Вскоре бывший до того просто сильным ветер усилился до такой степени, что капитан начал опасаться за свой старенький корабль и решил переждать непогоду в порту Синопа[216]. В течение нескольких следующих дней он дважды отважно пытался продолжить рейс, но каждый раз ветер заносил его обратно в безопасную гавань. Таким образом, я получил возможность лично убедиться в том, насколько правы были греки, называвшие Черное море «суровым». В порту Пера я застал пароход австрийского отделения «Ллойда», уже готовый выйти в Триест, куда мы без происшествий и помех прибыли в новогоднюю ночь. По дороге, на Сиросе[217] и на Корфу, к нам отнеслись с подозрением и заставили поднять пресловутый желтый флаг[218], поскольку в Египте, со стороны которого мы шли, в то время свирепствовала эпидемия холеры.
Эти две кавказские поездки, как мне кажется, заканчивают период моих путешествий, поскольку теперешние поездки по Европе в комфортабельных железнодорожных купе или в удобных почтовых колясках можно назвать разве что приятными прогулками. И третья поездка в Кедабек, которую я планирую совершить, чтобы на закате жизни попрощаться с прекрасным Кавказом, уже вряд ли будет столь насыщенной и увлекательной.
Часть III
Гарцбург. Июнь 1891 года
Последнее посещение России
Находясь под свежим впечатлением от третьей поездки на Кавказ, которую я вместе с женой и дочерью предпринял прошедшей осенью, я хочу продолжить эти записки рассказом именно о ней. Таким образом я смогу передать резкий контраст между первыми двумя поездками в Кедабек и третьей, прошедшей в комфорте и со всеми удовольствиями.
Путешествие началось в середине сентября, когда мы выехали из Берлина, направляясь в Одессу. Там, конечно, я не преминул посетить ретрансляционную станцию Индо-Европейской линии, откуда связался с господином Эндрюсом, лондонским директором компании. Такой прямой телеграфный международный разговор, особенно после долгого путешествия, всегда необыкновенно интересен. Я бы даже сказал больше: он окрыляет и внушает веру в мощь человеческого разума, в его победу над бездушной материей.
Далее мы отправились в Крым, с которым я раньше был знаком лишь по кратковременным остановкам пароходов, следовавших из Одессы в Поти. Мы решили сойти на берег в Севастополе и доехать до Ялты по суше. Нашему путешествию сопутствовала замечательная погода, позволявшая вполне насладиться уникальным прибрежным пейзажем, протянувшимся от крутого обрыва крымского плоскогорья и до самого моря. Ландшафт побережья во многом сильно напоминал Ривьеру[219], а в некоторых местах – и мы вынуждены были это признать – своей красотой ее даже превосходил. Дворцы императорской семьи и высшей русской знати, построенные в Ливадии и Алупке, были небесно прекрасны и походили на воздушные замки. Здешним курортам не хватает одного – бьющей ключом стремительности жизни французской Ривьеры, которая делает эти места еще более очаровательными. Климат южного побережья Крыма мягок, приятен и весьма полезен с точки зрения медицины. Поэтому есть все основания полагать, что быстро развивающиеся средства моментальной и обычной связи уже совсем скоро сделают этот край любимым местом отдыха туристов. К сожалению, того же нельзя сказать о несравненно более прекрасном и величественном восточном побережье Большого Кавказа, где в силу плохого климата свирепствует перемежающаяся лихорадка. Это поистине бич человечества, в борьбе с которым медики до сих пор никак не могут одержать победу.
