Испытание закончилось, проект удался.
Стальная башня полностью испарилась. Там, где стояла башня, был огромный кратер с пологими краями. Ошеломленные, но вздохнувшие облегченно при виде успеха испытания, ученые сразу же приступили к оценке мощи нового оружия Америки. Для исследования кратера к месту взрыва направились специально оборудованные танки, на одном из которых был известный исследователь ядра д-р Энрико Ферми. Ответ на их изыскания дают теперешние разрушения в Японии, вызванные первым военным применением атомной бомбы.
Ясно, что если бы не пустынность местности, где проводилось испытание, и не договоренность с прессой в данном районе, испытание привлекло бы внимание широкой общественности. Но даже и при этих условиях многие жители этой местности и до сих пор обсуждают эффект взрыва. Интересным фактом, сообщенным прессой, было впечатление одной слепой девушки близ Альбукерка, на расстоянии многих миль от места действия, которая в тот момент, когда вспышка озарила небо и еще не было слышно взрыва, воскликнула: «Что это?»
Генерал Гроувз и генерал Фаррелл дали следующие интервью.
Генерал Гроувз рассказал:
«Вот мои впечатления о великих событиях ночи: Я проснулся в 01.00 и примерно до пяти непрерывно был с д-ром Оппенгеймером. Конечно, он чувствовал себя напряженно, хотя его ум работал со свойственной ему необычайной ясностью. Я пытался скрыть от него явную озабоченность его помощников неопределенностью метеорологических условий. К 03.30 мы решили, что нам может быть удастся произвести взрыв в 5.30. К 04.00 дождь прекратился, но все небо было покрыто густыми тучами. С течением времени наше решение становилось все тверже.
В продолжении большей части этого времени мы вдвоем несколько раз выходили из контрольного помещения, чтобы посмотреть на звезды и уверить друг друга в том, что одна или две видимые звезды стали ярче. В 05.10 я покинул д-ра Оппенгеймера н возвратился на главный наблюдательный пункт, в 17 000 ярдах от места взрыва. Согласно нашим приказаниям, весь свободный персонал собрался на небольшой возвышенности.
За две минуты до установленного по расписанию момента взрыва все легли лицом вниз, ногами к месту взрыва. Когда громкоговоритель на контрольной станции провозгласил остающееся время, воцарилась благоговейная тишина. Д-р Конант сказал, что он никогда не воображал, что секунды могут быть такими долгими. В соответствии с приказом, большинство присутствующих защитили глаза тем или иным способом.
Сначала вспыхнул свет ни с чем не сравнимой яркости. Мы все перевернулись и сквозь темные очки увидели огненный шар. Приблизительно через сорок секунд пришла взрывная волна, за которой последовал звук, но ни то, ни другое не показалось нам поразительным так потрясла нас необычайная интенсивность света.
Образовалось большое плотное облако, которое, клубясь, вздымалось вверх с огромной силой и примерно в пять минут достигло субстратосферы.
Вскоре после главного взрыва в облаке произошли два дополнительные взрыва меньшей силы, не сопровождавшиеся световыми эффектами.
Облако поднялось на большую высоту сначала в виде шара, затем оно приняло форму гриба, зятем превратилось в длинный, похожий на трубу столб и, наконец, было развеяно в нескольких направлениях переменными ветрами на различных высотах.
Д-р Конант дотянулся до меня, и мы пожали друг другу руки, взаимно поздравляя один другого. Д-р Буш, который был с другой стороны от меня, сделал то же самое. Все присутствующие, даже не посвященные, испытывали чувство глубокого благоговения. Конант, Буш и я были охвачены тем же чувством, но в еще большей мере, от сознания, что оправдалась вера тех, кто нес ответственность за возникновение и осуществление этого исполинского проекта».
Вот впечатления генерала Фаррелла:
«Драматическая сцена внутри убежища не поддается описанию. Внутри и вокруг убежища собралось до двадцати человек, принимавших участие в окончательных приготовлениях. В их число входили: д-р Оппенгеймер, директор, вынесший на себе великое научное бремя руководства разработкой оружия, с десятком его главных помощников, д-р Кистяковский, д-р Бейнбридж, наблюдавший за всеми деталями подготовки к испытанию, метеоролог и некоторые другие. Здесь же находилась группа солдат, два или три армейские офицера и один морской офицер. Убежище было заполнено самыми разнообразными инструментами и радиоаппаратурой.
В течение двух полных лихорадочного возбуждения часов, предшествовавших взрыву, генерал Гроувз оставался с директором. За двадцать минут до назначенного часа генерал Гроувз отправился на свою станцию в лагере базы, во-первых, потому, что она являлась лучшим пунктом для наблюдения и, во-вторых, в связи с нашим правилом, согласно которому он и я не должны быть вместе в таких положениях, где имелся элемент опасности, который в данном случае существовал в обоих пунктах.
