не завершив формирование, корпус перешел в наступление и освободил Александрополь и ряд других населенных пунктов, однако не сумел в дальнейшем удержать позиции и был вынужден отойти, потеряв убитыми более 5000 человек, а также большое количество танков, орудий и минометов.
В апреле 1942 года Военный трибунал Южного фронта приговорил М.О.Усенка до 10 лет исправительно-трудовых лагерей без поражения в правах с отсрочкой исполнения приговора до конца войны, а 16 мая – понизил его в звании до полковника. 2 мая 1943, учитывая боевые заслуги Усенка, который в то время командовал дивизией, звание генерал-майора было ему возвращено, но приговор о 10 годах лишения свободы с него не сняли.
2 мая 1943 года М.О.Усенко погиб. Возвращаясь к освобожденному советской армией городу Бобров, машина генерала-майора М.О.Усенка наехал на мину. Похоронен он в городе Бобров, Воронежской области.
Из воспоминаний Сергея Михайловича Басманова узнаем, что:
«… они к вечеру прибыли в городок Оржица Полтавской области. Не успели расположиться, как его забрали в команду пограничников, чтобы идти в разведку на тот берег, так он стал вторым номером пулеметчика. Был ранен при выходе из окружения возле города Лубны. У их расчета разорвался снаряд, и осколок распорол ему ногу чуть выше лодыжки. Немецкие части рвались на восток, и они оказались в полукольце. Нужно было пробиваться к своим. Ими командовал тогда генерал, скорее всего, командир 219 дивизии, возможно, командующий 5 армией (по мнению Басманова). Он приказал выходить на поляну без наград. Собрал солдат и сказал, что всем вместе выходить из окружения будет сложно. Три выхода: сдаться в плен, пойти к населению как гражданские, или пробиваться к своим».
Здесь, вероятнее всего, вариантов немного – либо это был генерал Алексеев, или – генерал Усенко.
Вот как рассказывал участник боев артиллерист Скляров М. Д. о выходе из окружения:
«… он с разведчиками, связными и радистами, шел по болоту, с трудом, вытягивая ноги из трясины, которая затягивала их. В кармане у них было по два сухаря и по четыре кусочка сахара и те размокли при форсировании реки. К суше осталось не так далеко, но им, обессиленным, он казался таким далеким этот момент. А над головами все летят осколки снарядов, толкут рядом мины, выбрасывая столбы грязи и воды».
Генерал К. С. Москаленко вспоминает, что с
«…небольшими группами бойцов и офицеров прорвались из окружения также командующий 26-й армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко, начальник оперативного отдела Юго-Западного фронта генерал-майор И. X. Баграмян, командиры корпусов генерал майоры А. И. Лопатин и П. П. Корзун, комбриг Ф. Ф. Жмаченко и многие другие».
Далеко не во всех случаях попытки вырваться из окружения увенчались успехом.
Тяжело контужен Николай Лавринов был подобран немцами на поле боя и брошен в концлагерь в Хорол на Полтавщине.
Леонид Ефимович Беренштейн, вспоминал, что:
«…их дивизия была разбита в боях и они отходили на Оржицу, на Полтаву. Танками немцы загнали остатки дивизии на болотистые островки на реке Сула. Сначала немцы прочесывали с собаками заросли тростника в пойме реки, со всех сторон слышались автоматные очереди, крики – «Рос зольдат, плен. Выходи, шнель – шнель!». Но в ответ из островков красноармейцы отстреливались из винтовок. Немцы добивали их огнем из пушек и минометов. Картечью стреляли. Рядом с ним разорвался снаряд, и он потерял сознание.
Когда пришел в себя, то долго не мог понять, где он и что с ним происходит? По нему полевые мыши бегают. Сколько времени прошло с момента их последнего боя?
…Рядом лежали трупы трех его друзей. Невыносимо болела голова и нога. Вокруг тишина, стрельбы не слышно, но раздавались голоса на немецком языке и лай собак. Смотрит он на ногу, а из нее осколок торчит. Встать не может, сил нет. Попил воды из болота. Превозмогая боль, вырвал руками осколок из ноги, осторожно вылез из болота, выбрался из на земную твердь и, хромая, пошел к ближайшей деревни, к которой было примерно два километра.
У него был с собой пистолет с одной обоймой и граната «лимонка». Потом нашел на земле брошенную кем-то палку. К вечеру осторожно доковылял до села, а мимо него проносится колонна немецких автомашин. Затаился, и в сумерках пробрался к крайней хате. Хозяин запустил в дом, накормил горячей картошкой, хлебом и салом, помог перевязать раненую ногу. Хозяин сказал – «Сынок, тут в селе уже немцы, но на востоке еще слышна канонада, идет бой». Уже ночью в дом зашла группа командиров Красной Армии, все уже у гражданской одежде, такие же бедолаги, как и он, «окруженцы».
