Сацуму поселили на вилле в том же комплексе, где жили Син и Чхве, в апартаментах с огромной ванной и нарядными люстрами. Когда японцев выпустили в город, тишина и чистота потрясли Сацуму. Пхеньян походил на токийский «Диснейленд». Японцев сопровождали три переводчика, то и дело запрещавшие фотографировать – особенно солдат и военный транспорт, хотя солдаты в городе встречались на каждом шагу. Съемки, похоже, затягивались, все психовали и торопились. Нормального оборудования у северокорейцев не было, и всякий раз, когда Сацума или режиссер спецэффектов Тэруёси Накано запрашивали новый аппарат или реквизит, съемки прекращались до тех пор, пока партия не ознакомится с запросом и не даст добро. Случалось такое нередко, поскольку чуть ли не каждый вечер северокорейские техники уносили с собой все, вплоть до гвоздей, а наутро уверяли, будто ничего не крали, и запрашивали новое. Кроме того, работа буксовала из-за перебоев с электричеством. По воспоминаниям Сацумы, Ким Чен Ир несколько раз приезжал на площадку, но общался только с корейцами. Японцев он подчеркнуто сторонился. Впрочем, те и так по большей части работали в изоляции и общались с корейцами редко – что, возможно, отчасти объясняет общую невнятность фильма.
В общем, Сацума, хоть и играл заглавного монстра, с режиссером Син Сан Оком встретился всего раз, да и то случайно – столкнулся с ним в офисе. Син был страшно загружен: он одновременно работал над «Пульгасари» и «Хон Гиль Доном», здоровье подводило, и сильно сказывалось напряжение пхеньянской жизни. Они коротко поболтали по-японски – Син помянул проекты, которые надеялся однажды осуществить в Японии. Это Сацуму заинтриговало. Он слыхал, что Сина похитили, – а значит, Ким Ир Сен ни за что не отпустит его в Японию. Но еще Сацума слыхал, что Син живет в Северной Корее по доброй воле, и даже видел запись пресс-конференции, где Син прямо так и говорит. А правда-то в чем?
– Вы собираетесь назад в Южную Корею? – спросил Сацума.
– Возвращаться – политически слишком сложно, – только и ответил Син после паузы.
Съемки завершились 28 декабря 1985 года, спустя несколько месяцев состоялась премьера фильма, и популярностью в стране он превзошел все предыдущие работы Сина. На сеансы валили такие толпы, что два разных перебежчика – один из Пхеньяна, другой из провинций – отчетливо помнят, как люди погибали в давке. Зрителей в кинотеатры набивалось столько, что многим, несмотря на неоднократные попытки, посмотреть кино так и не удалось.
Ким Чен Ир тоже полюбил «Пульгасари» беззаветно – для него то была история о народной борьбе с частной собственностью, алчностью и феодальным гнетом. Монстр олицетворял партию, выступал ее представителем, а еще лучше – самим Ким Ир Сеном, освободившим народ от угнетателей. Но верно ли такое толкование? Годы спустя, когда «Пульгасари» наконец показали за пределами Северной Кореи, многие утверждали, что Син имел в виду другое: честные люди голодают, дабы прокормить Пульгасари, но затем невинная душа народа, воплощенная в юной девушке, взрастившей монстра своей кровью, жертвует собой, дабы вернуть людям свободу. В этой трактовке Пульгасари – по-прежнему Ким Ир Сен: некогда народный герой, а ныне себялюбивая всепожирающая тварь с ненасытными аппетитами, от которой нельзя избавиться бескровно.
Так что же такое «Пульгасари»? Отъявленная, откровенная пропаганда Трудовой партии, как считал Ким Чен Ир? Или аллегорический, умно закамуфлированный бунт режиссера? Син так и не дал удовлетворительного ответа. «Это просто кино про монстра, – говорил он, если спрашивали. – Там нет никакой идеологии». Кое-кто отмечает давнюю историю протеста в корейском кино еще времен японской оккупации: в этих фильмах самоочевидный сюжет маскировал антияпонскую пропаганду. Такие критики – в том числе ученые, академики – полагали, что фильм Сина – утонченный шедевр, а его образы и подтексты – серьезная критика режима Ким Ир Сена.
Каковы ни были подлинные намерения Сина, этот фильм перевернул ему карьеру и жизнь. «Пульгасари» – худшая его работа и несомненно самая знаменитая, известнее даже южнокорейских шедевров 1960-х.
И «Пульгасари», едва его посмотрел Ким Чен Ир, спас жизнь Син Сан Оку и Чхве Ын Хи.
