Ван Ломмель прислал мне черновой вариант новой научной статьи, в которой он представляет концепцию, объясняющую, как это может происходить. Доктор использует аналогию с радио– или телепередачей. Все эти каналы связи, все эти электромагнитные волны, насыщенные информацией, существуют вне нас все время. Но мы не можем смотреть канал HBO, если уже настроены на канал Bravo. Что, однако, не означает, будто вещание HBO перестало существовать. «Можно ли сравнить наш мозг с телевизором, принимающим электромагнитные волны и преобразующим их в изображение и звук? Когда функционирование мозга прекращается – как при клинической смерти или при смерти мозга, – наши память и сознание все еще существуют. Хотя прием сигнала извне уже невозможен, а связь разорвана». Затем ван Ломмель как будто превращается в Герри Нахума: в своей статье он вступает в сферу квантовой механики, фазового и реального пространств, нелокальности и области определенности. И появляются нейронные микротубулы. Мне еще предстоит разложить все это по полочкам.
Не могу оценить эти теоретические построения, поскольку не владею квантовой физикой. Несколькими месяцами ранее я переписывалась с физиком Леном Финегольдом из университета Дрекселя. Тогда я упомянула и о теориях сознания, основанных на положениях квантовой механики. Должно быть, вам не случалось слышать чей-то тяжкий вздох при переписке по электронной почте, но я услышала. «Пожалуйста, будьте осторожны, – говорилось в ответе на мое письмо. – Найдется множество людей, полагающих, что, если мы не можем что-нибудь объяснить, значит, дело в квантовой механике».
Что ж, придется держаться подальше от ребят, взмывающих к потолку. Но если кто-то увидит на экране компьютера Брюса Грейсона картинку, запишите меня в число тех, кто поверил, что такое возможно.
Несколько слов в завершение
В этом году я где-то прочитала, что самое заметное влияние на наше мнение о паранормальных явлениях оказывают друзья и члены семьи. Чем ближе вам рассказчик истории, тем более вероятно, что вы ему поверите, полагая, что привидение было именно привидением, а не, скажем, енотом или спазмом сосудов мозга в области височной доли. Наши убеждения формируют не исследователи, не разоблачители и не медиумы на экране телевизора. Наши убеждения формирует наш собственный опыт и близкий круг. А затем уже мы сверяем свои представления с утверждениями исследователей, разоблачителей или медиумов, выступающих на телевидении.
Теперь, когда мы вместе с вами преодолели около 300 страниц этой книги, я надеюсь, что смогла перейти для вас в категорию друзей или, по крайней мере, стала для вас человеком, с которым вы знакомы. И, возможно, теперь вы хотели бы узнать, во что я верю. Я провела этот год среди тех, кто ищет свидетельства и доказательства, – так позволило ли мне это время поверить в то, во что я прежде не верила? Да, позволило. Я теперь верю примерно в то же, во что и Брюс Грейсон. Я спрашивала его, думает ли он, что опыт переживания близкой смерти может служить свидетельством вероятности жизни после смерти. Он отвечал, что встречал подобного рода факты: есть вещи, которые, как он полагает, мы не в состоянии объяснить, опираясь на существующие знания. Пожалуй, я верю в то, что не все, с чем мы, люди, сталкиваемся в жизни, методичная кабинетная наука может ясно и убедительно «переработать». Вероятно, она может отбросить много ложного, связанного со склонностью людей приписывать многое (хотя и не все) судьбе, призракам, экстрасенсорному восприятию, восходящему Юпитеру[86] и так далее. Я верю: возможно, существует что-то еще – и не только в области уже известных необычных явлений (реинкарнация или, скажем, мертвецы, общающиеся с живыми через медиумов). Наверное, я добавила к своей вере не очень много, но по сравнению с тем, что знала год назад, все же немного добавила.
