дальше ни я, ни кто не знал).
Через некоторое время с большим трудом присоединился к выходящей из окружения группе генерал-майора Лопатина (помимо его желания) и дней 5 шагал за его группой, пока не разошлись. Лопатина встретили за 5 дней до выхода из окружения. Лопатин приказал, чтобы все имели оружие (а где взять патроны), но в бой не вступать и идти от него подальше. Но так как выходили только ночью, он уходил и мы не знали куда и когда, т.е. время. Группа его (Лопатина) была примерно 20—25 пограничников, сам он был командиром (стрелкового) корпуса.
Группа Долгошеева шла по тылам противника примерно дней 15. Документов от прибывавших дорогой никто не проверял, да и не было такой формальной возможности. Прибывали ночью и уходили ночью, а в дневное время, замаскировавшись, отсиживались в копнах, а иногда в лесу. А в это время появлялись немецкие группы, заезжающие в населенные пункты за продуктами. Позади группы подавались сигнальные ракеты, а кто и почему, неизвестно. Были и другие курьезы. Трудно было вести такую группу, т.к. карты не было, а была только схема железнодорожных движений и компас, который после перехода вплавь приходилось сушить на груди. Он очень много помог, а иногда и население.
Передвижных средств не было, да и зачем они при выходе ночью и куда. Раненых не было. Питание было подножное. Ночью по пути вырывали буряки, капусту, соли и хлеба не было. Однажды ночью убили теленка, роздали на руки мясо и тут же пошли дальше, варили в касках. А иногда, послав разведчика, он говорил, что в этом селе и близко немцев нет. Тогда мы заходили и просили у населения покормить нас, а иногда давали нам на дорогу хлеба.
Идти можно было только ночью. Присоединялись военнослужащие других частей, потому что каждый хотел к кому-нибудь примкнуть для выхода из окружения. Отказать нельзя. Представьте положение ведущего группу. Куда вести? Чем кормить? Фляг для воды нет, воду пили только ночью с любого места, лишь бы была вода. Как скрытно провести такую небоеспособную группу? Люди почти все шли в форме, да и другой одежды не могло быть. Документы никто не проверял, да такой возможности не имелось.
Комсостав штаба 406 артполка, шел во втором взводе: Орлов Наум Давыдович- батальонный комиссар, комиссар полка; Борисов Василий Порфирьевич – старший лейтенант, начальник штаба 406 артполка; Соколов Павел Максимович – техник-интендант 1 ранга, помощник командира по материальному обеспечению и Гиндина Софья Израилевна – фельдшер 406 артполка. Когда они примкнули к группе, неизвестно, эта группа могла бы идти и сама, но присоединилась к группе Долгошеева.
Евсеев Н. И. политрук, инструктор из 117 сд сказал, что можно оставить 1-й лист партбилета, а остальные можно сжечь, поскольку неоднократно группу преследовали немцы и даже обстреливали.
Спали в копнах днем, подходит мужик с топором, спрашивает: «Что, сука, лежишь?» Один раз утром подъехали немцы в длинных серых шинелях, оказывается неподалеку были убиты немецкие шофера. Если бы сделали проческу, нас бы обнаружили.
По пути выхода из окружения Долгошеев встретил комиссара штаба дивизии, батальонного комиссара т. Зорина. Из разговора понял, что он уже где-то в партизанском отряде и с ним выходить не может, он сказал: «Веди людей сколько можешь дальше.»
Немцы бросали листовки с портретом сына Сталина в окружении немецких генералов.
Линию фронта перешли вплавь на реке Псел южнее Сарьи. Через реку Псел переправились днем или к утру. Перейдя, в лесу около населенного пункта Лютеньки разожгли костры, обогрелись, высушили обмундирование. Долгошеев приказал дать ему списки. Люди же изголодавшие, почти босые, с окровавленными ногами не пожелали дальше идти такой группой и пошли почти в одиночку кто куда по незанятой немцами территории. Долгошеев же с несколькими бойцами на попутной автомашине попал в Ахтырку, где по его предположению снова формировалась 21 армия, хотя командование ещё не вышло из окружения. Здесь он был назначен начальником 3-го Оргпланового отдела Управления тыла 21 армии, позже был начальником штаба Управления тыла 21 армии».
