Маленкова, поскольку он «антисемит». Доказательства были налицо, и на допросах «революционеры» выложили более чем достаточно. Но Абакумов по непонятной причине стал спускать дело на тормозах.
Такое поведение начальника показалось подозрительным старшему следователю по особым делам Михаилу Рюмину. А подтолкнул его совершенно вопиющий случай. МГБ арестовало высокопоставленного врача, профессора Этингера. Взяли его вовсе не за врачебную практику, а за антисоветскую агитацию — хаял правительство, которое якобы «притесняет евреев». А на допросе у Рюмина он вдруг сознался, что в мае 1945 г. он и его товарищи назначили неправильное лечение члену Политбюро Щербакову.
Рюмин сразу же доложил заместителю начальника следственной части полковнику Лихачеву, самому Абакумову. Позже в прокуратуре Лихачев подтвердил, что Этингер действительно дал такие показания, но, когда он предстал перед Абакумовым, тот скомкал допрос, увел его своими вопросами в сторону от опасной темы. А когда Рюмин снова вызвал профессора, он неожиданно узнал, что тот по распоряжению министра переведен с Лубянки в Лефортовскую тюрьму и там… скоропостижно скончался.
Следователь понял, что дело нечисто. Подал доклад напрямую Маленкову. Георгий Максимилианович тоже умел оценивать факты, обратился к Сталину. 11 июля ЦК принял постановление «О неблагополучном положении дел в МГБ». На следующий день Абакумов, Лихачев, Шварцман были арестованы. Встал вопрос, что нового министра надо назначить «со стороны» для объективного разбирательства, что же творится в органах. На эту должность был назначен Семен Игнатьев. А Рюмина повысили, поставили его заместителем.
Справка — кто есть кто?
Игнатьев Семен Денисович. Партийную карьеру начал с Промакадемии, где учился с женами Сталина, Молотова, Кагановича, Андреева. Состоял в парторганизации академии у Хрущева, слушал лекции Суслова. Стал профессиональным партийным аппаратчиком, работал в ЦК помощником Андреева, был на других должностях. С 1950 г. — заведующий отделом партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК. На должность министра госбезопасности выдвинут Хрущевым, курировавшим в это время в Политбюро правоохранительные органы.
При участии прокуратуры началось расследование о сионистском заговоре в МГБ. Были арестованы начальник следственной части Леонов, его заместитель Комаров, руководители секретариата Чернов и Броверман, жена Абакумова, ряд других сотрудников. Среди них, кстати, оказался полковник Андрей Свердлов, сын Якова Михайловича Свердлова, родственник Ягоды. На службе в НКВД — МГБ он прославился крайней жестокостью, лично избивал людей на допросах. Причем самого Андрея Свердлова арестовывали дважды, в 1935 и 1937 г., но оба раза он каким-то образом выпутывался и восстанавливался на службе. А в обвинительном заключении о сионистском заговоре о нем говорилось: «…Совместно со своими единомышленниками занимался вредительством в чекистских органах… тайно хранил вражескую литературу и в значительном количестве огнестрельное оружие… Полностью признал себя виновным по ст. 58–10 и 182 ч. 1 УК РСФСР…»
Сдвинулись с мертвой точки и прежние «зависшие» дела, были переданы в суд. По приговору Военной коллегии Верховного суда 3 руководителя молодежной «революционной» организации были расстреляны, 13 получили сроки заключения от 10 до 25 лет. По делу ЕАК вскрывались новые данные. Например, о проекте «Крымской Хазарии», о том, что его лоббировал Молотов. И даже после роспуска ЕАК заместитель министра иностранных дел Соломон Лозовский не терял надежд на реализацию проекта, чего очень желали американские «благотворители» из «Джойнт» во главе с Варбургом. Перед судом предстали 15 руководителей ЕАК. Лозовский и еще 12 обвиняемых были приговорены к высшей мере. Всего же по делу ЕАК было осуждено 125 человек, из них 23 расстреляли, 6 умерли во время следствия.
