Людмила Шапошникова - Австралоиды живут в Индии

Бог Луна тоже занимается врачеванием, но не так успешно, как Солнце. Луна может излечить только от кашля. Челлапанкани хорошо знает всю силу и все слабости бога Луны. Он не очень себя утруждает, поклоняясь ночному светилу. Иногда он забывает даже подносить ему бананы. Великая богиня-Солнце — совсем другое дело. И Челлапанкани каждое утро на рассвете выходит из своей хижины, смотрит на гору Куттамала и ждет чуда. И чудо совершается.

Вторую педелю Аччупанкани не мог подняться с циновки. Он лежал на спине, вытянув ослабевшие руки вдоль тела. Временами его трясло, и тогда крупные капли пота выступали на его побледневшем лбу, а закопченные бамбуковые бревна хижины начинали уплывать вместе с дымом очага куда-то вверх. Мать поддерживала в очаге огонь день и ночь, но огонь был почему-то холодным и не согревал. Когда Аччупанкани переставало трясти, у него не было сил откинуть со взмокшего лба спутанные пряди волос. Потом все начиналось снова, и Аччупанкани метался, кого-то звал, с кем-то разговаривал. Тапиока, приправленная красным перцем, растертым с солью, которую мать положила перед ним, оставалась нетронутой. Аччупанкани только пил. Пил много и жадно. Особенно после приступов. Мать варила в горшке целебные травы и давала настой Аччупанкани. Но он отказывался. Его раздражал и пугал горьковатый вкус настоя.

Аччупанкани слег вечером того же дня, когда вернулся из джунглей. Туда он отправился накануне, надеясь найти мед и подстрелить диких голубей. Меда он не нашел, голуби куда-то улетели. Тогда Аччупанкани вспомнил место, где росли дикие ягоды. Маленькие, жесткие, кисловатые на вкус. В прошлом году это место ему показал старший брат. Аччупанкани казалось, что он хорошо помнит тропу, которая вела в заросли кустарника, где росли ягоды. Он зашагал по этой тропе, но через некоторое время сбился. Знакомых примет не было. Он хотел повернуть назад, но мысль о ягодах не давала ему покоя. Он знал, что они должны быть где-то здесь. А потом он попал на это болото. Его коричневая жижа пахла приторно и неприятно. Болото было каким-то зловещим. Здесь даже не пели птицы. И только временами что-то ухало и стонало в зарослях высокой, с острыми длинными листьями травы. Аччупанкани показалось, что болото небольшое и он сможет перейти его по кочкам. Само болото его не пугало. Он боялся другого. Он знал, что обычно в таких местах гнездятся неприкаянные злые духи. И уж если они возьмутся за дело, то могут завести куда угодно. В траве опять что-то ухнуло и забило крыльями. Аччупанкани остановился в нерешительности. Еще можно было вернуться. «Испугался болота, — с неприязнью подумал он о себе. — Небольшого болота». И шагнул на кочку.

Так, прыгая с кочки на кочку, Аччупанкани продвигался к противоположному берегу. Но этот берег почему-то все не показывался. Он поднял голову и увидел вокруг себя только болото. Не было даже травы с длинными острыми листьями. То, что он принял за другой берег, оказалось маленьким ненадежным островком. Теперь он не знал, как вернуться обратно. Он подумал, что злой дух сбил его с пути. Он шепотом прочел заклинание, но от этого болото не сделалось меньше, а тропинка на нем не появилась.

Всю ночь он проплутал по болоту, и каждый раз, когда он слышал непонятный всплеск или уханье, его сердце громко стучало. «Только бы злой дух не вселился в меня, — думал он. — Иди, иди стороной, не трогай меня», — уговаривал он духа.

И только когда взошла Великая богиня и осветила своими лучами все вокруг, Аччупанкани увидел, что oн метался всю ночь недалеко от берега.

Он вернулся в деревню к полудню грязный, голодный и обессиленный. Но никому ничего не сказал. Даже матери. Он думал, что все обойдется. К вечеру его стало трясти, и он слег. И лежал уже много дней.

— Амма, а амма! — позвал он хриплым и слабым голосом. — Приведи Нарайяну.

— Хорошо, хорошо, — засуетилась старуха. — Это надо было давно сделать. Ведь всем ясно, что с тобой.