Михин Василий Степанович – вспоминал, что:
«…им обещали дать подкрепление и выручить из губительного положения. На острове они просидели двое суток. Никакого подкрепления они не дождались. Пришлось принимать решение самим.
Всего их было 116 человек. Из них двенадцать человек были с винтовками, двое с автоматами. Некоторые в одном белье и даже были совсем голые. Это ужасная картина. Михин собрал собрание. Назначил замполита, начальников особого отдела, продовольствия и другие хозяйственные службы. Выстроил весь личный состав, разбил на две роты, а их уже на отделения. Назначил командиров рот и отделений. Объявил руководящий состав, им назначенный. Приказал, кто будет отступать, будет расстреливать. Если есть трусы – выйти вперед! Таковых не оказалось. Назначил постоянную разведку. Командирам рот приказал переписать всех по фамилиям. Сам взял разведку, пошел с ними, чтобы выбрать место, где можно легче и быстро прорваться. Остров непрерывно обстреливался. Немцы знали, что большая часть спасается на этом острове. Поэтому оставили часть своих войск для подавления остатков окруженных наших войск. Основная часть немецких войск пошли в направлении города Ахтырка.
Вернулся из разведки, выстроил весь личный состав и объявил о том, что они окружены незначительной частью немецких войск, а поэтому им нужно немедленно прорвать это кольцо и уйти из этого острова, потому что в дальнейшем им грозит опасность. Во-первых, они с голоду здесь умрут. Во-вторых, что их всех могут перебить. Задача такая. Поскольку уже нет достаточно оружия и боеприпасов, надо морально подействовать на немцев. Поэтому приказал всем личному составу кричать, сколько сил: «Ура!». Он пойдет вперед, первая и вторая рота левым и правым флангом за ним. От него не отрываться. Следить за его направлением. Кто испугается, приказал расстреливать.
23.9.41г.. Они прорвались. Четырех их людей убили, восемь ранили, в том числе и его. В правую ногу, но легко. Одним словом, они ушли от угрожающей опасности. Стало легче. Ели грибы и верхушки елок. Немец их преследует. За этот день они прошли двадцать четыре километра. Исчезли в лесу.
Разведка ему донесла, что впереди, по балке, в лесу, есть село, в котором немцев нет. Они обрадовались и решили зайти в него, чтобы организовать привал и отдохнуть. Когда они подошли к селу, то увидели, что параллельно им движется автоколонна немцев. В момент их въезда вошли и они.
Неожиданно для немцев они первыми открыли огонь. В результате внезапного нападения взяли 3 автомашины и 4 мотоцикла. Одна машина была с продуктами, одна специальная, будто радиостанция, и одна со штабным имуществом. Оказалось, что это перебазировался штаб 147 мотопехотной дивизии вермахта на главе с начальником штаба и другими офицерами. Они убили начальника штаба и с ним двадцать одного человека. Часть из них сбежала. Все хорошо поели и, главное, вооружились всем необходимым, даже с избытком».
В вермахте существовала только 147-я резервная дивизия (авт.).
Толстов Валентин Васильевич был призван в РККА в январе 1940 года. Местом службы стал 209 кап (корпусный артиллерийский полк), штаб 3-го дивизиона, где Толстов В. В. исполнял обязанности старшего писаря, имея звание сержанта. По его воспоминаниям узнаем, что:
«…209 кап полностью попал в окружение и три дня пытался пробиться из окружения. На третий день пришел приказ: пушки взорвать, материальную часть сжечь.
При выходе из окружения недалеко от ст. Лубны Толстов В. В. был ранен в руку и взят в плен. Наиболее вероятная дата плена – 23—24 сентября. Более точное место плена – рядом с деревней Денисовка (недалеко от Лубен)».
Кузьмин Василий Андреевич участвовал в боевых действиях против фашистской Германии в составе 136 стрелкового полка 97 стрелковой дивизии. 23 сентября 1941 под селом Оржица Полтавской области Василий Андреевич попал в плен к немцам и был отправлен в концлагерь Бухенвальд.
Дмитрий Александрович Снигурский под г. Оржица во время окружения был ранен в ногу и тяжело контужен. В таком состоянии он попал в плен и был отправлен в лагерь для военнопленных в г. Кировоград. Из госпиталя, который обслуживался российскими военнопленными врачами и с их помощью, был отпущен, как инвалид, домой. По дороге Дмитрия Александровича и еще двух воинов