Но под началом нового министра в МГБ закрутились и новые сомнительные клубки. Один из них имел начало вроде бы банальное. Госбезопасность Грузии расследовала взяточничество в органах прокуратуры. Среди тех, кто попался, оказалось несколько мингрелов (Мингрелия — историческая область в Западной Грузии, коренные жители имеют свой язык, хотя говорят и по-грузински). А МГБ неожиданно повернул дело в другое русло. В ноябре 1951 г. Сталину было доложено о существовании «мингрело-националистической группы». Были арестованы 2-й секретарь ЦК Грузии Барамия, министр внутренних дел республики Рапава, его заместитель Бзиава, прокурор республики Шония, академик Шария.
Из них всеми мерами выжимали показания, будто они связаны с лидерами эмиграции грузинских меньшевиков, Жордания и Гегечкори, вынашивали планы захватить руководящие посты в республике, отделить ее от Советского Союза и передаться под покровительство Турции. В грузинской парторганизации был устроен настоящий погром. Арестовали 7 из 11 членов ЦК Грузии, 427 секретарей обкомов, горкомов, райкомов партии. Из Мингрелии несколько тысяч человек депортировали в другие места. Это был явный подкоп под Берию. Он сам был мингрелом, по линии жены находился в дальнем родстве с Жорданией. А все, кто попали под первый удар, — Барамия, Рапава, Бзиава, Шония — были его выдвиженцами еще в ту пору, когда он возглавлял компартию Грузии.
Кто стоял за этим? Хрущев в своих воспоминаниях очень уж настойчиво пробует внушить, что Берия действительно был главным заговорщиком, что Сталин лично указывал на него следователям: «Ищите Большого мингрела!» Но при оценке этих «свидетельств» необходимо сделать поправку, что мемуары Хрущева насквозь лживы. В данном случае ложь очевидна. Потому что Сталин отнюдь не лишил Берию своего доверия, и никакого охлаждения к нему не произошло. Отсюда можно смело выдвинуть противоположную версию. Одним из сценаристов «мингрельского дела» был сам Хрущев, пытаясь через своего ставленника Игнатьева свалить Лаврентия Павловича. Но никаких зацепок против него найти не получалось.
Но Игнатьев точно так же, как в свое время Серов (напомню, протеже Хрущева), нацелился и на начальника правительственной охраны генерала Власика. И вот здесь-то уязвимых мест нашлось сколько угодно! Генерал оставался вернейшим подручным Сталина, но избаловался. Считая себя на особом положении, слишком многое себе позволял. Даже в Потсдаме, обеспечивая безопасность Сталина и советской делегации, воспользовался возможностью «прибарахолить». Был крайне активен по женской части, не пропуская ни одной юбки, в том числе и жен своих товарищей. Очень любил и выпить, устраивая шикарные пирушки. В 1950 г. его уже пробовали устранить, забросив Сталину информацию о его амурных похождениях. Но Иосиф Виссарионович, видимо, не поверил — в делах службы Власик всегда был безупречен.
Однако МГБ следило за ним, прослушивало телефонные разговоры. Весной 1952 г. вскрыли хищения продуктов с правительственного склада. Улики против Власика были налицо. Сталин к воровству всегда относился с отвращением. 29 апреля генерал был снят с должности, отправлен на Урал заместителем начальника Баженовского исправительно-трудового лагеря. Но подбор нового начальника Главного управления охраны МГБ по неведомым причинам отложился. Эту должность стал исполнять… сам Игнатьев. Отныне охрана вождя подчинялась напрямую ему. И в целом-то получалось, что вокруг Сталина убирались или делались попытки убрать преданные ему фигуры.
А положение Иосифа Виссарионовича во многом оказалось трагическим. Он фактически восстанавливал Российскую империю, его власть приблизилась к монархической. Но он остался заложником той системы, которая вынесла его наверх. Он знал о тайных связях Ленина, Троцкого и их соратников. Знал, какую
