— Существует понятие норвежской базовой политики. Существует также понятие норвежского суверенитета. Норвежского премьер-министра звать Эйнар Герхардсен. Он, в частности, произнес речь на натовском совещании в Париже в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году. На норвежском языке, так что ты эту речь, наверно, не понял.
— О'кей, — отозвался Марвель Осс. — Конечно, ты вправе стоять за то, чтобы у твоих детей были генетические дефекты. Мы живем в свободной стране. Можешь сунуть голову в песок, чтобы не слышать об экспериментальных взрывах в атмосфере. Лично я предпочитаю зондировать почву, чтобы знать, на каком я свете. И тогда выясняется, что отсюда недалеко до Новой Земли. Кто-то должен подняться в воздух и проверить, что происходит, делать замеры, чтобы парни в лабораториях могли разобраться. Пока пикша и сайда в Салт-фьорде не повернулись кверху брюхом и не превратились в ориентиры для лоцманов. Лично я предпочитаю сам вытаскивать рыбу крючком. У тебя есть что-нибудь против?
— Это даже не предлог, — сказал Алф Хеллот, — а чистый подлог.
— Или взять оборону Северной Атлантики. Без Северной Норвегии не защитить порог между Гренландией и Европой.
— Как раз за это все мечтают умереть, — отметил Алф Хеллот. — Защита каких-то там несчастных морских миль международных вод. Почему это рыбные косяки в океане должны защищаться самолетами без опознавательных знаков? Американскими часовыми на норвежских базах? Пилотами, которым никто не давал разрешения совершать здесь посадку? Марвелем Оссом?
— Никаких проблем. — Марвель Осс улыбнулся. — Могу показать мой норвежский паспорт.
— Загляни в нужник, всего насмотришься, как сказал швед.
Марвель Осс непрерывно улыбался, улыбался все время, точно совсем перестал управлять мышцами лица. Если глаза — зеркало души, то его улыбка, всплыв на поверхность этого зеркала, разгоняла по лицу рябь бесчисленных морщин и ложилась кверху брюхом, будто дохлая рыба. Холодной пародией на белозубую улыбку пересекал одну щеку белый шрам — память о Диего Вонге и Сьюдад-Трамполино. Хеллот видел, что Марвель Осс переменился, хотя улыбка оставалась прежней. Он говорил иначе. Словно нарочно подбирал не те слова. Или ему не хватало слов, хотя он говорил по-норвежски чисто, без акцента. Или же он теперь был неуверен в значении слов вообще.
Серебристый Лис, который слушал пластинку с Чарли Ричем, не улыбался. В нем угадывался профессионал. Постоянно настороже, но нервы в узде. Хеллот видел, что выпитое не мешает ему внимательно следить за происходящим. Когда пластинка кончилась, он не стал ее менять. Пристально глядя в глаза Китти, он в то же время прислушивался к разговору Марвеля Осса и Алфика, который вдруг почувствовал, что явно наговорил лишнего.
Третий американец, знаток Осло, поднялся со стула и подошел к проигрывателю.
Он мог бы составить партнерство Марвелю Оссу в каком-нибудь дуэте комиков времен немого кино. Тощую фигуру венчал круглый шар непомерно большой головы с короткой стрижкой и такими огромными ушами, что ему, наверно, возбранялось появляться на улице без прав на вождение самолета. Мощные очки без оправы грозили высосать глаза из глазниц, и лишь постоянным напряжением лицевых мышц он удерживал их на месте. Возможно, именно этим была вызвана натянутая улыбка на его лице, а может быть, он просто улыбался от души остротам и потешным выходкам, своим и своего партнера. В общем, прототип американского студента из тех, что переполняют все летние отели, студенческие городки и джаз-клубы Европы. Вот только одет он был, точно дипломат, но это еще ничего не значило, ведь разъезжал же по всему свету пропагандирующий авангардистский джаз «The Modern Jazz Quartet» в строгих костюмах с узким галстуком.
Назовем его Войс-оф-Америка. Сейчас Войс-оф-Америка изогнул свою элегантную спину над проигрывателем. Однако в зале зазвучал не вибрафон Милта Джексона, а голос Бобби Риделла или еще какого-то юного петушка из южной Филадельфии.
— У-два, — произнес норвежский майор медоточивым голосом. — У-два? Первый раз слышу. Что означает это У?
Войс-оф-Америка выпрямился.
— Утилити. Utility Two, кодовое наименование «Утилити». Специальная конструкция фирмы «Локхид» по нашему заказу.
Серебристый встрепенулся. Войс-оф-Америка заметил это, смолк и сел на свое место. Серебристый что-то изобразил лицом и уставился в потолок. Рядом с ним сидела Китти, дальше еще одна дама, еще дальше — рыбопромышленник из Финнмарка.