По радостному стечению обстоятельств как раз в то время, когда я в своей третьей поездке на Кавказ пребывал в местах, где мне так много лет назад пришла на ум теория о виновности в лихорадке живущих в крови микроорганизмов, до нас дошла весть о славном открытии доктора Коха[220] и его победе над страшным врагом человека – чахоткой. В сообщении говорилось, что исцеление достигается путем введения в организм больного ядов, которые производят сами бактерии в процессе жизни. Полученные ученым результаты не оставляют сомнений в правильности его теории, и теперь мы, немцы, с гордостью можем слушать дифирамбы, которые благодарное человечество поет нашему соотечественнику. Однако утверждения доктора Коха о том, что выделения болезнетворных бактерий являются для них смертельным ядом, уже тогда показались мне сомнительными. Конечно, можно себе представить, что накопление этих продуктов в органе, где орудуют бактерии, останавливает их дальнейшее развитие и именно поэтому далеко не каждая инфекционная болезнь заканчивается смертью больного. Но мне казалось невероятным, что малое количество продукта, добытого от ограниченного числа бацилл, может произвести такое поразительное и мощное действие, как утверждалось. Влиять таким кардинальным образом может разве что сам процесс жизнедеятельности бацилл, для которого важно не столько количество выделенного ими вещества, сколько среда и время, благоприятствующие или препятствующие их нормальному размножению. Вопрос же о возникновении микробов, происходящих от болезнетворных бацилл и их же убивающих, легко решается, если предположить, что сами бациллы подвержены инфекционным заболеваниям, которые мешают их жизнедеятельности и приводят микроорганизм к смертельному исходу. Конечно, для этого следует предположить, что жизнь, как животная, так и растительная, вовсе не исчерпывается теми видами, что мы видим невооруженным глазом или с помощью микроскопа, но включает еще и существ, по величине соотносящихся с бактериями в той же пропорции, в какой бактерии соотносятся с нами. Такое предположение вовсе не противоречит никаким научным утверждениям, так как размеры молекул значительно меньше размеров известных нам самых мельчайших организмов низшего порядка. Таинственный процесс самоизлечения организма, появляющийся после многих болезней иммунитет к ним, странное действие вводимых продуктов жизнедеятельности бацилл той болезни, которой организм страдает, – все это можно объяснить инфекционной болезнью самих бацилл. Таким образом, задача сводится к тому, чтобы научиться вызывать эти болезни и способствовать достижению ими максимального эффекта. При этом надо понимать, что и эти микроорганизмы второго порядка также могут страдать от еще более мелких микробов. И если истинной причиной выздоровления являются не яды, производимые бациллами, а паразитирующие на них вторичные микробы, то для нормального лечения среди этих бацилл следует вызвать эпидемию. Возможно, именно в этом кроется причина низкой эффективности туберкулина Коха[221] и мои заметки по данному поводу помогут в разрешении вопроса, имеющего столь большое значение для всего человечества.
В Тифлисе мы встретились с братом Карлом, который сопровождал нас в поездке до Кедабека и Баку и далее к нему в Санкт-Петербург. Вместе с нами был еще один наш верный спутник, депутат рейхстага доктор Гаммахер. Как мне показалось, за 23 года, прошедших со времени моего последнего посещения Кавказа, внешне Тифлис изменился очень незначительно. Однако он растерял свой европейский лоск и теперь уже никак не мог называться «азиатским Парижем». Ранее в этом городе располагалась не только резиденция великого князя, здесь же жили представители наиболее знатных грузинских родов, которые и задавали, особенно в зимний период, тон светским собраниям. Ныне все изменилось. Великий князь уже не живет в Тифлисе, а вместе с ним его покинула и местная знать. Четверть века назад этот город, управление им, его лучшие административные и прочие здания – все находилось в руках грузин. Но уже тогда все большую активность начали проявлять армяне, и постепенно почти все земли и строения в городе перешли к ним. В прежние, воинственные времена храбрые и энергичные грузины смело защищали от посягательств хитрых и деловитых армян свое имущество и общественное положение. Но русское правительство принесло на земли Грузии мир и юридический правопорядок, после чего воинственность стала неэффективной и армяне начали постепенно одерживать победу за победой над своими старыми соседями. Сейчас большая часть города, его дворцы, магазины принадлежат армянам, а гордые, статные, сплошь увешанные оружием грузины с его улиц куда-то пропали. Даже в управлении этого древнего грузинского города почти все чиновники армяне.
Смесь народов, населяющих Кавказ, представляет собой благодатный материал для изучения процесса сосуществования различных наций как в военное, так и в мирное время. Интересно, что еврейская нация на Кавказе не смогла противостоять армянской. Вообще, евреев там много, но почти все они занимаются извозом и имеют репутацию грубых хулиганов, при любой возможности демонстрирующих свою физическую силу. А вот торговлей они там вообще не занимаются. Здешние русские торговцы в основной массе умные и предприимчивые люди, но и они, по собственному признанию, не могут сравниться в коммерческих делах с армянами и греками. Лучшими коммерсантами на Кавказе, как и вообще на всем Востоке, считаются греки. Но армяне, когда они действуют сообща, побеждают и греков, которые обычно работают поодиночке, индивидуально.