Пришел Нарайяна-жрец и сел на циновку рядом с больным.

— Злой дух вселился в тебя, от него вся болезнь. Вот только какой?

И Нарайяна, загибая пальцы, стал перечислять всех умерших в деревне, чьи духи по разным причинам стали злыми и давно бедокурили в округе.

— Лакшми, — задумчиво сказал Нарайяна. — Эта может. Она и при жизни могла сделать что угодно. А уж после смерти и совсем разгулялась. Только причин вселяться в тебя у Лакшми нет. Нет. — И Нарайяна покачал кудлатой головой. — Или, например, Куттан. Но его вчера видели в лесу, значит, это не он.

В это время холодные жесткие пальцы сжали грудь Аччупанкани. Его стало трясти, глаза помутнели. И отрывки бессмысленных фраз срывались с его запекшихся губ.

— Все ясно, амма, — сказал Нарайяна матери Аччупанкани. — В него вселился злой дух. Я не знаю его имени. Но это злой дух самого высшего класса (жрец так и сказал: «высшего класса»). Смотри, как он его ломает. Готовь сына. Я буду изгонять духа.

И Нарайяна вышел из хижины.

На следующий день Нарайяна-жрец сделал две деревянные фигурки. Добрый дух был вырезан из сандалового дерева, злой — из дерева канирам. Того дерева, что приносит горькие плоды. Каждую из этих фигурок он поместил в отдельный глиняный горшок. Горшки прикрыл банановыми листьями. «Теперь пусть ждут», — удовлетворенно подумал Нарайяна. Пришли два помощника жреца и принесли дрова для костра. Только определенные сорта деревьев можно жечь в этом магическом костре. А их пять: хлебное дерево, «каннирам», «атти», «итти» и «араси». Все они, кроме хлебного дерева, дают горькие и кислые несъедобные плоды. Вспыхнул огонь, зажженный трением палочек. И Нарайяна сказал, что все идет, как надо.

— Эй, Аччупанкани! Выходи! — крикнул он.

Мать вывела больного, который с трудом передвигал ослабевшие ноги. Аччупанкани посадили неподалеку от костра. Нарайяна ритуальным мечом очертил магический круг вокруг Аччупанкани. Теперь вселившийся в больного дух, злой или добрый, не выйдет из этого круга. Нарайяна сделал знак помощникам. Один из них забил в барабан, а другой стал скрежетать железной кокорой. Нарайяна, не расставаясь с мечом, опустился рядом с ними и, глядя в огонь магического костра, высоким голосом запел заклинание против злого духа высшего класса:

Гремел барабан, скрежетала кокора, пел, временами переходя на крик, Нарайяна. Аччупанкани плохо понимал слова заклинания. Он, сидел, полузакрыв глаза, и ему казалось, что ветер раскачивает его худое, ослабевшее тело. Он пытался противостоять этому ветру и не мог. От слабости и дыма кружилась голова. А Нарайяна, громко прокричав последние строки заклинания, вскочил на ноги и стал прыгать, размахивая мечом. Барабанщик сбился с ритма, а Нарайяна прыгал, кричал и корчился. Каникары говорили, что бог овладел им. Тот самый бог, который поможет изгнать из Аччупанкани злого духа.

Потом жрец подскочил к Аччупанкани, взмахнул мечом и далеко его отбросил. Нагнулся к больному, схватил его за голову и стал трясти ее. Аччупанкани почувствовал, как тошнота подступает к горлу. Ему показалось, что он умирает. Хижины, деревья, костер, Нарайяна и барабанщик неслись куда-то в бешеном хороводе.

— Открой рот! Открой рот! — закричал Нарайяна.

Аччупанкани с трудом понимал, что от него хотят, но он помнил, как Нарайяна проделывал это с другими. И судорожно глотнув воздух, Аччупанкани открыл рот. Ведь злой дух выходит через рот.

Наступил самый ответственный момент. Нарайяна взмахнул рукой перед открытым ртом больного и сжал руку в кулак. Так дети ловят бабочек. Но это дети. А жрец ловил злого духа. Последние силы покинули Аччупанкани, и он, пошатнувшись всем торсом, неловко завалился набок. Но Нарайяна не обращал на это внимания. Он прыгал и кричал:

— Поймал! Поймал!

И, воздев темный кулак к небу, победно потрясал им.