Хагеруп X. Хагеруп добыл своими сетями изрядное количество лосося и вполне разумно вложил выручку в цирк, мюзик-холл и гульбу. Марвель Осс уже объяснил двум остальным американцам, что в таких причудах нет ничего удивительного, надо только знать психологию бесшабашных норвежцев с Крайнего Севера.
У рыбака было денег без счета. И сколько угодно подруг. И предостаточно времени, чтобы показать нашим союзникам лучшие места для лова сайды и морского окуня в Салт-фьорде. Неограниченный запас союзнического доверия. И непочатый край хороших историй, полных, как он говорил, юмора и уморы.
— Помню, — рассказывал он, — самого первого немецкого офицера, который приехал в Будё после войны. Это всего-то несколько лет назад было, после того как Западная Германия вступила в НАТО. И помню первое, что он сделал, когда ступил на норвежскую землю. Надел полевую форму, захватил лопату и кирку и махнул прямиком в лес. Зачем махнул — никому не объяснял, знали только, что он в сторону Рейгана подался. Когда же он вернулся, то принес с собой брезентовый мешок. Угадайте, что было в том мешке? А была там парадная форма «люфтваффе» приятеля Геринга плюс две бутылки мозельского вина. Выдержанное вино, урожая сорокового и сорок первого — самых лучших годов, по его словам. Но малый был не заносчивый, угостил своих новых союзников. Круг замкнулся, сказал он. Выпьем за расширенное натовское сотрудничество!
Три минуты Бобби Риделла на диске истекли. Его сменил Фил Филлипс, который исполнил отличающееся большей глубиной «Море любви», после чего зазвучала «Трагедия», солист Том Уэйн.
Рыбак пошел танцевать с одной из своих подруг, их примеру последовали Марвель Осс и другая дама. Алфик посмотрел на Китти; она отрицательно покачала головой. Серебристый Лис и Войс-оф-Америка тихо переговаривались.
Пластинка кончилась, и наступила очередь Элвиса Пресли. Войс-оф-Америка поставил «Are You Lonesome Tonight», и игла доползла до того места, где Пресли прерывает пение, чтобы процитировать Шекспира: «Кто-то сказал: весь мир — театр, и люди в нем актеры».
Историческая минута. Пресли и Шекспир танцевали вместе, щека к щеке, поэт из Старого Света и его американский жиголо; Пресли — красив и вечно молод, в черной коже и с лоснящимися волосами. Все танцевали, Китти и Алфик напевали сопровождающую мелодию, все играли свои роли на сцене мирового театра, Пресли, вновь перейдя на пение, окончил свой номер, и слабые звуки батарейного проигрывателя замерли.
Стало тихо. Все сели. Время шло.
— Кто-нибудь остановил бы эти часы! — пробурчал Марвель Осс. — Не выношу громкое тиканье времени.
Проигрыватель снова принялся перемалывать музыку. Серебристый ставил пластинку за пластинкой. «То Know Him Is to Love Him». «Broken-Hearted Melody». «Let It Be Me». «He'll Have to Go». Марвель Осс подсел к Алфику.
Глядя на Китти, он спросил:
— Медицинская сестра, говоришь? Лично я сказал бы, что вы собрались на ее крестины.
— Она не глухая, — отозвался Хеллот. — И говорить умеет. Спроси ее сам.
Рослый американец с серебристой гривой впервые обратился к Алфику.
— Медицинская сестра? — Похоже было, что он и впрямь искренне удивлен. — Сестра то есть? Что, в этой стране только церковь медицинской помощью занимается? Этот ваш институт сестер — это что-нибудь вроде лютеранского монастыря? Я-то думал, что нахожусь в развитой, прогрессивной стране.
— Чарли — баптист, — объяснил Марвель Осс. — Ты извини его. Он не ведает, что говорит.
Хеллот кивнул.
— Понял. К тому же в его словах что-то есть.
Марвель Осс по-прежнему глядел на Китти, обращаясь к Алфику.
— А ты любишь общество красивых женщин, — заметил он. Алф Хеллот закатил глаза.
— Слабовато. Напрягись, может, лучше получится.
— Пошли, что ли? — сказала Китти; в ее речи вдруг зазвучали местные гласные.
Серебристый встал. Его явно что-то беспокоило.
— Куда запропастился этот как-его-там?
— Хансен. Хансен X. Хансен, — подсказал Марвель Осс. — Его так зовут. А судя по тому, как он сорит деньгами, он козырной туз в северонорвежском мире бизнеса и увеселений.
— Куда он делся?
— Пошел курева купить, — сообщил Войс-оф-Америка.
— Там, откуда родом мы с Хеллотом, — сказал Марвель Осс, — дым покупать не надо. Мы получаем его бесплатно. Даже из дома выходить не обязательно. Открыл окно — и полна комната дыма.