Тотчас после ухода генерала Гроувза по радио стали объявлять, сколько времени осталось до взрыва; это делалось для другой группы наблюдающих испытание и участвующих в нем. Напряжение быстро возрастало по мере приближения назначенного момента и перехода от минут к секундам. Каждый в этом помещении знал об ужасных скрытых возможностях, которые, как они думали, не были исключены. Ученые чувствовали, что их вычисления должны быть правильны и что бомба должна взорваться, но в душе у каждого была немалая доля сомнения.
Мы стремились к неизвестному и не знали, что может из этого выйти. Можно сказать наверняка, что большинство присутствующих молилось и молилось более горячо, чем когда бы то ни было раньше. Если взрыв удастся, это будет оправданием нескольких лет интенсивного труда десятков тысяч людей государственных деятелей, ученых, инженеров, промышленников, солдат и многих других.
В то краткое мгновение в далекой пустыне Нью-Мексико колоссальные усилия мозговой и мускульной энергии всех этих людей привели внезапно к ошеломляющему результату. По мере того, как часы отсчитывали последние секунды, напряжение д-ра Оппенгеймера, на которого было возложено весьма тяжелое бремя, все возрастало. Он почти не дышал. Он держался за столб, чтобы сохранить равновесие. Последние несколько секунд он пристально смотрел прямо перед собой и затем, когда человек, объявлявший время, закричал „Время“, и все осветилось колоссальной вспышкой света, за которой вскоре раздался низкий, раскатистый рев взрыва, напряжение на его лице сменилось выражением огромного облегчения. Некоторые из наблюдателей, стоявшие сзади убежища, были сбиты с ног воздушной волной.
Напряжение в комнате разрядилось, и все начали поздравлять друг друга. Каждый чувствовал: „Вот оно!“ Что бы теперь ни случилось, все знали, что беспримерная научная работа была сделана. Деление атомов не будет более скрыто в уединении мечтаний физиков-теоретиков. Оно оказалось почти взрослым уже при рождении. Это была великая новая сила для использования во благо или во зло. В убежище царило чувство, что все, имевшие отношение к рождению этой новой силы, посвятят свою жизнь тому, чтобы она всегда использовалась во благо и никогда во зло.
Д-р Кистяковский с радостным криком заключил д-ра Оппенгеймера в объятия и расцеловал его. Другие были также полны энтузиазма. В эти несколько минут все сдерживаемое волнение вырвалось наружу, и все тотчас же поняли, что взрыв далеко превзошел оптимистические ожидания и самые смелые надежды ученых. Все чувствовали, что они присутствуют при рождении нового века века атомной энергии и сознавали свою глубокую ответственность за то, чтобы помочь направить по должному пути огромные силы, ключ к которым был найден впервые в истории. Относительно настоящей войны у всех было такое чувство, что независимо от того, что еще может случиться, у нас есть средство обеспечить ее быстрое окончание и спасти жизнь тысячам американцев. Что же касается будущего, то было вызвано к жизни нечто большое и нечто новое, что пожалуй окажется неизмеримо важнее открытия электричества или любого другого из великих открытий, оказавших сильное влияние на наше существование.
Эффект действия этих сил вполне можно назвать беспрецедентным, великолепным, прекрасным, огромным и ужасающим.
Никогда раньше не существовало вызванного человеком явления такой колоссальной мощи. Световой эффект вспышки не поддается описанию. Вся местность была освещена палящим светом, сила которого во много раз превосходила силу полуденного солнца. Этот свет был золотым, пурпурным, фиолетовым, серым и синим. Он осветил каждую вершину, ущелье и гребень близлежащего горного хребта с такой ясностью и красотой, которых нельзя описать, а надо видеть, чтобы представить их себе. Это было то великое и прекрасное, о чем великие поэты только мечтали, но что они описывали бедными и неадекватными образами. Спустя тридцать секунд произошел взрыв, воздушная волна с силой ударила по людям и предметам, почти непосредственно за этим последовал сильный раскатистый, наводящий ужас рев, напоминавший о Судном дне и заставивший нас почувствовать, что мы, слабые существа, совершили святотатство тем, что осмелились узурпировать управление силами, которые до сего времени были во власти только Всемогущего. Слова недостаточное орудие для ознакомления тех, кто не присутствовал на испытании, с его физическим, духовным и психологическим эффектом. Чтобы постигнуть это, надо было видеть все своими собственными глазами».