Судя по выправке, манере поведения и возрасту это были старшие командиры. Беренштейн доложил одному из них, кто он такой, и из какой части. Он сказал ему – «Лейтенант, вам, в первую очередь, надо переодеться». Хозяин сразу – «Снимай сынок форму, я дам тебе одежду». Командиры стали спорить между собой, что делать дальше. Один из них, старший по возрасту и, пожалуй, по званию, сказал следующее – «Киев взят немцами. Впереди нас – непроходимое болото, а все дороги забиты врагом. Обстановка сверхтяжелая. Путь на восток для нас сейчас закрыт. Я предлагаю, следовать за Днепр, на мою родину в Черкасские леса, и там организовать партизанский отряд». Один из присутствующих командиров ему возразил – «Нет, Устин Андреевич, я с комбатом попробую перейти линию фронта». Тот ответил – «Желаю удачи. Здесь все по доброй воле».
196 сд продолжает выход из окружения.
Из воспоминаний Шатилова:
«… всю ночь под дождем 196 сд была на марше, вскоре на востоке увидели зарево пожара. Разведчики доложили, что горит село Большое Селецкое. На рассвете дивизия подошла к нему, увидев на месте домов только тлеющие головешки. Несмотря на дождь, несколько сот домов сгорели за считанные минуты. Фашистские факельщики жгли села с профессиональным знанием дела. У догорающих домов на окраине села, колонна остановилась, чтобы дать людям возможность высушить одежду и немного отдохнуть.
Привал был очень коротким, пока немцы потеряли дивизию из виду, следовало спешить, подальше уйти от опасности, пробиться ближе к линии фронта.
До рассвета доползли до леса. Дождь был спасением. На полевых аэродромах застряла немецкая авиация, раскисли дороги, и не рыщут по проселочным дорогам подвижные фашистские подразделения в поисках советских солдат, вырвавшихся из Оржицкого котла.
После полудня погода разгулялась, дождь прекратился и тотчас же над лесом появился самолет. Он летел низко, казалось, вот-вот заденет макушки деревьев. Неизвестно, обнаружил ли что немецкий разведчик или предположил, что, кроме как в этом лесу, негде спрятаться дивизии, сбежавшую из Оржицкого котла, но вслед за «рамой» прилетели трое «юнкерсов». Они сделали три захода, дважды прошили лес пулеметным огнем, а под конец сбросили листовки, призывающие, пока не поздно, сдаваться в плен.
Вскоре стало ясно, что дивизию обнаружено. Донесся гул танковых моторов. Шатилов с Качановым и Самсоненко выбежали на поляну и увидели, как с трех сторон лес обкладывает немецкая пехота под прикрытием танков. Снова в ловушке, снова им надо пробиваться! А как это сделать?
Шатилов приказывает И. И. Самсоненко организовать ударную группу, человек шестьдесят, собрать для них гранаты и попробовать немедленно пробиться, пока фашисты НЕ окопались».
В рассказе «Война. Украина. Елена Филипенко», из солдатского письма:
«Товарищи бойцы! Говорю правду! Всем через немецкое кольцо не прорваться! У нас нет другого выхода, как только начать неожиданную атаку на танки! Остались только гранаты и бутылки с зажигательной смесью! Мне нужны шестьдесят человек!»
Тяжелое молчание не остановило полковника. Он понимал, что бойцы, которые одиннадцать дней прорываются из окружения, надеются выйти живыми. Вглядываясь в худые изможденные лица, красные от бессонницы глаза красноармейцев, стоящих перед ним в пожелтевших от дождей и солнца шинелях, он твердо сказал:
«В первых рядах я лично пойду с бойцами».
Первым ступил молодой боец, в кармане гимнастерки которого так и осталось лежать не отправленное письмо маме «о дяде Коле».
Минут через десять добровольцам, отчаянным и обстрелянным ребятам, было приказано атаковать гитлеровцев и пробиться. Идти кучно. Короткими перебежками. Расчет на то, чтобы забросать врага гранатами. Ошеломить, не дать опомниться. Им прорываться. Остальные идут следом.
Через несколько минут завязался скоротечный ожесточенный бой. Крики «ура» утонули в разрывах гранат. Сработал элемент удачи, боевого везения. Гитлеровцы были сильнее, намного сильнее тех 60 смельчаков.