Должно быть, я смешиваю веру и знание. Когда я говорю, что верю во что-то, это значит, что я знаю что-то. Но, возможно, вера – это нечто более тонкое, чем знание. Скорее склонность к чему-либо, чем убежденность в этом. И можно ли верить, не имея знания? Есть множество людей, готовых сказать, что знают – бог существует. И они заявляют об этом так, словно говорят, что Земля круглая, а небо голубое. Однако найдется и множество других – возможно, их даже большинство, – верящих в бога, но в провозглашении этого не нуждающихся. Они просто веруют, и знания им не нужны. Мне вспоминается, как однажды я стояла в кухне моего приятеля Тима и мы говорили о так называемом органическом молоке.[87] В своей обычной экзальтированной манере я долго объясняла, почему все еще не убеждена в необходимости платить дополнительно по доллару за каждую кварту (примерно 0,95 л. – Прим. переводчика). Я не верю в органическое молоко. Тим, который покупает его, некоторое время слушал, а затем, пожав плечами, проговорил: «Это же просто решение». Иными словами, вам незачем интересоваться этим вопросом и читать все, что публикуется о применении в животноводстве антибиотиков и гормона роста. И незачем соотносить доводы тех, кто убеждает в безопасности молока, с аргументами тех, кто предупреждает о его опасности, – и только потом решать, верите ли вы сами в необходимость покупать только органические продукты. При этом вам не нужны доказательства. У вас просто возникает склонность к чему-то, вот и все.
Пожалуй, я буду верить в потусторонний мир и в витающее в пространстве сознание – вечное в своем движении, как очередная серия «Симпсонов».[88] Почему? Потому что верить подобным образом – занятие более привлекательное, веселое и многообещающее, чем не верить. Разоблачители, должно быть, во многом правы. Но погулять с ними в свое удовольствие по кладбищу не получится. Черт возьми! Да верю я в привидения.
Выражение признательности
Люди думают, что авторы – знатоки того, о чем решились написать. Возможно, многие из них действительно таковы. И, возможно, я – единственный из них, кто начал свой проект, пребывая почти в полном неведении. Тем не менее именно таким образом я и поступила – и это сделало меня особенно докучливой для тех, кто служил мне источником сведений. Я задавала наивные и бестолковые вопросы и хихикала не тогда, когда следовало. Я бывала надоедливой и порой мало что улавливала. Но у меня есть список тех, кого я изводила своим любопытством и кто проявлял неизменное понимание того, что мне нужно. Кирти Рават, Брюс Грейсон, Герри Нахум, Гэри Шварц, Майкл Персингер, Джули Бейшел, Вик Тенди, Элисон Дюбуа, Грант Сперри и Карл Янсен – примите, пожалуйста, мою благодарность за ваше терпение и великодушие и извинения за ограниченность моего опыта и провалы в моей подготовке.
За многочисленные мудрые советы и знакомство с тайными фактами низкий поклон Юргену Альтманну, Питеру Коупленду, Марко Фалькони, Юргену Граафу, Лью Холландеру– младшему, Нану Найту, Грегу Лаингу, Анн Левек, монсеньору Паскуале Маччи, Пегги Пирл, Дину Родину, Эрику Равуссину, Коллин Филан, Жюли Руссо, Майклу Сабому, Пиму ван Ломмелю и Валери Вит. Снимаю шляпу в знак благодарности, вспоминая Ким Вонг, Сьюзан Гриззли и Уэйса Ланга, которые позволили мне попасть в операционную, преодолев неприятную ситуацию с административным запретом. Спасибо всем, кто помогал мне в других местах, а также всем работникам Публичной библиотеки Сан-Франциско, которые чудодейственным образом помогали мне доставать необходимые материалы, контактируя с другими библиотеками.
Лестер, Руби Джин и Ллойд Блэкуэлдер, вы заслуживаете целого абзаца, потому что вы не только содействовали мне в работе и доверились мне, рассказывая свою историю, но и отнеслись ко мне практически как, члену семьи. Если когда-нибудь научусь печь, обязательно вышлю вам пирог с хурмой.
Мне трудно в полной мере выразить благодарность Джею Манделу, моему литературному агенту. Эти слова – лишь малая часть того, что я должна сказать, отмечая все его заслуги: он был моим первым читателем и советчиком, служил мне опорой и отчасти руководил моей карьерой. И мне во всем становилось легко. Точно так же незаменимое руководство и милый юмор я встречала со стороны Джилл Бьялоски, у которой хватает смелости проявлять свой дар, выступая в роли редактора не менее чем в качестве писателя. С вами я совершила увлекательное путешествие и вспоминаю об этом с глубокой благодарностью.
Книга – плод коллективных усилий. И она, как и все прочие, немало выиграла от того, что ее судьбы коснулся талант таких людей, как Билл Русин и другие сотрудники отдела продаж издательства Norton, а также Дидре О’Двайер, Эрин Синески и Джейми Кинан, чей дизайн обложки заставил мое сердце биться чаще обычного.
И, наконец, Эд – он достоин любого сентиментального признания, но ни одно не будет исчерпывающим.
