно оскорбляема собственными евнухами; царевича освободили в 1695 году, но еще двенадцать лет он провел в ужасающем пренебрежении со стороны отца, пока не унаследовал престол в 1797 году, в возрасте шестидесяти четырех лет. Третий сын, Азам, оказался уникумом в семье, поскольку никогда не навлекал на себя гнев отца до такой степени, чтобы попасть в тюрьму или в изгнание. Четвертый, Акбар, был любимцем отца, но после поднятого им в 1681 году восстания умер в изгнании в Персии. Самый младший, Кам Бахш, провел в тюрьме более короткое время – с 1698-го по 1699 год. Даже старшая и высоко одаренная дочь Аурангзеба Зебуннисса,[59] признанная поэтесса и покровительница литературы, провела последние двадцать один год своей жизни в заточении в Салимгархе за тайную переписку с Акбаром во время его восстания. И Шах Джахан, и Аурангзеб строили свое отношение к сыновьям, имея в виду одну цель – избежать повторения собственного бунта против своих отцов. Решение Шах Джахана предусматривало максимум свободы для любимого им сына Дары Шукоха, а решение Аурангзеба – минимум свободы для каждого. Для достижения непосредственной цели метод Аурангзеба был более успешным, но империи он причинил несоизмеримый ущерб.
В 1705 году, в возрасте восьмидесяти семи лет, Аурангзеб серьезно заболел в Девапуре. Он отправился на север, его везли в паланкине. В январе 1706 года Аурангзеб прибыл в Ахмеднагар, город, из которого его выдворили двадцать четыре года назад за кампанию в Декане. Смерть совершала свою жатву. За последний год она унесла одну из дочерей Аурангзеба, зятя, трех взрослых внуков и его последнюю сестру Гаухарару Бегам, чей уход из жизни подействовал на императора сильнее всего. «Она и я только и оставались из детей Шах Джахана», – твердил Аурангзеб. В то время как любой другой человек сзывает к своему смертному одру своих сыновей, Аурангзеб, словно умирающее животное, скалящее зубы на стервятников, намеренно отсылал их от себя. Он знал, как знала и вся Индия, что смерть его приведет ко всеобщему хаосу. Никколо Мануччи, сам уже старик, писал, сидя у себя в Мадрасе, что число взрослых живых сыновей, внуков и правнуков Аурангзеба составляет семнадцать человек, и добавлял: «Ужаснейшим зрелищем станет трагедия, которая начнется после смерти этого старика! Лишь один из царевичей может достичь цели и таким образом спасти свою семью. Остальные будут обезглавлены или каким-либо иным путем расстанутся с жизнью. Это будет гораздо более страшная трагедия, чем та, что произошла в конце правления короля Шахджахана». Аурангзеб хорошо понимал это, и в последние месяцы жизни, судя по его письмам и по завещанию, мысли его в то время, когда он готовился к встрече с Богом, неизменно возвращались к Даре Шукоху. Кам Бахш был отослан в Биджапур, в то время как Азам, который двигался столь неспешно, что успел одолеть всего пятьдесят миль, когда ему доставили известие о смерти отца, назначен правителем Мальвы.
Одно последнее желание Аурангзеба сбылось – он умер, как всегда надеялся, в пятницу, 20 февраля 1707 года, совершив утреннюю молитву. В завещании он распорядился, чтобы четыре с половиной рупии, вырученные от продажи шапок, сшитых им самим, – занятие скромное и потому благочестивое, – были включены в число расходов на его похороны; чтобы триста пять рупий, вырученных от продажи выполненных им самим копий Корана, розданы святым людям в день его похорон и чтобы могила его была самой простой – под открытым небом и без какого-либо навеса над ней. Его похоронили в Кхулдабаде, поблизости от Даулатабада, и могила соответствует распоряжениям императора. Ее простота – после века пышных гробниц Великих Моголов – отражает, как и было задумано, различие между личностью Аурангзеба и личностями его предшественников, но эта рассчитанная видимость бедности также символизировала, но уже ненамеренно, сравнительную ценность достояния, оставленного наследникам. Аурангзеб был пуританином преувеличенных амбиций, он решил обойтись без обычных претенциозных ухищрений великих властителей. Однако, отказавшись от символа, он тем самым непредумышленно сбросил со счетов реальность.
Документально империя Моголов в год смерти Аурангзеба прошла чуть более половины своего исторического пути. В течение ста восьмидесяти одного года империей правили шесть связанных узами прямого родства (от отца трон переходил к сыну в течение шести поколений) Великих Моголов, чьи деяния выдерживают сравнение с деяниями семьи Медичи и горстки других семей в мировой истории. В оставшиеся полтора века номинального существования империи на троне побывало одиннадцать Великих Моголов. Но Аурангзеб оказался последним, кто был достоин этого гордого титула.
Ознакомительная версия.