Закончив работу, Син послал Ким Чен Иру предварительные копии «Пульгасари» и только что завершенного «Хон Гиль Дона». А в канун нового 1986 года в офис «Син Фильм» ворвался Чхве Ик Кю. Товарищ любимый руководитель, возвестил он, посмотрел оба фильма, очень доволен Сином и его сотрудниками и хочет вознаградить их за работу Следом за режиссером Чхве Син прошел через просмотровую, к которой как раз подъезжали три набитых грузовика. Призвали всех сотрудников компании – семьсот человек. Режиссер Чхве громко объявил:
– Товарищ любимый руководитель очень доволен «Пульгасари» и «Хон Гиль Доном». В благодарность за вашу работу он прислал подарки. Это большая честь. – Грузовики начали разгружать, а он между тем зачитал: – Список подарков: пятьдесят оленей, четыреста фазанов, двести диких гусей, двести ящиков апельсинов…
Из грузовиков извлекли пятьдесят свежеубиенных оленей, четыреста еще не ощипанных фазанов, двести копченых гусей, бесчисленные ящики апельсинов, только что доставленные из Японии. Чхве Ик Кю декламировал послание, а многие сотрудники плакали.
– Любимый руководитель очень доволен тем, что все сотрудники под началом президента Сина и вице-президента Чхве так усердно трудились и создали такие прекрасные фильмы, – сообщил он. – Любимый руководитель велит вам в наступающем году трудиться еще усерднее и создавать фильмы еще лучше…
Согласно северокорейской традиции, письму не было видно конца.
Когда режиссер Чхве все-таки дочитал, вперед по очереди выступили главы департаментов «Син Фильм», поклялись в верности Ким Ир Сену и Ким Чен Иру, а затем все хором пропели «Песню генерала Ким Ир Сена» («Дорого нашим сердцам имя нашего генерала! / Любимый наш Ким Ир Сен, хвала тебе, честь и слава…») и «Песню генерала Ким Чен Ира» («Он великий художник радости, / С ним расцветают сады чучхе. / Да здравствует генерал Ким Чен Ир!»). Администратор «Син Фильм» всю ночь раздавал подарки сотрудникам: высшие чины уносили домой целых оленей и ящики апельсинов, а мелкие сошки довольствовались парой апельсинов и куском фазана. Назавтра, 1 января, Син и Чхве закатили праздник для руководства компании, человек на сорок. После нежданных даров у всех от восторга еще кружилась голова. Ким Чен Ир то и дело вручал подарки членам ближнего круга, но обычным смертным редко что-нибудь перепадало: этикет ТПК запрещал членам партии одаривать друг друга – якобы это нарушало принципы социализма. В ту ночь все ели, пили, пели и танцевали; даже Син и Чхве подпевали народным корейским песням.
У обоих были причины для счастья, и оба грустили. Песни, которые звучали на празднике, – «Песня надежды», «Ариран» – были прощальными, и оба надеялись, что эта вечеринка станет их отвальной.
После «Пульгасари» Ким Чен Ир уверился, что «Син Фильм» и вообще северокорейский кинематограф готовы к официальному дебюту в приличном обществе. Любимый руководитель всегда мечтал, что его кино будет признано во всем мире, но теперь возникли и срочные финансовые соображения: Северная Корея обанкротилась. Другие государства, в том числе давние союзники Китай и Советский Союз, больше не давали ссуд. Фальшивомонетчики с трудом поспевали за аппетитами Кима-младшего. И, вопреки блестящим отчетам, которые он слал отцу, производительность в шахтах, на полях и заводах стремительно падала. Кан Мён До, член правящей элиты, впоследствии сбежавший, говорил: «У правительства не было банковских резервов, и оно осталось практически без гроша. С середины 1980-х большая часть иностранных закупок делалась в кредит. Героем Северной Кореи считался любой, кто мог одолжить за рубежом миллион долларов».
Самый кассовый фильм 1985 года «Назад в будущее» только в американских кинотеатрах собрал 210 миллионов долларов. Любимый руководитель, конечно, не ожидал, что Син Сан Ок и Чхве Ын Хи смогут потягаться с Робертом Земекисом и Майклом Дж. Фоксом[36], однако бюджет «Пульгасари» составил всего пару миллионов – фильм почти наверняка окупится. И Ким Чен Ир, капиталист-интуит, косился на «Годзиллу»: можно ведь зарабатывать на сувенирке, игрушках, сиквелах…
И в последние недели 1985 года, после полутора лет разговоров и колебаний, Ким Чен Ир наконец официально разрешил Сину открыть в Вене полноценную компанию, которая станет продюсировать и экспортировать северокорейское кино. Первая задача Сина, сказал Ким, – найти австрийского сопродюсера, которого заинтересуют половинная доля в компании и финансирование первого венского фильма «Син Фильм» под названием «Чингисхан».
